Так, так, так.

Этот занудный ублюдок чуть не заставил меня сесть.

Почти.

— Я хочу пососать твои пальцы. Хочу, чтобы твои волосы были туго намотаны на мои пальцы, натягивая кожу. Хочу испить твое дыхание, поглотить твой свет, и накормить тебя звездами, — продолжает Фитц, обходя свой стол.

В его руках потрепанная книга. Сомневаюсь, что кто-то еще заметил это, слишком ошеломленные чувственными словами, исходящими из уст Фитца. Он опускает взгляд, поправляя очки на переносице, но теперь смотрит в книгу; на полу под окном сидит Дэш, скрестив ноги в лодыжках, ерзая на месте, когда доктор Фицпатрик начинает медленно ходить по комнате, появляясь среди нас, как Иисус, проповедующий своим драгоценным ученикам.

— Я хочу искупаться в твоем поту и тонуть в твоем приливе. Тонуть, тонуть, тонуть.

Я откидываю голову на подушку, на которой лежу, закрываю глаза за своими вайфарерами. Скука, которую Фитц почти развеял, снова возвращается.

— Я хочу, чтобы твой твердый член был у меня во рту. Чувствовать, как ты набухаешь и кончаешь. Хочу, чтобы соль твоего тела пропитала мое горло, а твой экстаз оглушил мои уши…

— Это то дерьмо, которое ты читаешь, чтобы подрочить, Фитц? — спрашивает недовольный голос. — Отвратительно. Порно преподавателя английского. Поговорим о чрезмерном обмене информацией. Мы можем предоставить тебе немного уединения, если хочешь.

Это Пакс.

Конечно же, это Пакс.

Я издаю смешок, сплетая пальцы вместе и кладя руки на грудь, ожидая сурового ответа Фитца; он приходит точно по сигналу.

— Мистер Дэвис. Веселый, как всегда. Если бы ты потрудился послушать все, что я сказал сегодня утром, то ты бы знал, что это отрывок из последней книги стихов Ростома Бута о…

— Звучит как бестселлер. Как называется? — язвит Пакс.

Фитц прочищает горло. Я приоткрываю одно веко, чтобы посмотреть, что происходит; мужчина, стоящий рядом с Марой Бэнкрофт, разворачивает обложку книги, поднимая ее так, чтобы он — и все мы — могли увидеть. Обложка тонкой книги простая черная. Название состоит из двух слов, напечатанных жирными белыми буквами: «Соитие ненависти».

— Броско. Добавлю это в свой список литературы. — Сидя рядом с Дэшем, прислонившись спиной к стене, Пакс проводит языком по зубам, прищурив глаза до злобного блеска. Между Дэвисом и нашим учителем английского языка нет никакой любви. Дэш тоже терпеть его не может. Я же был совершенно равнодушен к этому парню с тех пор, как он появился в начале года, чтобы возглавить кафедру английского языка. Я вообще почти не обращал на него внимания, но должен сказать, что его выбор стихов чертовски интересен.

Доктор Фицпатрик натягивает профессионально вежливую улыбку; его брови приподнимаются на дюйм.

— Это отличная новость, мистер Дэвис. Хотя я удивлен, услышав это. Не знал, что ты умеешь читать.

Ах, Господи.

Я свешиваю ноги с дивана, медленно поднимаясь в вертикальное положение. Не хочу пропустить то, что будет дальше. Даже солнцезащитные очки снимаю.

Пакс выглядит как невменяемый заключенный, только что вышедший на свободу и рвущийся в драку. Он обнажает зубы, хрустит костяшками пальцев один за другим, глядя на учителя. Рядом с ним Дэш принял осторожное, холодное выражение лица, но его глаза горят, заинтересованные и настороженные. Должно быть, забавно, что Пакс для разнообразия обращает это особое, наполненное яростью выражение лица на кого-то другого, а не на него.

Два моих лучших друга не могли быть более разными. Один, прямой родственник английской королевы, строгий, застегнутый так туго, что может лопнуть. Другой — бешеная собака, сорвавшаяся с цепи, всегда рычащая и готовая укусить. Они подначивают друг друга. Дерутся. Совершенно несовместимы. И даже не понимают, как сильно они зависят друг от друга.

Пакс сегодня встал не с той ноги; думаю, я вот-вот стану свидетелем того, как он надерет задницу Фитцу.

