Вот она, веревка. Парни не подкачали. Я цепляюсь за нее карабином, иду вверх, поднимаюсь по камням. Дорога крутая, началось настоящее скалолазание. Вот где я могу, наконец, развернуться в полную силу.

Я иду вверх, жестко цепляюсь за каждый камень. Подтягиваюсь на руках. Одновременно припоминаю маршрут, как там будет дальше. Насколько я помню, дальше, при восхождении на верхнюю часть купола скалы, которую я сейчас одолевал, мне предстоит перевалить на перемычку.

А вот она там наверняка снова заполнена снегом. И его опять придется пробивать, теряя силы, время и нервы. Ладно, ничего не поделаешь. Это единственный маршрут. Надо двигаться дальше, я уже преодолел большую часть пути.

Вскоре я взобрался на скалу и на время замер на месте, чтобы отдышаться. Вытер вспотевшие очки, огляделся. С этой стороны солнце еще не успело осветить склон, тут все было погружено в синие и фиолетовые тени. После яркого солнца небывалый контраст.

Пристегнувшись на другую веревку, я двинулся было дальше. И в это мгновение услышал сверху шум и грохот. Поднял голову и увидел массы снега, несущиеся по склону.

Ох нет, только не это. Со времен последней моей смерти, как бы абсурдно это не звучало, я уже с опаской относился к подобным звукам. Само собой, ведь я погиб от лавины.

Сейчас я был наедине со смертельной опасностью. И это отнюдь не преувеличение. Скорее даже наоборот, преуменьшение.

Лавина покатилась слева от меня и как я успел заметить, сорвала перед собой огроменные камешки, величиной с конскую голову и тоже потащила вниз. Я сначала стоял и глядел на это, разинув рот.

Камни летели по склону, весело подпрыгивая, соревнуясь между собой, кто быстрее достигнет пропасти и нырнет в нее. Они с азартом приглашали меня принять участие в этом соревновании, но я вежливо отказался. Чур меня, давайте лучше в этот раз вы обойдетесь сами.

Вслед за камнями летели грязно-белые массы снега, шурша и елозя по склону. Как я успел заметить, центр этого белоснежного кулака все-таки пролетел мимо меня, но вот край вполне мог зацепить и утащить за собой.

В голове за доли секунды прокрутились подходящие варианты действий. Раз. Можно остаться здесь, стоять с открытым ртом, потом прижаться к камням, укрыться за ними, как страус, спрятав голову и надеяться, что меня минует сия чаша.

Но этим хрупким надеждам не суждено сбыться. Хоть я и пристегнут намертво к веревкам, но удар многотонной снежной массы вполне может закрутить меня, переломать, выжать досуха, словно моток белья в стиральной машинке. Травмы неизбежны.

Два. Можно рвануть в сторону изо всех сил, пытаясь уйти с линии падения лавины. Вот только я не человек-молния, чтобы преодолеть несколько десятков метров наискосок по склону за пару секунд. Но попытаться надо.

Была не была. Я скакнул в сторону гигантским прыжком, еще прежде чем успел осознать до конца, что делаю. Выше и сбоку хлопал снег и грохотали камни. Потом меня ударила волна воздуха, к счастью, не такая уж и сильная, потому что лавина была небольшая. Я чуть упал вниз, но удержался на ногах.

Побежал дальше и опомнился только тогда, когда обнаружил, что лавина уже прошла мимо меня. Задела совсем чуть-чуть, измазала ноги снегом, но пощадила, не тронув.

Я остановился, переводя дух. Потом поглядел на вершину Катын-тау. Облизал пересохшие губы и судорожно кивнул.

Все понятно. Это предупреждение от вершины, чтобы не зарывался. Чтобы не лез внахалку вперед. Чтобы соблюдал правила приличия и международного этикета.

Попросту говоря, Катын-тау погрозила мне белоснежным пальчиком.

Ладно, урок понят, освоен и выучен. Надо удвоить бдительность. Я несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, стараясь унять бешено колотящееся сердце. Потом пошел дальше по камням, постепенно набирая скорость.

Надо поскорее уйти с этого склона. Кто знает, не поползут ли сейчас и другие лавины, разбуженные своей сестренкой? Зачем снова рисковать. Второй раз я могу не успеть.

