— Саша…?

Его невнятный вопрос ударяет меня в грудь. Я ожидала, что он будет шокирован моей сменой пола, тем более что он был против моего ухода из семьи Морозовых. Однако я не думала, что это задело его до такой степени.

Он выглядит таким преданным, таким… расстроенным.

Антон переводит свое внимание с него на меня, прежде чем сосредоточиться на том, кого можно смело считать его бывшим другом. Его челюсти сжимаются, а глаза сверкают так, как я никогда раньше не видела.

Нет.

На самом деле так было, когда он необъяснимо злился всякий раз, когда Максим вел себя фамильярно со мной или другими. Но это были лишь намеки на его сдерживаемые чувства — это, однако, чистая ярость.

— Ты девушка? — спрашивает Максим слабым, нехарактерным тоном.

Он всегда был громким, неукротимым, но сейчас он похож на побитого щенка с ранами по всему телу. Буквально и фигурально.

— Она девушка, — мой брат выплевывает это ему в лице. — Она все это время была женщиной, но ты, как гребаный дурак, верил, что она мужчина. Интеллект никогда не был твоим самым сильным навыком.

— Ты, блять, заткнись! — Максим вырывается из своих пут. — Это не твое дело…

Его слова прерываются, когда Антон сильно и быстро бьет его наотмашь. Удар плоти о плоть отдается эхом в тихом воздухе хуже, чем удар кнута. Это не удар, но ощущения намного хуже, судя по тому, как Максим замирает.

— Антон!! — я хватаю его за руку. — Что с тобой не так? Отпусти его!

— Отпустить его? — он повторяет медленно, даже угрожающе. — Он возглавлял людей, которые не так давно напали на нашу семью.

— Я уверена, что это еще не все. Кроме того, он не знал, что они были нашей семьей.

— Вот почему ты никогда не смогла бы победить Кирилла, — он смотрит мне в лицо. — Ты наивна и всегда пытаешься увидеть ситуацию под углом, которого не существует.

Мое горло наполняется тошнотой, а конечности дрожат, но я все еще смотрю на своего брата в его чертовски бесчувственные глаза.

— Человек, которого ты пытаешь до полусмерти, мой друг. Он также был твоим лучшим другом на протяжении многих лет, если только у тебя не раздвоение личности, которое заставило тебя забыть все, что произошло, когда ты был Юрием.

— Он охранник Кирилла.

— Он Макс, — я протягиваю ладонь. — Дай мне ключи.

— Знаешь, именно поэтому папа оберегал тебя. Он знал, что ты позволишь своим эмоциям руководить тобой во всем.

— Я бы предпочла иметь эти эмоции, чем жить как пустая оболочка. Так что, если ты не собираешься приковать меня цепью к потолку, дай мне чертовы ключи.

Мы смотрим друг на друга, кажется, целую вечность, ни один из нас не хочет отступать. Наконец, Антон лезет в карман и достает ключи, но не отдает их. Вместо этого он рывком развязывает путы Максима самостоятельно.

В тот момент, когда ноги моего друга касаются земли, он теряет равновесие. Мой брат мог бы поймать его, но он уходит с дороги, позволяя ему упасть.

Придурок.

Я бросаюсь к Максиму и пытаюсь помочь ему. Он отталкивает меня и мучительно принимает сидячее положение, так что его спина прижимается к стене.

Максим может быть добродушным, но у него есть глубокое чувство гордости. Например, ему никогда не нравилось навязываться людям или быть слабым. Он всегда гордился тем, что сумел выйти невредимым из всех операций, которые у нас были.

Его боевые навыки сравнимы только с навыками Кирилла и Виктора, и он постоянно бросает это всем в лицо, особенно Юрию/Антону. Поэтому оказаться в таком положении, должно быть, унизительно.

Мой брат стоит в стороне, прямо между Максимом и дверью. Если мой друг попытается сбежать, я уверена, что это плохо закончится.

— Ты в порядке? — я спрашиваю медленно, может быть, слишком, потому что он выглядит дерьмово. Его губы сухие и окровавленные. Один его глаз заплыл, а на груди — карта уничтожения Антона.

— Кто он для тебя? — Максим спрашивает вместо ответа на мой вопрос и выставляет подбородок в сторону.

