Чтобы не попасть под лавину, надо просто зорко смотреть по сторонам и выискивать лавиноопасные склоны. Это, конечно же, не избавляет полностью от опасности попасть под лавину, но хотя бы уменьшает риск.

Вон, например, вон то ложе, заполненное снегом, очень даже подходящий кандидат на следующую лавину. Оно похоже на притаившегося в засаде хищника, только и ждущего, чтобы я ступил на расстояние, достаточное для смертельного броска. А уж потом лавина бросится на меня со скоростью курьерского поезда.

Я прошел мимо, чуть поднявшись на склон. Все случилось благополучно, никаких срывов лавины со склона. Впрочем, кто сказал, что в следующий раз повезет точно также?

Вокруг уже совсем посветлело. Рассвет вступил в свои права. Там, в нашем лагере на краю плато, скорее всего уже обнаружили мое исчезновение. Собрались, совещаются, думают, как быть.

Гущев наверняка устроил целое представление. Кричит, наверное, своим громким голосом:

— А ведь я вас предупреждал, товарищи!

Я потихоньку забираюсь выше по склону, некоторые опасные участки быстро траверсирую. Пару раз подо мной и в самом деле срывались лавины, уходили вниз, на плато и я завороженно смотрел на тонны снега, летящие вниз. Хорошо, что это происходило не со мной.

С неба продолжал идти снег. Порывы ветра, даже здесь, на склоне, временами становились очень сильными и старались стряхнуть меня с горы. К счастью, склон под ногами был покрыт слежавшимся, крепким слоем снега, которые не ломался и не скользил.

Только иногда я страховался, а в основном, шел на «кошках» и ледорубах. Тоже, конечно, ребячество, но зато так я сэкономил массу времени. Груз за плечами постепенно становился все тяжелей, пот, несмотря на холод, струился из-под шапки на лицо.

Тропа между скал постепенно выходила на удобные стальные выходы, они начинались на гребне и шли все дальше по склону, наверное, до самой вершины этой горы. При необходимости здесь можно найти массу мест, где можно было бы поставить палатку.

Эх, Вайнов, зачем вас потащило туда, на старый маршрут Абалакова, могли бы пойти этим, более удобным и технически менее сложным путем. Тогда, в случае травмы участников, вы могли бы быстро спустить их на плато. А оттуда уже гораздо легче уйти вниз, к людям и цивилизации, даже в условиях злейшей непогоды.

Дальше я начал подниматься по гребню. Склон становился все круче, но пока что еще вполне терпимо. Слишком уж прям экстремально крутых участков нет, можно обойтись без перил. Впрочем, вскоре я остановился передохнуть и закусить.

Для перерыва я нашел небольшую, защищенную от ветра мульду, в небольшом углублении между двумя скалами. Здесь вроде бы сухо, уютно и безопасно.

Горячего чая мне не видать до самой вечерней стоянки, но зато есть вода и галеты. Я с жадностью съел все, что мог себе позволить и уселся на рюкзак, отдыхая. Надо отдышаться, потому что с самого своего выхода из лагеря я задал себе очень даже приличный темп.

Потом я огляделся и вздохнул с сожалением. Где-то в этих местах группа Чадова потеряла Скоросхватова. Я почти обогнал их, но по времени я двигался гораздо быстрее.

Ладно, не время сидеть и дрыхнуть. Надо двигаться скорее.

Я поднялся, взвалил рюкзак на плечи и отправился дальше. Впереди предстояло пересечь гладкий склон, только местами из снега выглядывали небольшие камешки. Я быстро пошел по нему, цепляясь ледорубом и передними зубьями «кошек».

В какой-то миг кусок льда откололся у меня под ногами и покатился вниз вместе со мной. Я пытался остановиться и зацепиться ледорубом, но бесполезно, он не мог впиться в лед слишком глубоко. Я упал, сильный груз придавил меня сверху и я все быстрее покатился вниз по склону.

Скользить по ледяному снегу, уткнувшись носом в склон и быть при этом придавленным тяжелым рюкзаком — так себе занятие. Можно сказать даже хуже, это нисколько не весело.

Особенно учитывая, что склон заканчивался небольшим обрывом, за которым до ближайшей твердой поверхности лететь метров двадцать. Вполне можно сломать шею, что тоже не очень приятное времяпровождение.

