И, как вишенка на торте, сухая записка от начальника областного управления милиции, написанная в духе того, что не надо чинить препятствий подателю этого документа, поскольку он действует на благо социалистической родины и развития нашего спорта, что, впрочем, являлось чистейшей правдой.

Все эти высокие начальники, между прочим, несколько интересовались альпинизмом и поэтому с удовольствием решили помочь Вайнову и мне, его протеже. К сожалению, мне пока что не удалось пробиться на самый высокий уровень, заручиться поддержкой чиновников из Москвы и центра партии, но это дело времени. Вайнов уже работал в этом направлении.

Читая все это, мой охотник, искренне считающий, что поймал в свои сети крупную дичь, постепенно мрачнел. Дочитал до конца, посмотрел на бумаги так, будто хотел их немедленно бросить в огонь или сожрать, а потом перевел взгляд на мое честное и открытое лицо. Недоверчиво хмыкнул.

В эти времена мнение серьезных и авторитетных людей имело очень большой вес, даже, пожалуй, еще больший, чем полвека спустя. Мне даже не надо предлагать ему взятку, это сейчас не принято. Достаточно держать уверенную и самодовольную физиономию, подтверждающую, что я и в самом деле недосягаем для моего противника.

— Ну, полагаю, для вас этого достаточно? — спросил я. — Послушайте, любезный, давайте будем откровенны. Вы сейчас прочитали все это и теперь в вашем мозгу идет большая интенсивная работа. Вы прикидываете, насколько весомы эти письма и думаете, что они не являются достаточной поддержкой. Вы рассчитываете на то, что даже несмотря на них, вы сможете возбудить уголовное дело и довести его до суда. Но уверяю вас, вы ошибаетесь. Возможно, авторитет вашего ведомства и в самом деле достаточно велик и вы сможете добиться некоторых успехов. Но вы же понимаете, что дальше будет только труднее. Мои друзья, те, которые выхлопотали мне эти бумаги, будут всячески бороться за меня. Пойдут в высшие инстанции, будут поднимать голос в мою пользу. На вас и ваше начальство окажут давление. Может быть, вы преодолете это, но кто знает, может быть, и нет? В любом случае, вы наживете себе достаточно недоброжелателей. А в вашем работе это нежелательно. Если же вы сейчас отпустите меня и замнете это дело, то наоборот, приобретёте много друзей. Которые всегда замолвят за вас словечко. Ну, что вы выбираете?

Мой бородатый собеседник подумал и недоверчиво взглянул на меня. Потом сказал, но не совсем то, что я ожидал услышать.

Я ожидал, что он выбросит мои бумаги и отведет меня в город в наручниках, как и обещал. Но нет, бородач вернул мне бумаги и сказал:

— Хорошо. Надеюсь, что вы и дальше будете использовать свои знания на пользу обществу. И не займетесь спекуляцией. В любом случае, мы будем пристально наблюдать за вами.

Я с облегчением согласился. А что еще оставалось делать? Тогда бородач ушел, несолоно хлебавши.

Едва оправившись после разборок с проверяющими органами, я отправился разыскивать Вайнова. Понятно ведь, что подобные проверки еще будут продолжаться. И лучше быть к ним готовым.

Когда я явился в здание администрации Ошхамахо, чтобы сделать междугородний звонок, там как раз находился Чижов. Парень заменял Гущева во время отсутствия начальника. Ко относился вроде бы ровно.

Чижов разговаривал по телефону со отделом снабжением лагеря в городе и требовал отправить спальники, которые должны были прийти еще неделю назад.

— Ого, из диких лесов явился Лось, собственной персоной, — сказал он, закончив разговор и увидев меня. — Вроде целый и невредимый. А мы думали, тебя волки сожрали.

Весьма хорошее начало. Мы пожали друг другу руки.

— Не дождетесь, — ответил я, усаживаясь на стул перед телефоном. Хорошо, что сегодня здесь Чиж, а не Сгущенка. Тот бы не дал мне позвонить. — Я звякну один раз, не против?

Чижов промолчал, подумал, потом кивнул.

— Вообще-то Гущев запретил давать тебе звонить. Пусть, говорит, сам налаживает связь, если такой гений. Ну да ладно. Ты мне за это дюжину закладок должен будешь.