— Боже. Держу пари, ты плачешь после секса, не так ли? Тебя, наверное, нужно держать на руках, как ребенка или что-то в этом роде. Безвольный мудак, ублю…

— Хотя я не против небольшой ненормативной лексики в моем классе, Пакс, иногда мне приходится подводить черту. Ты примерно в трех миллиметрах от того, чтобы пересечь эту самую черту и всерьез вывести меня из себя. Ступай осторожно.

Господи, у этого человека нет ни капли здравого смысла. Если бы был, то он бы закатил глаза и проигнорировал Пакса. Если он попытается использовать власть над моим соседом по комнате, то это плохо кончится для него. Это приведет к тому, что Пакс склонится над ним, пока Фитц спит в своей постели, зажав нож в зубах и размышляя, где ему следует сделать первый надрез.

— Я довольно неуклюжий, — признается Пакс. — Никогда не был очень внимателен к тому, куда ставлю ноги. — Он выглядит незаинтересованным, но я знаю его лучше, чем кто-либо другой — даже лучше, чем Дэш, — и прямо сейчас он переполнен маниакальным восторгом. Все вот-вот пойдет наперекосяк, чертовски быстро выйдет из-под контроля.

Я лениво поднимаюсь на ноги.

Пакса не исключат из Вульф-Холла. Не с той ошеломляющей суммой денег, которую его мать вкладывает в это заведение каждый год. Ее «пожертвования» академии оформлены так, чтобы выглядеть уместно и благопристойно, но давайте посмотрим правде в глаза: это взятки. Мередит Дэвис не хочет искать другую школу, готовую принять ее своенравного сына. Сумма денег, которую она платит в дополнение к гонорарам академии каждый год, отражает это. Это не значит, что Харкорт не может временно отстранить Пакса. А если его отстранят, то он будет хандрить в доме, за который я заплатил, втягивая свою сварливую задницу во всевозможные неприятности, бог знает сколько времени. Мне не хочется входить в дверь Бунт-Хауса и обнаруживать, что там разгромлено, а в подвале лежит голая, полумертвая проститутка.

Время разрядить эту ситуацию.

Я должен был пойти в военную школу, как хотел мой отец; я мог бы присоединиться к гребаной команде по обезвреживанию бомб. Придорожные самодельные взрывные устройства гораздо менее непредсказуемы, чем Пакс. Я смотрю вниз на своего друга, избегая недоверчивого взгляда Фитца.

— Давай. Время уходить.

— Я никуда не пойду. — Пакс пожимает плечами. — Я наслаждаюсь этой маленькой дискуссией. Тебе это тоже нравится, не так ли, Фитц?

Профессор английского языка со смехом хлопает книгой стихов по ладони.

— Христос Всемогущий, ты жаждешь наказания…

Я пинаю Пакс по ногам.

— Сейчас.

— Я не знаю, каков ваш мыслительный процесс, мистер Джейкоби, но вопреки распространенному мнению, это занятие не является добровольным. Это обязательная часть учебной программы. Посещение также обязательно. Ты не можешь просто приходить и уходить, когда хочешь…

— Сомневаюсь, что «Соитие ненависти» часть обязательной учебной программы, — возражаю я. — Директор Харкорт знает, что ты читаешь нам такую провокационную грязь? Она думает, что мы здесь изучаем «Маленьких женщин», а ты расхаживаешь по комнате, распевая лирические стихи о том, как дегустируешь сперму.

Фитц бледнеет; требуется много усилий, чтобы заставить его отреагировать на что-либо, но от этого комментария мужчина становится цвета отбеленной муки.

— Я пытаюсь сделать урок английского языка более интересным для кучки похотливых идиотов-подростков. Если вы предпочитаете работать над эссе на три тысячи слов о Джо Марч и феминизме, тогда пожалуйста.

Дэш за все это время не произнес ни слова. Его взгляд рассеян, когда он оглядывает комнату, взгляд скользит по стопкам книг, заполненным креслам и восхищенным лицам наших одноклассников. Я указываю на Фитца, приподнимая бровь.

— Не хочешь высказаться по этому поводу? — Я не должен был бы раздражаться, но этот ублюдок в последнее время часто отвлекается. В этом замешана девушка. Уверен в этом. Я просто еще не понял, какая именно. Не уделял этой проблеме особого внимания.

Дэш моргает, переводя взгляд на меня. Ему требуется секунда, чтобы сориентироваться. А потом: