Айлех, лежа на холодном полу, пожал плечами:

– Я уже и сам не помню. – Он кивнул наверх, но жест потонул в глубокой темноте. – Есть море, оно невероятно глубокое, цвета синевы, но на закате всегда розовое. Я раньше никогда не видел море, и мне оно очень понравилось. А еще есть ветер и один утёс… я любил на него подниматься. Там ветер самый сильный. Кажется, еще мгновение – и тебя сорвёт вниз. Страшно, но мне нравилось. Теперь я понимаю, почему.

– Почему? – глухо обронил мужчина, вслушиваясь в тихий голос Айлеха.

– Потому что ветер – мой друг.

Раздался опять лязг цепей, невнятное бормотание, из которого Айлех понял лишь одно слово: «глупец». А потом – каркающий болезненный смех. Он хотел спросить, что так рассмешило соседа, но мужчина внезапно заревел, жутко, болезненно, и начал метаться по камере, а после биться о стены. Глухие удары говорили о том, что он себя не щадил. Айлех подполз к прутьям решетки:

– Эй, друг, стой! Не нужно, ты себе навредишь. Прекрати!

Глухие удары резко затихли:

– Кто здесь?

Парень растерялся:

– Это я, Айлех.

– Кто ты такой, Айлех, из какого рода, какого звания? – Беспокойный сосед заметался по камере, теперь пытая на прочность решётки. – Почему я ничего не вижу? Что с моими глазами? Проклятье, что происходит, где я? Это борода? Где моя одежда?!

Айлех пришёл в еще большее замешательство и даже нашёл в себе силы подняться. За всё время это были первые связные фразы сокамерника.

– Мы на острове Истин, в подземелье.

– Истин? Подземелье?

– Остров посреди моря.

– Я знаю, где находится остров Истин! – огрызнулся мужчина. – Мне непонятно, почему я здесь!

Решётки сотряс новый удар.

– Не знаю, возможно, вас, как и меня, приговорили стать анимусом, – невесело предположил парень. – Кто знает, что творится в головах ведающих.

– Что ты несёшь, каких, нахрен, ведающих?! Где Вирра, Ланнар, Райнхард?

Айлех нахмурился. Нет, его приятель, хоть и говорил твёрдо и уверенно, но, кажется, не пришёл в себя, а вышел на новый уровень бреда.

– Прости, я не знаю.

Айлех вновь улегся на пол, а сосед на время затих. Послышалась непонятная возня, проклятия и новый яростный рёв:

– Где моя искра?!

– Может, куда-то закатилась? – бездумно ответил Айлех.

– Ты что, блаженный или юродивый? Тогда понятно, почему тебя здесь держат. Искра – это сила, что помогает черпать из моего потока. Это крупица, из которой рождается моё пламя, дарованное Изначальными.

Айлех привстал:

– Так ты стихийник, как и я? Ты можешь управлять огнём?

– Что значит «как и ты»? – с подозрением поинтересовался безумец.

Айлех снова вскочил и, захлёбываясь восторгом, начал рассказывать, как некоторое время назад смог подчинить стихию воздуха. И что она прекрасна. А потом начал настаивать на том, что им нужно объединиться, чтобы выбраться и задать жару этому месту, ведь ветер и огонь приятели, они могли бы раздуть пламя, которое начисто снесёт все храмы ведающих с их проклятыми камнями и кровавыми ритуалами.

Но сокамерник, похоже, энтузиазма парня не разделял. И вообще назвал его лгуном:

– На свете есть только четыре человека, удостоенных высшей чести прикоснуться к потокам Изначальных, и среди них точно не было сопляков. Прости, парень, но твоя ложь неубедительна.

– Ты не веришь, что я стихийник?! – в сердцах бросил Айлех и с досады ударил по прутьям. Рука болезненно запульсировала.

– Я верю, что в это веришь ты. Видать, тебя нехило ушибло. Ты ранен?

– Нет.

– Ну и славно. Дождёмся Джерфрида, а там будет видно, – устало обронил мужчина и, как представилось Айлеху, уселся на пол и стал до боли в глазах вглядываться в темноту. Ну, хоть успокоился, а то не ровен час искалечится.

– Кто такой Джерфрид?

– Верховный вождь острова Истин. Предводитель Водяных Лилий.

– Водяных лилий?!