— Дюжину, не дюжину, но кое-что имеется, — я предвидел такой запрос и заранее подготовился.

Извлек из кармана связку закладок на тросиках, положил перед инструктором. Тот быстро схватил их, жадно оглядел и удовлетворенно улыбнулся. Быстро спрятал в карман. Как мало надо человеку для счастья. Потом сказал:

— Если ты звонишь Вайнову, то не слишком старайся. Он сюда приедет после обеда. Тогда и поговоришь. Сведения стопроцентные.

Я уже взялся за тяжелую трубку телефона, но услышав новость, не стал поднимать с рычагов. Да, я и в самом деле хотел поговорить с покровителем. Ну, раз так, тогда позвоню в мастерскую при заводе.

Разговаривая с Пашей, работником мастерской при заводе «Красный металлист», я глядел на карту местных маршрутов, висящую на стене. Раньше я ее здесь не видел. И что-то меня в ней смущало. Закончив разговор и договорившись встретиться завтра утром, я спросил у Чижова:

— А откуда эта карта? Недавно притащили?

Парень оторвался от бумаг, лежащих перед ним, в которых он что-то чиркал карандашом, рассеянно поглядел на карту и скучливо ответил:

— Ну да. Вчера Сгущенка повесил.

Я продолжал всматриваться в карту. Почему на ней так мало ниток маршрутов?

— Слушай, старик, а чего это маршрутов по стене так мало? — спросил я. — Вот здесь разве не ходили? На «троечных» перевалах Безенгийской стены?

Чижов удивленно посмотрел на карту, потом на меня.

— А ты что же, как будто не знаешь, что ли? Там многие маршруты нехоженые. По этим перевалам ходить, сам черт ногу сломит.

— Подожди, ты хочешь сказать, что траверс Малых Гималаев еще никто не делал? — спросил я, а в голове тут же закрутилась сумасшедшая мысль.

А ведь действительно, теперь я вспомнил. Многие из этих маршрутов, в том числе выход на Катынское плато и переход через Президиум Кавказа, детально обошли как раз в семидесятые годы. Кое-какие из этих переходов сделаны впервые.

— Почему, делали, конечно, — ответил Чижов. — Но там еще есть много непройденных маршрутов.

— Слушай, а если я сделаю одиночный траверс Безенгийской стены, меня не вышвырнут из спорта? — спросил я, думая о том, что это действительно возможно.

Чижов покрутил карандашом у виска и присвистнул.

— Ты думай, что говоришь, Лосяра. Кто тебе такое разрешит сделать? Это ведь и для группы чертовски важное восхождение, а ты собрался в одиночку. Почти наверняка погибнешь. Никто не захочет рисковать и давать разрешение. Да и потом, у тебя квалификации нет. Тебе никто не позволит. Может, лет через пять, когда опыта наберешься. И не один, а с группой.

Но я его уже не слушал. Там, в будущем, я уже проходил Безенгийскую стену и Северный массив, правда, не в одиночку, а с напарниками. Сделали тогда все успешно, прошли все вершины за месяц. Даже еще меньше, за двадцать дней.

Почему бы мне не повторить тоже самое теперь? Когда у меня есть опыт, новое крепкое тело, которое, оказывается, почти невосприимчиво к горной болезни и отлично адаптируется к высоте, и мое новое снаряжение. Достаточно весомые аргументы. В глазах современников все это выглядит, конечно, безумием, но почему бы не попробовать?

— Эй, Лосяра, даже не думай, — это Чижов пытался меня осадить. — Ты меня слышишь? Пойдешь без разрешения, тебя действительно выкинут из спорта. Новичкам такое непозволительно.

Теперь я кивнул рассеянно. Это вполне достижимо, вот только надо сделать все грамотно. И сначала все обдумать. Я попрощался с Чижовым, который теперь встревоженно глядел на меня и отправился обратно к себе.

Проходя через лагерь, я услышал, как меня кто-то зовет. Мелодичный женский голос.

— Эй, Ваня, куда торопишься?

Я обернулся и тут же захотел оказаться подальше. В миллионе километров отсюда. Ко мне подошла Юля. Вся цветущая, загорелая, с копнами развевающихся волос.

Мы с ней расстались сразу после моего изгнания из лагеря. Девушка предпочитала общаться с победителями и быстренько забрала свое сердце у меня и отдала его Тимофееву.