— Он… мой брат.

— Брат, — повторяет он, как будто убеждаясь, что правильно расслышал. — Означает ли это, что вы вместе проникли в Организацию?

— Нет. Я только недавно узнала, что он мой брат. Я думала, что он мертв и… ну, он выглядел по-другому.

— Он убил Юрия.

— И я бы сделал это снова, если бы мне пришлось, — хладнокровно объявляет Антон с достаточной апатией, чтобы вывести меня из себя.

Максим рычит на него, хотя сам почти падает в обморок.

Я поспешно хватаю контейнер, который Антон поставил на стол, и сажусь рядом с Максимом, затем открываю его и даю ему бутылку воды.

— Ты выглядишь обезвоженным. Тебе нужно поесть и попить.

Все еще глядя на моего брата, Максим хватает бутылку и выпивает все залпом. У меня болит грудь при виде синяков и порезов от наручников, оставшихся на его запястьях.

Должно быть, он долгое время висел под потолком.

Мне действительно следовало пойти за Антоном раньше.

Максим выхватывает контейнер из моих рук и останавливается, когда видит стейк средней прожарки и овощи — без моркови, потому что он ее не любит. Его челюсти сжимаются, но он опустошает контейнер в рекордно короткие сроки.

Закончив, он смотрит на меня.

— Ты тоже в этом замешана?

— В этом?

— В моих пытках.

— Нет. Конечно, нет. Я только сегодня узнала, и только потому, что я последовала за ним.

— Значит ли это, что ты меня отпустишь?

— В твоих мечтах, — говорит Антон. — Ты не выйдешь отсюда ни на шаг, пока не скажешь мне, для чего тебя послал Кирилл. И даже тогда ты не уйдешь из моего поля зрения.

— Убей меня, ублюдок. Если ты этого не сделаешь, я буду тем, кто убьет тебя.

Антон протягивает руку, вероятно, чтобы дать ему пощечину или врезать еще раз, но я вскакиваю и встаю между ними.

— Прекратите это, вы оба, просто остановитесь. Вы были лучшими друзьями. Вы не можете об этом подумать?

— Он напал на нашу семью!

— Он убил моего настоящего друга! — Максим говорит в то же время.

Я выдыхаю и сажусь между ними.

— Это никуда не приведет.

— Уходи, — приказывает мой брат. — Я разберусь с ним по-своему.

— И позволить тебе пытать, а затем, возможно, убить его? Нет, — я смотрю в лицо своему другу. — Я не хочу верить, что ты напал на безоружных людей, Макс. Эти люди — единственные выжившие после семейной резни, и так случилось, что ими оказались моя пожилая бабушка, мой дядя и мой шестилетний двоюродный брат. Но я узнала твое лицо на записи с камер видеонаблюдения. Если ты не скажешь мне, что на самом деле произошло, версия Антона логична.

— Я был здесь не для того, чтобы на кого-то нападать. Я должен найти последних членов Организации Бельского и попытаться наладить их связь с Кириллом.

— Лжец, — рычит Антон. — Если бы это было так просто, ты бы сказал мне это вместо того, чтобы выдерживать пытки.

— Я предпочитаю подвергаться пыткам, чем разговаривать с твоей уродливой гребаной рожей.

Кулак Антона сжимается, и я прочищаю горло, прежде чем он начнет действовать.

— Ты уверен, что Кирилл не хотел, чтобы ты убил последних членов Организации Бельского?

— Если бы он хотел, то послал бы армию и Виктора. Я пришел всего с четырьмя другими мужчинами, и они были убиты вашими людьми.

Мое сердце, которое безостановочно истекало кровью, воспрянуло духом. Разве не печально, что простого проблеска надежды — такого минимального и умозрительного — достаточно, чтобы оживить мое глупое сердце?

Я внутренне качаю головой.

— Ты знаешь, почему он пытается наладить связь?

Максим качает головой.

— Он не из тех, кто раскрывает свои карты.

Разве это не правда, черт возьми?

Он всегда держал свои планы так близко к сердцу, что даже мы с Виктором не были посвящены в них до финальных стадий. Вот как я была ошеломлена его помолвкой, его браком и его проклятым предательством.

Заметка для себя: позже убить другие цели.