— Я никогда этого не делал. Ты сама придумала себе драму, основанную на твоей гребаной неуверенности в себе, — он испустил вздох. — Но сейчас это не имеет значения. Мы возвращаемся домой.

— Отпусти Антона.

— Нет, если ты не пойдешь со мной и не останешься рядом.

— Как надолго?

— У брака нет срока, Саша.

— Нет, есть. Это называется развод, и я хочу его.

Его челюсть сжимается, а глаза темнеют до чудовищного цвета.

— Нет.

— Тогда я не пойду с тобой.

— Я убью твоего брата.

— Тогда я убью тебя и буду ненавидеть тебя вечно.

— Не доводи меня, Саша.

— Три месяца.

— Что?

— Через три месяца ты дашь мне развод, и мы исчезнем из жизни друг друга.

Он начинает давать свой раздражающий коленопреклоненный ответ «нет», но я поднимаю руку.

— Или так, или ты даешь мне развод прямо сейчас. Выбирай.

— Очень хорошо сыграно, — он говорит это с напряжением, даже когда улыбается и снова протягивает руку. — Бери, жена.

Я отбиваю ее с дороги и говорю, проходя мимо него.

— Я не твоя жена, Кирилл. Я твоя будущая бывшая жена.

Кирилл

Саша жива.

Моя жена не покоится под землей в холодной могиле.

Я похоронил ее кости собственными руками и заставил себя смотреть на ее изуродованное лицо, потому что думал, что вижу ее в последний раз.

Даже если она больше не была похожа на мою Сашу, я должен был запечатлеть ее последний образ в своей памяти.

Но оказалось, что все это было спектаклем, чтобы обмануть меня.

Она так сильно хотела покинуть меня, что инсценировала свою смерть и, как следствие, вогнала острое копье в мою грудь.

Рана зияет и кровоточит сильнее, чем пуля, которую она буквально выпустила в мою руку.

Да, она выстрелила в меня, но это было не столько потому, что она хотела убить меня, сколько потому, что она боялась, что я прикоснусь к ней.

Одна только мысль о том, что моя кожа может прикоснуться к ее коже, напугала ее настолько, что это запустило ее защитный механизм. Ее нога была буквально согнута на случай, если она решит бежать.

Интересно, была ли у нее такая же реакция, когда она решила оставить мне тот фальшивый труп?

Точнее, она, вероятно, думала, что покинула меня навсегда.

Что она все еще может оставить меня.

В ее гребаных мечтах.

Я согласился на ее абсурдное трехмесячное условие только потому, что это был единственный способ заставить ее пойти со мной.

Планирую ли я выполнить свою часть сделки? Ни хрена подобного.

Но ей не обязательно об этом знать.

Я настигаю ее стремительные шаги, но отстаю на шаг, чтобы полюбоваться тем, как ее боевое обмундирование обтягивает изгиб ее талии и бедер.

Впервые — возможно, за все время — на ней женская боевая экипировка, а не нелестная мужская.

Она перекрасила волосы обратно в блонд. Теперь они убраны в низкий хвост, который заканчивается у плеч. Я знал, что ее волосы растут быстро, но не думал, что настолько.

Я часто пытался представить ее с природным цветом волос, но ни один из образов, которые я создавал в своем мозгу, не оправдал ожиданий.

Она сияет в образе блондинки.

И такая же свирепая.

И чертовски злая.

И это заставляет мой член подрагивать от желания вытрахать эту злость из нас обоих.

Да, я мог бы не усугублять ситуацию и не забирать Юрия — простите, я имею в виду Антона — но другого способа заставить ее остаться практически не было.

Может, она и не убила бы меня, но она бы пытала меня другим очень эффективным способом — исчезнув от меня.

Запретив мне видеться с ней когда-либо еще.

Она бы исчезла в таком месте, где я не смог бы ее найти, и наказывала бы нас обоих до конца наших дней.

А мы не можем этого допустить, не так ли?

Я делаю шаг к ней, направляя нас к месту, где была припаркована машина. Саша не смотрит на меня, все ее внимание сосредоточено на далеком горизонте или на деревьях, неразличимых в темноте.

