У меня болит сердце, когда я получаю сообщение от Пакса перед тем, как заснуть.

Это первый раз, когда он написал мне сообщение.

Я не дура. Знаю, что он просто проверяет меня, что по-своему странно, после того как я отключилась этим утром. Он высказался предельно ясно, и я уже не питала иллюзий — я знаю Пакса слишком много лет, чтобы поверить, что тот действительно романтически заинтересован во мне, — но я все равно должна ущипнуть себя, когда читаю его сообщение.

Пакс: Следующая глава уже должна быть готова. Ты отстала. Мы можем встретиться завтра и вместе писать в библиотеке. Если думаешь, что это может помочь тебе.

Вряд ли это дружеское сообщение. Типичный пассивно-агрессивный текст, но из уст Пакса это практически приглашение на свидание. Я знаю, что это не так. Знаю. Но все же чувствую себя несчастной, когда выстукиваю свой ответ ему.

Я: Все нормально. Я лучше пишу в своей комнате. Представлю тебе следующую главу завтра до полуночи.

На какой гребаной планете мы находимся? Я отказываюсь от возможности побыть с Паксом наедине в библиотеке? Раньше я фантазировала о том, что мы работаем над заданием вместе. Привыкла трогать себя по ночам, доводя до исступления, думая о том, как парень тянется через стол и целует меня, когда больше не может сдерживаться, и ему просто необходимо обладать мной. Теперь Пакс поцеловал меня, взял меня, и это было даже лучше, чем я могла себе представить. Но я прекращаю это, хотя контакт с ним был единственным, что поддерживало меня в здравом уме, потому что я пытаюсь защитить мерзкую тайну моего сводного брата? Я знаю, как это звучит. Это чертовски безумно, но до выпускного осталось всего несколько недель. Так мало времени до того, как наше маленькое соглашение подойдет к концу, и мне все равно придется с ним попрощаться. Может быть, лучше, чтобы это произошло сейчас, до окончания школы, чтобы у меня было немного времени привыкнуть к этой идее? Я могла бы отвыкнуть от него, по-прежнему видя его в академии, вместо того чтобы отрезать себя и испытывать ломку.

Пакс не отвечает.

Утром он ждет меня у входа в класс Экономики. Я впервые замечаю, что его волосы немного длиннее, чем обычно. Они по-прежнему коротко подстрижены, но тень от его волос намного темнее, чем обычно. Почти черная. Должно быть, прошло, по крайней мере, пару недель с тех пор, как парень их брил. Прислонившись к стене, упершись одной ногой, весь в татуировках, в одежде чернее черного, с глазами цвета льда, он — воплощение кошмаров отца семнадцатилетней девочки.

Мое сердце замирает, когда Пакс поднимает глаза, видит меня и проводит языком по нижней губе, смачивая ее.

— Ты придешь ко мне сегодня вечером, — говорит он мне, когда я прохожу мимо.

— Я не могу. Мне нужно написать целую главу, как ты хорошо знаешь.

— И, как ты хорошо знаешь, я сказал тебе делать свою работу после занятий, чтобы твои вечера были свободны.

Мои щеки внезапно вспыхивают.

— Я должна помочь своему отцу с рестораном. Он открывается в эти выходные. А он и близко не готов. Даже стены не покрашены. — Я бросаю свои вещи на стол, открываю сумку, чтобы достать учебники.

— А по-моему, они выглядели довольно хорошо покрашенными. Из того, что я видел, все, что ему нужно сделать, это снять пленку с мебели. И поправить вывеску.

Я вскидываю голову. Пакс стоит у своего стола, доставая книги из сумки.

— О чем, черт возьми, ты говоришь? Откуда ты знаешь, в каком состоянии ресторан?

Он надувает губы.

— Возможно, я заскочил туда. Маунтин-Лейкс чертовски маленький город. Новое место, где можно поесть, обязательно привлекает внимание местных жителей.

— Ты не местный житель. Ты парень из Бунт-Хауса, который не соизволит есть с простыми смертными из Маунтин-Лейкс. — Мои мысли проносятся со скоростью километр в минуту. Холодная паника поднимается по моему позвоночнику. — Подожди. Так. Ты видел моего отца?

— Да. Видел.

О, черт. Черт, черт, черт.

