«М» для Мередит.
«М» для мамы.
Я стону, сердито хватаю устройство с тумбочки и открываю его.
Сообщение получено в 02.23
М: Ты был в пентхаусе и не пришел навестить меня.
М: Не понимаю, почему ты такой упрямый, Пакс. Ты же знаешь, что я больна. Ты должен был хотя бы навестить меня, прежде чем умчаться из города.
М: Итак, ты снова вынуждаешь меня. Я перевелась в убогое жалкое учреждение в МЛ. Теперь у тебя нет выбора.
Что? О чем, черт возьми, она говорит? Перевелась в МЛ? Маунтин-Лейкс? Она, блядь, здесь?
Я набираю ответ.
Я: Оставайся в Нью-Йорке.
М: Очаровательно. Мой единственный сын узнает, что я умираю. Не хочет навещать меня. А потом говорит мне оставаться в Нью-Йорке.
Я: Этот город НЕДОСТАТОЧНО велик для двух членов семьи Дэвис. Оставайся там, где ты сейчас. Я приеду к тебе в следующие выходные.
М: Что, если я к тому времени буду мертва?
Я: ТЫ НЕ УМРЕШЬ К СЛЕДУЮЩИМ ВЫХОДНЫМ!
М: Откуда тебе знать? Ты даже не навестил меня.
Я стону, слишком сильно протирая глаза.
Я: Медсестра сказала, что у тебя есть немного времени. Просто дай мне пару дней разобраться в своем дерьме, и я приеду.
М: Слишком поздно. Я уже здесь.
Она лжет. Конечно, лжет. Мама никак не могла узнать, что я вернулся в страну, и уже перевелась в другую больницу. Только… проходит секунда, а затем на экране появляется фотография: вид из окна, выходящий на полупустую парковку. Вдалеке я вижу светящуюся вывеску на баре. Бар, который я слишком хорошо знаю. Это огромная вывеска, привинченная к двери «Косгроув», — бара, которым владеет Рэн. А это означает, что… Я взвешиваю все и прихожу к очень тревожному выводу.
Она находится в больнице в Маунтин-Лейкс.
Что, черт возьми, происходит?
Мне не хочется этого делать, но переписка с ней ни к чему не приведет. Я напрягаюсь, каждый мускул в моем теле натягивается, когда подношу телефон к уху. Мередит отвечает после пятого гудка.
— Знаешь, я должна была просто воспользоваться твоим приемом и не брать трубку. Посмотрела бы, как бы тебе это понравилось, — мурлычет она.
— Как, черт возьми, ты собираешься здесь лечиться, Мередит?
— О, пожалуйста, дорогой. У меня есть все, что нужно, в этой милой маленькой больнице.
— Чушь собачья. Даже их рентгеновскому аппарату девять миллионов лет. Тебя там не будут лечить.
— Хорошо. Ладно. Я привезла с собой свою собственную медицинскую бригаду. Подай на меня в суд. Они разрешают нам использовать пространство на этом объекте. Это достаточно хорошо для тебя?
Ух. У женщины на все есть ответ. Всегда.
— Просто. Пожалуйста. Ради бога. Возвращайся в Нью-Йорк, мама…
— Ты знаешь, как сильно я ненавижу, когда ты меня так называешь, дорогой. Пожалуйста, давай просто остановимся на Мередит. И нет абсолютно никакой необходимости привлекать к этому бога. Я увижусь с ним немного раньше, чем планировала изначально, и хотела бы знать, что мой сын не использовал его имя всуе всего за несколько месяцев до того, как я встречусь с ним.
— У тебя нет абсолютно никаких причин быть здесь прямо сейчас…
— Я попросила Фредди отвезти посылку к твоему дому. Он оставил ее на пороге. Я была бы признательна, если бы ты мог забрать ее. Но не открывай ее, пока я не умру, ладно?
Огромное давление нарастает в моей груди; я чувствую, что вот-вот взорвусь в любую секунду.
— Мередит…
— Мне нужно немного поспать, дорогой. Поездка была ужасной, и я так устаю в эти дни. Это действительно довольно легкомысленно с твоей стороны звонить мне в такое время суток.
— Ты отправила мне сообщение!
