– Ну и что? Билль хотел, чтобы мы оценили грубую мужскую красоту этого воина? – озадаченно нахмурилась я.

– Хм, может быть он имел в виду не саму картину, а подпись под ней? – предположил Шнырь, тыкая лапкой в маленькую золоченую табличку.

– И что там написано? – сощурилась я в попытке разглядеть маленькие выбитые на золотом металле буквы.

– Леран – паладин его величества короля Ульриха Первого, – продекламировал фамильяр. – А, это же при нем-то Дархайм строили. И паладинов-то тогда не было столько. Это сейчас развелось как тараканов

– Леран? Что-то знакомое, – нахмурилась я, не обращая внимания на его болтовню, и снова принялась разглядывать изображение на картине.

Теперь обратила внимание, что цвета, в которые одет мужчина были разными оттенками зеленого, а доспехи состояли из множества мелких пластинок, напоминавших чешую. Раскосый вытянутый к вискам разрез глаз и слегка вздернутый нос с узкими длинными ноздрями.

– Тебе не кажется, что он чем-то напоминает змею? – задумчиво постучал по подбородку чертяка, пялясь на картину.

– Кажется, – кивнула я и спохватилась. – Погоди, один из паладинов Рэда тоже носит имя Леран! Как же его зовут?

От досады я хлопнула себя по бедру и ощутила, как под ладонью зашелестела бумага. Это те несколько листков с переписью древних родов королевства, что дал мне Тэтчерд на кладбище и которые предусмотрительно переложила в этот костюм, когда переодевалась. Не обращая больше ни на что внимания, я тут же достала их из кармана и принялась жадно искать нужную фамилию.

– Арман, Грюе, Вирэ, Женуа, Клеман, Таури, – принялась бормотать я. – О, надо же! Даже этот выскочка Стентон есть… Так, ага! Нашла!

Я победно потрясла бумагой в воздухе и тут же зачитала вслух то, что там было написано.

– Лераны – представители древнего рода ядовитых аспидов. Предположительно берут свое начало от самого Балазара. Паладин Леран был первым мечом королевства и верно служил королю Ульриху Первому, после отставки основал военную академию у подножия Северных гор. В данное время, его потомок Максимилиан Леран находится на королевской службе в должности паладина его величества. Все сходится! Это он!

– Погоди, а это не он поехал охранять его величество? – задумчиво вопросил Шнырь.

– Боги… – прошептала я и мы оба замерли осененные ужасной догадкой. – Скорее, заберем Тасилия и поедем в госпиталь к Тэтчерду! Нельзя терять ни минуты!

Мы оба словно полоумные сорвались с места и ломанулись через коридор напролом к покинутым покоям леди Бувье.

– Тасилий! Тасилий! – наперебой выкрикивали мы, ворвавшись в темную спальню фрейлины.

– Я так и знала что вы вернетесь, – произнес до боли знакомый женский голос, прежде чем мы оба получили оглушительный удар чем-то тяжелым по голове.

Ауч! Теперь я понимаю, почему мужчины получив нижний апперкот в уличной драке, спокойно лежат ничком на брусчатке и не торопятся возвращаться в сознание. Оказывается, это чертовски болезненно.

Судя по внутренним ощущениям, в спальне леди Бувье по моей голове проехал паровой локомотив. Ну никак не меньше! Даже разлепить глаза оказалось сложной и болезненной задачей. Впрочем, спустя буквально несколько мгновений, стало понятно, что болит у меня не только голова, но и все остальное. А когда перед глазами закончили плясать цветные пятна и мне даже удалось слегка мотнуть головой, стала очевидной и причина такого состояния.

Оказалось, что я висела под потолком, подвешенная за запястья на толстой цепи, смыкающейся на моих руках тесным стальными обручами. Сколько я находилась в таком состоянии неизвестно, но очевидно, что достаточно продолжительное время. Под тяжестью собственного тела руки и спина настолько онемели от боли, что совершенно не чувствовались. Я стояла на цыпочках и едва-едва доставала носками туфель до пола.

Пытаясь немного облегчить боль и прийти в себя, как могла подпрыгнула и встряхнулась. Потревоженная цепь звонко лязгнула о камень, значит за моей спиной есть стена. Это отлично! Я неуклюже попятилась и тут же уперлась в холодную каменную кладку. Прислонилась к ней вплотную, пытаясь перенести часть нагрузки – стало полегче. Я сосредоточилась и, стараясь не обращать внимания на боль, стала потихоньку озираться.