Я стараюсь говорить спокойно, когда шиплю:

— Что ты ему сказал?

Парень злобно ухмыляется.

— Я был вежлив, если это то, о чем ты беспокоишься.

— Конечно, я беспокоюсь о…

— Хорошо, ребята. Все садитесь, пожалуйста. Сегодня нам предстоит преодолеть ужасное количество препятствий! — Профессор Рэдли стоит перед классом, протирая линзы своих очков маленькой черной салфеткой, которую затем засовывает в карман. — Пресли, почему ты все еще стоишь там, разинув рот, как рыба, вытащенная из воды? Садись, чтобы мы могли начать.

Я разинула рот. На Пакса. Он пошел в ресторан? Говорил с моим отцом?

— Тебе не следовало этого делать. Зачем? О чем ты думал?

— Пресли, мне никогда раньше не приходилось этого говорить… — Профессор Рэдли выглядит озадаченным. — Но, пожалуйста, перестань беспокоить мистера Дэвиса. На этот раз он сидит в своем кресле, и его рот закрыт. Давайте поторопимся, пока это не изменилось, хорошо?

Весь класс хихикает.

Пакс имеет наглость ухмыльнуться мне, когда я сажусь. Ну, и наглость у этого парня! Не могу в это поверить. Экономика тянется хуже, чем канун Рождества для пятилетнего ребенка. Я продолжаю ждать звонка, чертовски рассеянная, в голове проносятся бесчисленные сценарии.

Пакс вел себя злобно по отношению к моему отцу.

Пакс сказал моему отцу то, чего ему действительно не следовало говорить.

Пакс упоминал, что мы тусовались вместе. Или… трахались? Он ни за что не сказал бы моему отцу, что мы трахались. Так ведь? Никто в здравом уме…

Даже сейчас, когда думаю об этом, я осознаю свою ошибку.

С каких это пор Пакс Дэвис в здравом уме?

— Ладно, банда. Задания должны быть готовы к концу следующей недели. Я знаю, что мы действительно близки к финишу, но давайте сейчас не будем лениться. Гонка не закончится, пока вы не пересечете финишную черту. — Профессор Рэдли притворяется, что бежит в замедленном темпе, как раз в тот момент, когда звенит звонок, и мне никогда в жизни так сильно не хотелось кричать. Мне нужно убираться отсюда к чертовой матери.

Пакс встает и выходит за дверь раньше всех остальных. Я по глупости думаю, что он избавил меня от дальнейших издевательств, но ошибаюсь; парень ждет в коридоре, хмуро постукивая по экрану своего телефона. Я пытаюсь незаметно проскользнуть мимо, но он делает шаг вперед, все еще глядя на свой телефон, преграждая мне путь.

— Если пытаешься прокрасться незаметно, может быть, попробуешь надеть шляпу? — предлагает он. — Что-то, что скроет твои волосы. Их довольно трудно не заметить.

— Какого черта ты делаешь? Убирайся с дороги. — Я делаю шаг вправо, но Пакс делает шаг вперед, одновременно блокируя меня. Он все еще хмуро смотрит на свой чертов телефон.

Мой темперамент берет надо мной верх. Я выхватываю устройство у него из рук.

— Если собираешься измываться надо мной, то можешь уделить мне все свое внимание, — огрызаюсь я.

В прекрасных, ужасающих глазах Пакса вспыхивает жажда убийства.

— Отдай обратно, Чейз. Мы не в гребаном детском саду.

Я выгибаю бровь, глядя на него.

— Судя по тому, как ты себя ведешь, можно подумать, что так и есть.

Он протягивает мне руку. Спокойный. Непоколебимый. Выжидающий.

— Сейчас же.

Мне приходится сделать глубокий вдох, прежде чем заговорить.

— Все это забава и игры, когда на твоих условиях. Но когда я играю с тобой, тебе это не нравится. Что ж, жизнь не всегда складывается по-твоему, приятель. — Я обхожу парня, бросая его телефон в мусорное ведро у старого каменного фонтана, когда прохожу мимо него. К счастью для него, к несчастью для меня, у Пакса рефлексы разъяренной кошки; он выхватывает телефон из воздуха, прежде чем тот действительно исчезает в мусорном баке.

Засовывая телефон в карман, парень идет в ногу со мной.

— Это было грубо, — рычит он.