— Спокойной ночи. Уверена, что скоро увижу тебя. Если нет, то, полагаю, мне просто придется приехать в твою школу и разыскать тебя. Уверена, что никто из нас этого не хочет.
Я бы поспорил с ней, но линия оборвалась.
Внезапно все становится таким болезненно тихим, что я чувствую себя так, словно нахожусь на космической станции. Дом практически герметичен и звукоизолирован. Тишину нарушает только низкий гул установки для фильтрации воздуха. Я хочу кричать, чтобы разорвать плотную тишину надвое, но стены Бунт-Хауса были идеально спроектированы так, чтобы поглощать и глушить шум, поэтому моя ярость никуда бы не распространилась. Поверьте мне. Я пытался.
Мередит в городе.
Здесь, в Маунтин-Лейкс.
Я ни за что не смогу снова заснуть из-за этой информации, которая крутится у меня в голове. Встаю, чертовски слабый, и, нетвердо стоя на ногах, плетусь в ванную комнату. Открываю кран, набирая воду в ладони. Она ледяная, когда попадает мне в лицо. От шока у меня горят легкие. Задыхаясь, я откидываю голову назад, недовольный тем, что оказался лицом к лицу со слишком знакомым демоном в зеркале над раковиной. Он хмуро смотрит на меня в ответ, верхняя губа скривилась в агрессии, зубы оскалены. У нас с этим демоном было несколько очень горьких бесед перед этим зеркалом. Я провожу руками по голове, смачивая короткие пряди волос, которые забыл срезать, и демон делает то же самое, как будто это была его идея с самого начала.
— Пошел ты, — говорю ему. Я бы чувствовал себя гораздо более удовлетворенным, если бы этот ублюдок не произносил эти слова прямо в мой адрес.
Спускаюсь по лестнице, бесшумно ступая по спящему дому. Открываю входную дверь, и там, на пороге, лежит посылка, о которой упоминала Мередит: коробка. Черная. Размером с обувную, только более причудливая. На лицевой стороне аккуратными завитками выведено мое имя: Пакс.
Я стою очень тихо, скрестив руки на груди, и пристально смотрю на нее.
Рассвет быстро приближается. Небо посветлело от бархатно-черного до глубокого синевато-синего, и птицы уже начали свой хаотичный утренний хор. Я напрягаю челюсть, прищурившись на коробку, пытаясь решить, должен ли я, черт возьми, просто оставить ее там, на ступеньке. Затем сердито хватаю ее и направляюсь обратно, ругаясь сквозь зубы. Как только дверь закрывается, птичье пение обрывается.
Я уже был зол из-за телефонного звонка, но теперь олицетворяю ярость. Вместо того чтобы открыть коробку, выдвигаю несколько ящиков в своей комнате, роюсь внутри, пока не нахожу то, что ищу: легкую футболку, которую можно надеть поверх чистой нательной майки. Чистая пара джинсов. Нижнее белье.
Принимаю душ, кипя от злости. Вода смывает холодный пот, но это никак не помогает остановить гнев, который, как грозовая туча, нависает над моей головой.
Подарок.
Гребаный подарок?
Серьезно?
Кем, черт возьми, она себя возомнила? Женщина оставила там эту коробку для меня. Черную? Так удачно, Мередит. Десять из десяти за театральность. А потом говорит мне не открывать ее, пока не уйдет? Потому что, да, она умирает, и даже не подумала, черт возьми, сказать мне об этом. Я должен был узнать это от какой-то тупой медсестры, которая проговорилась об этом по гребаному телефону? Пока я был в другой стране?
Гребаное безумие. Все это гребаное безумие.
Эта коробка — подарок смерти. Последнее прощание, последнее «пошел ты» из могилы. Почему она не могла попросить адвоката доставить ее после того, как ее не станет? Зачем доставлять ее сейчас, когда у меня нет другого выбора, кроме как найти ее и что-то почувствовать?
— Блядь! — Я ударяю кулаком по облицованной плиткой стене душа, кипя от ярости. Вода, бурлящая у моих ног, становится розовой, а затем красной, костяшки пальцев сильно болят там, где я рассек кожу, но ни боль, ни потеря крови не имеют значения. Я истекал кровью, так или иначе, всю свою гребаную жизнь. Что такое еще один порез? Что такое еще одна капля?