Через десять минут я оседлал склон, выйдя с каменистой покатой местности снова на покрытую снегом перемычку. Надо пройти ее и где-то там уже рукой подать до вершины.

И еще там сидят Тимофеев и Гаврилин. Замерзли уже, поди. Сидят, трут ладони друг о дружку, согревают дыханием, приплясывают на месте и матерят меня последними словами.

Мол, будь он трижды проклят, этот несносный Сохатый, решивший взобраться на спор на эту вершину. И себя тоже наверняка ругают. За то, что были остолопами и согласились участвовать в этом шоу. И теперь замерзли, как собаки.

Отстегнувшись от веревки, я ступил на рыхлый снег. Здесь, в отличие от темного склона, все было залито лучами утреннего солнца и лед предательски растаял. Я провалился несколько раз, но потом нащупал более-менее твердую поверхность и побежал через перемычку дальше.

Вон она, вершина.

«Кошки» цеплялись за фирн, я мчался дальше и дальше. С обеих сторон от меня обрывы. Склон круто уходил вниз. Одно лишнее неловкое движение и я полечу далеко-далеко, туда, где костей не соберешь.

Вот перемычка закончилась и тропу на склоне перегородил «жандарм», скала, отдельно стоящая на рельефе. Надо осторожно обойти ее и там уже можно считать себя поднявшимся на вершину.

Я осмотрелся и взял влево. Насколько я помню этот маршрут, надо идти именно в этом направлении. Веревок не было, зато здесь склон пологий и скалу можно пройти у подножия.

Хм, надежно ли лежат эти камни? И снег на них? Не слишком ли заманчиво он белеет на солнце? Слепит и манит, как магнит.

Я передохнул и внезапно ощутил, что зверски устал.

Да, так оно и есть. До этого момента мой организм представлял из себя безупречно работающую и отлаженную машину, не способную на сбои и поломки. А вот на тебе. Оказывается, и у меня есть предел возможностей.

Мышцы на ногах «забились» и превратились в тугие комки боли. Руки как будто залиты свинцом. В голове неумолчный звонкий гул, словно я нахожусь рядом с полосой аэропорта, с которого постоянно вылетают лайнеры.

Эх, лечь бы и передохнуть. И не вставать.

Я тряхнул головой, отгоняя усталость. Нельзя, Сохатый, нельзя. Потом отдохнешь. Из-за слишком быстрого подъема у меня, кажись, кислородное голодание. Небольшая эйфория и сонливость.

Спать в таких случаях запрещается категорически. Надо идти вперед, несмотря ни на что. Ну все, вперед и дальше. Невзирая на усталость.

Я пошел вперед, придерживаясь склона скалы руками. Веревок и в самом деле нет, сейчас я нарушил одну из самых базовых аксиом советского альпинизма, проходить опасные участки со страховкой. Но ведь если учитывать опыт моих многочисленных прохождения маршрутов так сказать, в стиле «фри-соло», то есть скалолазание без страховки, преодоление этого «жандарма» — это вовсе не такое уж большое нарушение.

Надо только действия максимально аккуратно и осторожно. Вопреки расхожему мнению, «фри-соло» — это вовсе не про отчаянных и отмороженных смельчаков, которым плевать на собственную безопасность и которые потеряли голову от избытка адреналина. Нет, как раз-таки наоборот.

Когда ты идешь без страховки, ты превращаешься в самого осторожного и осмотрительного скалолаза на свете. Ведь ты прекрасно понимаешь, что не имеешь права на ошибку.

Именно поэтому я сейчас походил на кота, который перебирается по крыше с одного здания на другое. Максимальная собранность и аккуратность. Расслабленность. Отсутствие паники.

Готовность посмотреть страху в глаза. Своему самому лютому страху. И конечно же, экономия времени.

Я цепляюсь за камни, иду вдоль скалы. Маршрут здесь несложный, но если мне сейчас прилетит по голове случайным камнем, то это будет очень неприятно. Наверное, на следующее восхождение надо идти без шлема, в скоростном стиле он частенько только мешает.

Ни одна рука не срывается, ни одна нога не оступается. Я быстро преодолеваю опасный участок, снова выхожу на заснеженную перемычку, иду дальше.