Ивонет кивнула, внимательно осматриваясь.

По стенам — размашистая, неровная роспись из белой глины. Гобелены из грубой пряжи, а на них — смешение красок, рассказывающих волчьи истории. В центре зала — что-то типа алтаря с подношениями из ягод, засохших цветов и шкур. И изваяние самой богини.

Ивонет видела много статуй: изображения Альхарда и его воинов, но никогда не видела статуй женщин. Хрупкая, робкая и такая человечная, несмотря на то, что высечена из дерева, она была прекрасна. Ростом не выше Ивонет и столь же юна. Платье, открывающее нежные плечи. Босая. С россыпью длинных волос, спускающихся до земли, и взглядом, устремлённым в небо. На руках — зверёк, похожий на ласку, на плече — крохотная сова.

Хоть дерево, из которого была выстругана девушка, давно почернело и потрескалось, оно не скрадывало очарования от запечатленного образа и наполняло сердце теплом. Глядя на девушку, хотелось улыбнуться.

— Рад, что образ нашей богини откликается в твоем сердце. Значит, всё верно.

Ивонет хотела возразить, но Эхриш указал на один из гобеленов:

— Посмотри сюда. Что ты видишь?

— Битву? — предположила девушка, внимательно разглядывая сражение, где смешалось всё: полчища волков, стоящих на задних лапах, людей и Изначальных, кружащих в небе.

— Верно, это великая битва, где наши славные предки сражались против людей, возомнившими себя богами. Плечом к плечу с нашими славными братьями-сидами. Рьяно и без остатка выгоняя человеческий род с наших земель, — проревел мужчина. Потом повёл к следующему гобелену, на котором было всего два персонажа: огромный волк и сгорбившийся мужчина, спрятанный в полах безразмерного плаща и протягивающий на ладони что-то сияющее так ярко, что всё пространство утопало в золотых нитях.

— Что это? — Ивонет легко провела пальчиками по шелковистой поверхности.

— Это то, что навсегда нас изменило. Предводитель ферров Рикон, чьё имя вычеркнуто из нашей истории, был слаб духом. Раньше жизнь ферров подчинялась луне: они могли перевоплощаться в волков только с приходом луны. Но она делала их уязвимыми днём, а великим воинам этого было в тягость. Они желали возможность перевоплощаться всегда, когда и где вздумается. — Мужчина тяжело вздохнул. — Так вот, говорят, Альхард узнал про эту слабость и пришёл к Рикону. Предложил обмен: он даёт знания, как получить желаемое, а взамен ферры переходят сражаться на сторону людей.

— И он, конечно же, согласился…

— Верно, Рикон предал сидов, пошёл против природы, против себя, и переметнулся на сторону врагов.

— Получил знания?

— Да, говорят, никогда ферры не были более могущественными, чем тогда. В любую секунду они могли перекинуться в волка. И армия людей стала практически непобедимой. Хитрость, коварство и один из сильнейших сидских народов на их стороне гарантировали победу. Но видя, в каких кровожадных чудовищ превратились ферры, наша богиня, воплощённая тогда в молодой деве, плакала горькими слезами. Она пыталась вразумить предводителя Рикона, заставить его отказаться от пагубного знания и вновь встать на защиту своих земель и собратьев.

Но Рикон был непреклонен. И тогда раздавленная отчаянием Вирра прокляла его: не найти ему и его стае покоя ни в человечьем обличии, ни в волчьем, и мучиться его роду до скончания веков, пока раскаяние и королевская кровь не смоют грехи и позор его предательства.

Тогда он не принял её слова всерьез, а когда наши дети начали рождаться не то людьми, не то волками и утратили возможность менять облик, опомнился. Но было поздно. Богиня покинула этот мир. После победы людей он увёл своё войско в далекий край. Пытался замаливать грех жертвоприношениями и покаянием, но тщетно. Богиня больше не откликалась на молитвы наших собратьев. Хоть мы и поклоняемся ей, но уже давно утратили с ней связь.

Ивонет подошла к следующему гобелену, где был выткан силуэт хрупкой девушки: сгорбившись, она сидела на коленях и плакала, а её слезы, затопив всё кругом, превратились в снег.

— Со временем наши земли стали мёртвыми. Не сразу, но ими овладел мор, а потом холод. Снег и стужа — это всё, что осталось от наследия нашей богини.