Она либо сбежала в свои мысли, либо наказывает меня молчанием, а может, и то, и другое.

Не то чтобы я возражал. Я не ожидал, что она так быстро придет в себя, но пока она здесь, я могу придумать множество методов, чтобы вернуть ее.

Когда мы подходим к машине, я открываю водительскую дверь своей здоровой рукой. Однако моя рана пульсирует болью, которая проникает до самой груди. Я глубоко стону и на короткую секунду закрываю глаза, чтобы справиться с дискомфортом.

Кровотечение не такое сильное, как раньше, но оно все еще продолжается, и, возможно, я потерял больше крови, чем может позволить себе мое тело.

Я все еще не хочу лечить это, пока не верну Сашу домой. Что, если она снова сбежит от меня?

В особняке у меня достаточно сил, чтобы не позволить ей уйти.

Она встает между мной и дверью водителя. Ее лицо все еще замкнуто, губы сжаты, а брови нахмурены.

— Я поведу.

Я улыбаюсь.

— Волнуешься за меня?

— Скорее, я не хочу попасть в аварию, если ты замертво свалишься на руль.

— Ты ранила меня в мое маленькое черное сердце, solnyshko.

Она стискивает зубы и смотрит на меня своими неземными глазами. Сейчас они карие, темные и пропитаны нездоровой дозой ненависти.

Ее лицо мягкое и нежное, но немного бледное. Она потеряла вес и часть своего естественного сияния. Темные круги очерчивают контуры ее усталых глаз.

Надеюсь, она страдала так же сильно, как и я.

Надеюсь, она не могла спать по ночам, и я проникал в ее кошмары так же жестоко, как она вторгалась в мои.

Она впивается пальцами в мою рану, а затем погружает их внутрь с намерением причинить боль.

— Я сказала тебе перестать называть меня так.

Я стону, когда моя рука начинает пылать и пульсировать. Да, это больно, но мне плевать.

— Мне приятно, когда ты ко мне прикасаешься.

Саша резко отпускает меня, ее рука вся в моей крови. Если добавить к этому уравнению мою сперму, это будет выглядеть как шедевр.

Но эта мысль для другого случая.

— У тебя, должно быть, действительно не все в порядке с головой, — она щелкает языком. — Почему ты не угрожаешь мне телесными повреждениями в ответ?

— Ты единственная в списке людей, которым я воздерживаюсь угрожать.

— Забавно, потому что ты держишь жизнь моего брата в качестве залога.

— Это другое.

— Как это отличается? Знаешь что? Забудь об этом. Ты просто перекрутишь слова так, чтобы ситуация сыграла в твою пользу, и это только больше разозлит меня. Давай покончим с этим.

Я улыбаюсь.

Она действительно умеет читать меня лучше, чем кто-либо другой. Даже Виктор со своими навыками слежки не может сравниться с ней.

Саша пытается сделать чистый разрыв, но у нее ничего не получается. Чем больше я ее слушаю, тем глубже она втягивается в ситуацию, от которой убегает.

Я никогда — я имею в виду никогда — не отпущу ее.

Даже если мне придется задушить ее в процессе.

Она кладет свою винтовку на заднее сиденье и садится на водительское сиденье, пока я пытаюсь забраться внутрь.

Саша тянется к бардачку, ее рука касается моего бедра, и от этого легкого движения мой член дергается, не выдерживая напряжения.

Прошло слишком много времени с тех пор, как я пробовал ее на вкус, и, скажем так, у моего члена был напряженный роман с моей рукой, который он готов прекратить.

Моя жена достает аптечку и разворачивает меня так, чтобы я оказался лицом к ней. Она не смотрит на меня, пока обматывает бинтом мой бицепс и рану, которую подарила в честь воссоединения. Первые несколько бинтов сразу же пропитываются кровью, но она продолжает, оказывая давление.

Ее брови нахмурены, но я не могу сдержать улыбку, которая поднимает мои губы.

Неважно, как долго мы были в разлуке; она всегда будет беспокоиться обо мне и следить, чтобы мне не было больно.