План, результат которого, возможно, будет разбит на куски. Но у меня не было никакого чертова плана, и это самое печальное во всем этом.

Несмотря на мои попытки, Антон не позволил мне прикоснуться к Максиму и был единственным, кто в одиночку заботился о нем, пока я делала ремонт наверху.

Но мне пришлось вернуться, чтобы проверить, не убил ли он его, пока меня не было.

Затем он помог мне с ремонтом, или, скорее, сделал все, что я ему сказала. Антон на удивление хорош в ручной работе, чего я раньше не знала. Может быть, это потому, что мы выросли богатыми, поэтому нам никогда не приходилось работать самостоятельно.

Но опять же, Антону пришлось завербоваться в армию и работать в мафии. Несмотря на то, что он проделал отличную работу, притворяясь слабаком в бою, на самом деле это не так.

В течение двух недель мы приходим сюда утром и уезжаем на закате. Дядя, бабушка и Майк думают, что мы проводим специальную подготовку, поэтому ничего не подозревают.

Поначалу Максим вел себя с нами тихо, поэтому я принесла карты и настольные игры и попыталась разговорить его.

Учитывая, что он безнадежный экстраверт, ему не потребовалось много времени, чтобы заговорить со мной. Антон, однако — это совсем другая история. Они разговаривают друг с другом только тогда, когда готовы вырвать друг другу сердца.

С тех пор, как Максиму стало лучше, все стало только хуже. Мы часто видим, как он расхаживает по подвалу, как зверь в клетке.

Он, должно быть, действительно чувствует себя таковым.

Максим — человек, который с детства сталкивался с насилием. Он завербовался в армию в возрасте девятнадцати лет. Провел там четыре года, прожив свою лучшую жизнь, а затем отправился в мир мафии, где ему поручали в основном наземные операции.

Итак, теперь, когда он заперт, мы как будто отрезали ему крылья. Но я действительно не вижу другого способа избежать конфликта. Если мы его отпустим, он вернется к Кириллу, и это будет катастрофа.

Или, может быть, я просто пытаюсь отсрочить неизбежное.

Дядя Альберт уже приводит все в движение, и мы в конечном итоге отправимся в Нью-Йорк, чтобы убить Кирилла.

Нам просто нужно подождать, пока его шпионы в преступных организациях расставят все по местам. Это должно произойти во время мероприятия в его доме, потому что мы с Антоном знаем это место как свои пять пальцев.

И поскольку правосудие поэтично, он умрет на глазах у своей семьи.

Я буду той, кто убьет его. Не Антон. Не дядя Альберт. Я.

Я выбрала это. Это достаточное наказание за то, что ты влюбился в монстра.

Я, вероятно, не выживу после того, как убью его, но кого, блять, это волнует?

Какое у меня будущее, кроме мести, в любом случае? Это просто несбыточная мечта. Я не помню, кем я хотела быть, когда была маленькой девочкой. Все, на что я когда-либо надеялась, это вырасти со своими двоюродными братьями, избегая маминых выговоров и бабушкиной трости.

Теперь моей единственной целью, похоже, стала месть.

— Доброе утро, Макс, — приветствую я, заходя внутрь.

Он ворчит себе под нос, его взгляд тверд, а мышцы под рубашкой напряжены. Я могу сказать, что он на грани, без единого слова.

— Нам нужно что-то сделать, — говорит он. — Если я проведу еще один день в этом месте, я пробью стену.

Судя по его ушибленным костяшкам пальцев, я думаю, что он, возможно, уже сделал это.

— И никаких гребаных настольных игр, — огрызается он, прежде чем я успеваю заговорить.

— Следи за своим гребаным ртом, — предупреждает Антон рядом со мной.

Максим прищуривается, глядя на него.

— Ты. Сразись со мной.

Я успокаивающе улыбаюсь.

— Я уверена, что мы можем придумать что-нибудь получше… Антон!

Мой брат уже снимает пальто и выходит на середину подвала. Антон соорудил ему новую кровать, и мы привезли несколько гирь и телевизор, но, видимо, этого недостаточно, чтобы развлечь Максима.

— Что вы, ребята, делаете? — я пытаюсь встать между ними.