Низкие для обычной комнаты сводчатые потолки с грубо отесанными балками и ввинченными в них стальными штырями с обрывками цепей. Старая пожухлая солома, грязными ошметками валяющаяся на голом каменном полу. И полное отсутствие естественного света или горящих факелов, только бледный маленький светящийся кристалл под потолком. Все ясно – я в каземате.

Мне хотелось как следует осмотреться, но едва голова повернулась вбок, затекшие мышцы шеи прострелили такой невыносимой болью, что из глаз хлынули слезы.

Где-то сбоку зазвенели цепи и следом раздалось знакомое брюзжание.

– Ах, вы ироды! Шелупонь проклятущая! Всех казню! Всех повешу! Всех на кол! Подвесили, как будто я окорок какой! И за что? За самое дорогое! Самое ценное! Самое любимое! – голос Шныря был непривычно сиплым, но от того не менее решительным.

– И что же у тебя самое дорогое? – с любопытством уточнила я, силясь повернуться в его сторону.

– То, что ты постоянно грозишься мне оторвать! – проворчал чертяка и снова принялся греметь цепью.

– А-а-а, ты про хвост что ли, – догадливо протянула я.

– Знамо дело, про него родимого, – поддакнул фамильяр и заголосил по новой. – Заковали в кандалы сиротинушку! Злодеи бессердечные!

– Прекрати орать. Думать мешаешь, – оборвала я паникера.

– Я вишу вверх хвостом! Спасать меня надо! О чем тут можно еще думать?! – ворчливо взвизгнул тот.

Кое-как развернувшись в его сторону, окинула чертяку порицающим взглядом и попыталась высвободить руки из кандалов. Конечно, заведомо зная, что это бесполезно. Просто мне необходимо было чем-то себя занять.

– Ничего не выходит, – грустно констатировала я и на меня вдруг обрушилось чувство безысходности. – Боюсь, что нам отсюда не выбраться. О, боги, как я могла быть такой тупоголовой? Такой слепой? Рэд ведь предупреждал, что здесь нельзя никому доверять…

– Не хотелось бы прерывать этот чудесный монолог самоуничижения, – заметил чертяка. – Тем более, что я согласен с характеристиками. Но, может быть, ты все-таки объяснишь по какому поводу этот плач? Никто ведь не мог предвидеть, что Камилла нас предаст. Даже твой влюбленный следопыт ей доверял.

– О, так ты не понял? – изумленно вскинулась я. – Нас упекла сюда вовсе не леди Бувье, а Арабелла Трени!

– Да ладно! – еще больше вытаращил глаза Шнырь, хотя от болезненного висения под потолком они и так были навыкате. – Я даже и разглядеть не успел, кто там в темноте стоял.

– Да, я узнала ее голос, – сообщила фамильяру и напомнила. – Сам подумай, ведь только с ее слов мы знали, что Камилла Бувье мечтает со мной расправиться. Больше ни одного мало-мальски стоящего доказательства ее вины мы так и не нашли. И строили свои догадки опираясь лишь на чужие слова. Вспомни, ведь Трени первая подошла к нам тогда в переулке. Все это время нами очень умело манипулировали. Пока мы следили за Камиллой, настоящие преступники спокойно плели свои сети. Боюсь, что нас заставили гоняться за собственным хвостом.

– А мы повелись как последние дураки, – сокрушенно подытожил чертяка.

– Это все от недостатка опыта, – посетовала я. – Мы не аристократы, нам чужд этот мир. А столичная знать с пеленок варится в котле лжи, интриг и предательства. Их так просто не возьмешь.

– Ага. Получается не верь ближнему своему, а то неровен час окажешься подвешенным за хвост, – угрюмо констатировал чертяка.

Разговор утих сам собой, каждый обдумывал свое незавидное положение, в котором оказался. Спустя несколько минут ментальных метаний, ко мне наконец пришло осознание, что сколько бы я здесь не убивалась, посыпая голову пеплом, это нам не поможет и от скорой расправы не спасет. А в том какую именно участь нам уготовили можно было даже не сомневаться.