Чтобы избежать этих нежелательных последствий, я зацепился за лед руками, потом заорал от напряжения и что есть силы вонзил ледоруб в склон. К несчастью, клюв инструмента ударился не о снег, а о проклятый камень, очень не вовремя выскочивший из-под снега.

Железо звонко звякнуло, чуть ли искры не сверкнули во все стороны, но на мое стремительное падение это нисколько не повлияло. Как я катился вниз, к неминуемому падению, так и продолжал скользить дальше.

Я же говорил, что горы обладают специфическим чувством юмора, сейчас, они, наверное, с усмешкой наблюдали за мной и делали ставки, удастся ли мне остановить падение или нет. И с каждым метром, который я пролетел по склону вниз, мои шансы стремительно уменьшились.

Вот же зараза. Я снова ударил ледорубом в снег и одновременно отчаянно елозил ногами, пытаясь зацепиться зубьями «кошек», но ни тот, ни другой вид снаряжения не удалось вогнать в склон. Что за чудо непонятное?

Кажется, вес, который я взвалил на себя, оказался слишком большим. Как и задача помощи Вайнову, которую я считал себе вполне по плечу. А вот и нет, и горы вознамерились доказать мне это всеми способами.

Ну же, Сохатый. Не дай себя уронить.

Я снова отчаянно ударил по склону ледорубом. Вытянул ноги и вцепился в снег левой рукой.

И остановился.

Горы смилостивились. На этот раз мне удалось вогнать ледоруб в склон, одновременно зубья «кошки» тоже зацепились за лед, да и левая рука нащупала камень и сумела за него крепко ухватиться. После временных неудач полный успех по всем фронтам.

Я судорожно выдохнул воздух и еще раз ударил ногой по склону, чтобы вонзить зубья «кошки» еще глубже. Поднял голову, огляделся.

Со всех сторон, но щедрее всего от хмурого серого неба крупными хлопьями падал снег. Совсем как на Новый год, вот только настроение у меня вовсе не новогоднее. Здесь нет Деда мороза, который мог бы прийти и исполнить мое главное желание, а именно забросить меня наверх или, что еще лучше, дать мне крылья, хотя бы на пару часов.

Нет, из этого дерьма надо выбираться самому.

Я оперся о склон руками, поднялся и смог наконец принять вертикальное положение. Чертов рюкзак наконец оказался не сверху меня, а принял подобающее положение и опустился за спину. Теперь можно работать.

Оглянувшись назад, я обнаружил, что до края склона осталось всего пару метров. Надо же, как мне повезло. Чтобы еще больше усилить степень своего везения, я отчаянно заработал всеми руками и ногами, собираясь как можно скорее забраться наверх.

Учитывая свою предыдущую оплошность, я решил устроить небольшой траверс склона, чтобы одолеть его не строго вверх, а по диагонали. Работал быстро и в то же время осторожно. Сначала пробовал прочность снега и льда на склоне рукой, чтобы убедиться в том, что он не отколется и не потечет вниз. И только потом двигался дальше.

Спустя минут десять я наконец одолел этот коварный склон и на вершине подъема сел на снег, отдуваясь и вытирая пот с лица. Отдышался и пошел дальше.

Надо же, как получилось. На ровном месте чуть не улетел вниз. Без какой-либо лавины, просто так, за счет непомерного веса и груза.

Дальше дорога пошла снова вверх, по другому склону, но теперь я уже не стал штурмовать его строго по вертикали. Умудренный горьким опытом, я шел по диагонали. Теперь, в таком случае, здесь возникла другая опасность, возможность угодить под лавину, потому что при траверсе склонов мне попадались многочисленные ложи, заполненные снегом. И вся эта масса грозила сорваться с места в любой момент.

Поэтому мне еще пришлось внимательно осматривать склон на предмет наличия лавин. Любой неосторожный шаг грозил улетом в вечность.

В это же время я начал впервые чувствовать влияние сильного мороза. Здесь, на вершине подъема, на открытом склоне, ветер не успокаивался, а только усиливался. Снег уже не мокрый, а сухой, бьет по лицу колючками, но моя кожа уже настолько задубела, что я почти не ощущаю этих грубых ударов.