— Не вмешивайся в это, Саша, — Максим разговаривает со мной, но его ястребиное внимание сосредоточено на моем брате. — Это между мной и этим фальшивым ублюдком.

— Да. Держись подальше. Я собираюсь поставить этого наглого засранца на место…

Его предложение не закончено, а Максим уже заехал кулаком ему по лицу.

— Не так весело, когда я не связан и беспомощен, не так ли, мудак?

Антон наносит ответный удар своим. Затем они прямо-таки швыряют друг друга об стену, на диван и на пол, обмениваясь ударами.

Я оставляю попытки прекратить драку через несколько минут после ее начала. Это вполне может быть тем, что им нужно, чтобы избавиться от враждебности, которая скрывается в их системах.

Со вздохом я сажусь и перекладываю карты.

Вот и все, что нужно для того, чтобы сделать подвал немного домашним. Теперь это похоже на зону боевых действий.

Если бы мы были в Нью-Йорке или даже в армии, у Антона не было бы шансов против Максима, но это было только потому, что он скрывал свои реальные способности. Однако теперь он не сдерживается и загоняет Максима в угол.

Мой друг валит его на землю и бьет по лицу. Нет, он бьет его наотмашь. Как Антон поступил с ним раньше.

Антон рычит и удерживает Максима, но это длится всего секунду, прежде чем они катаются по полу, ударяя друг друга повсюду. Адреналин, должно быть, сильнее, чем любые травмы, которые они наносят друг другу, потому что продолжают. Нет никаких признаков того, что кто-то из них сдастся.

Я поднимаюсь наверх, чтобы взять бутылку водки и пару стаканов. Когда я возвращаюсь, они все такие же энергичные, как и до этого. Я наливаю себе стакан и сажусь за маленький столик, чтобы с большим интересом наблюдать за их дракой. Я ожидаю, что это закончится в любой момент, но этого не происходит. На самом деле это длится более получаса, прежде чем они, наконец, падают на пол после разрушений, которые устроили.

Их тяжелое дыхание, пот и запах крови витают в воздухе, прерываемые только моими случайными глотками.

— Вы, ребята, получаете пятерку с плюсом за выносливость.

Антон, шатаясь, поднимается на ноги и пинает Максима в ребра.

— Я победил.

Максим хватает его за лодыжку и заставляет рухнуть обратно — на него сверху.

— Как, черт возьми, ты это сделал?

Антон сжимает в кулаке свою рубашку.

— Признай, что ты, в конце концов, не Бог.

— Для тебя я Бог, хрен, — Максим сбрасывает его с себя и встает, затем идет в мою сторону, хватает бутылку водки и пьет прямо из нее. — Ты смотрела, Саша. Я победил, верно?

— Чушь, — Антон берет бутылку и пьет прямо из нее, хотя несколько стаканов стоят рядом. — Любой, у кого есть глаза, мог видеть, что у меня больше очков, чем у тебя.

— В твоих гребаных снах, — Максим забирает бутылку обратно и вливает себе в горло еще алкоголя.

— Честно говоря, я не уверена, — я наклоняю голову в сторону, пока они продолжают сражаться за водку до тех пор, как не допивают всю бутылку.

Их лица — сплошные синяки, порезы и кровоточащие губы.

Максим наваливается всем весом на сиденье рядом со мной, делая деревянный стул карликовым.

— У тебя, очевидно, проблемы с непотизмом.

Антон садится на стул с другой стороны от меня, заставляя его скрипеть под его весом.

— Следи за своим гребаным ртом, когда разговариваешь с ней.

— Что ты собираешься с ним делать, ублюдок?

— Ты…

Я стучу своим стаканом по столу.

— Серьезно, прекратите это. У меня от вас болит голова. Вы как дети.

— Единственный мужчина-ребенок в этом уравнении — твой брат, у которого энергия маленького члена.

— Ты говоришь так, как будто твой член более впечатляющий.

— Ты знаешь, что это так.

— Хорошо, — я поднимаю руку. — На мой вкус, слишком много разговоров о члене, и серьезно, Тоша — мой брат, и мне не нужны эти образы.

Последний закрывает глаза, как будто он только что понял, что говорил о членах перед своей сестрой. Что удивительно, учитывая, что он собран до предела.