Ивонет плотнее закуталась в плащ и опустила голову. Рассказ, пропитанный трагедией целого народа, который сделал неправильный выбор, не мог не тронуть ее душу.

— Вы хотите меня убить?

— Нет, что ты! — усмехнулся мужчина, — это точно не поможет. Рикон сначала тоже думал, что Вирра говорит про убийство, отмывание греха кровью. Но Вирре претила сама суть смерти и разрушения. Поэтому, скорее всего, она говорила о любви. Если смешать кровь непримиримых врагов, а ферры стали врагами людей, как только их покинули, возможна новая жизнь. Ты, Ивонет, ниспослана нам богами, чтобы возродить эту жизнь.

Девушка отступила на шаг и отрицательно качнула головой.

— Вы хотите, чтобы я понесла от ферра?! — Даже выговорить такое предположение было сложно, не то, что в это поверить.

— За возможность посеять в тебе сильное семя поборются самые лучшие из наших мужчин. В твоем чреве зародится новая жизнь, способная к полному перевоплощению. Твои дети станут новым поколением ферров, без груза проклятья.

Ивонет закачала головой сильнее:

— Нет, нет… нет!

Страх схватил за горло, воспоминания о чужих слюнявых губах, липких руках и пыхтящем от удовольствия теле за спиной, там, в королевских покоях, накрыли с новой силой. Она упала на колени и схватилась за голову руками, рот ее скривился в немом крике. Демоны начали рвать душу, вытаскивая наружу всякие мерзости. Она кричит до хрипоты, но никто не слышит, никто не приходит на помощь. Стража в коридорах словно оглохла.

Ей затыкают рот, пытают всунуть что-то противное, но она прикусывает и получает удар под ребра. Настолько болезненный, что, кажется, нечем дышать. Сначала её пытаются удержать так, но она вырывается, словно дикий зверь. Кидается к выходу, но её хватают за волосы и тащат обратно к кровати. Привязывают и, заливаясь вином и мерзким смехом, начинают насиловать. Боль превращается в мысль, которая пульсирует одним желанием: убить, убить, убить! И только она греет и заставляет дышать, но очередной удар по голове — и она теряет сознание. Кажется, избавление и покой… но нет, картинки на внутренней стороне век ещё отвратнее. Теперь у нее не два насильника, а множество, и они дерут друг другу глотки, чтобы первым насладиться её беспомощным телом. Прозрение и кровь… Ступор, оцепенение и кристально ясные мысли. Она их убила. Как? В какой момент? Не важно. Два трупа — и полное понимание одной истины: она свободна. И больше никому никогда не позволит причинить себе вред…

Ивонет открыла глаза и посмотрела на человека-волка снизу вверх. Прочла застывший на лице вопрос, но не ответила. С усилием поднялась на ноги, сильнее кутаясь в плащ.

— Я могу увидеть друзей? — Голос осип, стал чужим и колючим.

— Можешь, — милосердно разрешил староста с задумчивым выражением на лице. Но, когда девушка почти покинула святилище, тихо обронил:

— Кто бы тебе ни достался, знай, наши мужчины никогда не причинят боль женщине. Попробуй довериться, и ты поймёшь: преданнее мужа, чем ферр, тебе не найти. Он будет защищать тебя до последнего вздоха. И не думай о побеге, бежать некуда. На сотни вёрст вокруг — лед, снег и пустошь.

— Ивонет!

Тельман и Тьянка обнаружились в общей столовой, куда отвел её один из стражей, которых приставили за ней следить.

Ивонет кинулась было к мужчине, но замерла на пороге, сжалась под множеством волчьих взглядов, один из которых принадлежал огромному, мощному ферру во главе массивного стола. В отличие от других, его взгляд был собственнический, жадный, словно она уже принадлежала ему. Он даже слегка привстал, то ли желая пригласить к столу, то ли прогнать домой. Но тут же уселся обратно и нахмурился, отчего ещё больше стал походить на одичалого волка.

— Кэти! — Тельман заключил девушку в объятия, обращая внимание на себя. Накинул на свои плечи меховой плащ и повёл её на улицу. Подальше от чужих глаз и ушей. — Рад, что с тобой всё хорошо.