– Слушай, ты тупой или просто любишь повторять слова? Водяные Лилии – один из могущественных кланов Изначальных воды, это всем известно. Они охраняют знания на этом острове, знания тысячи поколений Изначальных. Поэтому твои байки про орден ведающих – полнейший бред! – Мужчина фыркнул и начал тереть глаза: – Только я не пойму, почему не вижу… и не говори, что здесь темно. Мои глаза… с ними что-то не то. – А через мгновение грустно добавил: – И с телом. Моё тело больше не моё.

Айлех ничего не понял. Но разбираться не было сил, поэтому он вытянул ноги и прикрыл глаза. Когда очнулся, сокамерник затих. И сколько бы Айлех его ни звал, тот безмолвствовал, словно провалился в свои бредни. А может, уснул. Только однажды мужчина ожил, чтобы полюбопытствовать, не видел ли Айлех жука или белку, и снова впал в беспамятство.

Айлеха охватила досада. Надо же, а ведь он почти поверил, что его приятель воин и что он знаком с самими Изначальными, а в его груди горит искра.

– Возрадуемся нашему Отцу, покровителю всего живого Альхарду! Он благословил алтарь, и мы можем наконец провести ритуал!

– Слава Альхарду, – пересохшими губами язвительно прохрипел Айлех, морщась от света чадящих факелов, что держали десятки служителей, пришедших с Манназом.

– Вижу, ты готов открыть свои объятия нашему Отцу и подарить миру частичку себя. Я думаю, это будет что-то невероятное: у нас никогда не было истинного стихийника, их сердца повырезали еще в начале времён. – Манназ чуть ли не приплясывал от нетерпения, отворяя замок. – И вот у нас появился ты!

– А что будет с ним? – Айлех кивнул в сторону дальней камеры.

Манназ направил туда факел, и тот выхватил из темноты скрюченную обнажённую фигуру измученного человека, безмолвной куклой валяющегося на почерневшей, догнивающей соломе, которую, видимо, редко меняли. С худыми конечностями, словно он голодал веками, грязной заскорузлой кожей, покрытой выжженными бугристыми символами поверх черных, словно перечеркивающими их, и с лицом, по которому невозможно было угадать возраст, так как одну его часть закрывали невероятно длинные волосы, напоминавшие паклю, а вторую – такая же неопрятная борода. Всё тело, помимо выжженных рун, покрывала запекшаяся кровь и невероятное количество застарелых ран, словно мужчину увечили с завидным постоянством. Теперь Айлеху было ясно, что способствовало помешательству мужчины. Вообще не понятно, как он до сих пор жив?

– Когда-нибудь и до него дойдёт очередь. – Манназ вытер вспотевшие ладони. – Ну, пойдём, луна призывает.

Айлех не сопротивлялся, он крутил головой, пытаясь поймать очертание мужчины, что ненароком стал ему важен, и пообещал себе, что обязательно его спасёт. Илбрека не смог, а этого обязательно спасёт. Желание родилось не сейчас, не сиюминутно. Оно родилось тогда, когда он впервые услышал болезненный голос. Но для начала не мешало бы спасти самого себя.

Зал для жертвоприношений, как и описывал Йен, являлся продолжением склепа, где были погребены Изначальные. Длинными извилистыми подземельями, обойдя практически весь остров, жрецы притащили Айлеха в древний зал, который перекроили под новое божество. Все фрески были свежими и яркими и отражали не быт и культуру Изначальных, а жестокую бойню людей и крылатых великанов. И лица – множество лиц Альхарда, который занесенным над головой мечом с горящим лезвием рубил головы крылатым людям.

– И этому уроду вы поклоняетесь?!

– Заткнись, – один из конвоиров наотмашь ударил Айлеха по лицу и приставил к горлу кинжал. – Не смей осквернять своим грязным ртом нашего великого покровителя! Если бы не он, человеческий род давно бы вымер.

– Свежа легенда, да верится с трудом, – Айлех сплюнул кровь и стал вглядываться в лица присутствующих, замерших в предвкушении. Но узнать кого-либо не было невозможности: все служители, кого допустили до ритуала, были в устрашающих масках и тёмно-бордовых балахонах. Манназ облачился в золотой плащ и маску, украшенную мелкими анимусами. Приглашающим жестом указал на алтарь из черного мрамора с кроваво-красными прожилками. В глазах блеснуло безумие.