Снова не теряя времени, я отправился к леднику, благо дорога была относительно ровной, наклон тропы небольшой. Можно обойтись ледорубом и «кошками».

В это время возникла другая проблема. Ветер усилился до невероятной силы и начал спихивать меня вбок. Чтобы противостоять ему, приходилось предпринимать огромные усилия.

Особенно мне мешал рюкзак за спиной. Ветер, нет, скорее даже, ураган, с удовольствием вцепился в этот рюкзак и толкал меня с его помощью набок. Я упрямо, стиснув зубы шел вперед, опираясь на ледоруб и теперь уже начал понимать, почему Вайнов и его команда так и остались на жандармах и не рискнули спуститься вниз.

С раненым товарищем пройти такой буран и спустить его на скалах было бы очень затруднительно. Скорее всего, ветер раскачал бы транспортируемого человека на весу и ударил об скалы. Вертолеты также не смогли бы сюда забраться, их потолок — это Памирское фирновое плато, не выше, но в такую погоду им и до туда не добраться.

Короче говоря, теперь вся надежда только на помощь вручную. Ну, и на то, что я донесу до них припасы, без которых им не прожить наверху и дня.

Несколько раз ветер швырял меня на снег, но я поднимался и шел дальше. Руки и ноги у меня замерзли, кончиков пальцев я не чувствовал. Эх, обморожение, судя по всему, гарантировано. Остановиться на привал я смогу только возле ледника.

Вскоре, ко всем прочим удовольствиям, погода ухудшилась вконец, хотя, казалось бы, куда еще? Вокруг меня сгустился серый туман, но ветер не прекращал попыток остановить меня. Видимость всего метров пятьдесят, не дальше. Все окрестные горы пропали насовсем, теперь я двигался только наугад, в том направлении, которое себе наметили.

К счастью, теперь ветер изменил направление и даже немного помогал мне, дул в спину. Я шел вперед, проверяя дорогу на предмет трещин.

И правильно делал. В одном месте палка вошла в пустоту под снегом и провалилась вперед. Я уже настолько привык, что впереди нет трещин, что едва успел остановиться.

Налетевший сзади порыв ветра сильно толкнул меня вперед, но я успел упереться ледорубом и палкой перед собой и только чудом не свалился в огромную трещину. Эта снежная щель внезапно разинула передо мной черную широкую пасть, усеянную внизу многочисленными клыками ледовых сосулек.

Я пару секунд ошеломленно смотрел на нее, а потом мгновенно отскочил назад. Снег, коварно прикрывающий трещину, свалился внутрь и я даже не видел дна, куда он упал. Заглядывать туда больше у меня не было никакого желания.

В длину трещина достигала метров двадцати, а в ширину — двух-трех, извилистая, как огромная змея. Поэтому я не рискнул ее перепрыгивать, а обошел сбоку.

После того, как я миновал это препятствие, то дальше шел осторожнее. Теперь я понял и свирепую хитрость урагана, решившего столкнуть меня в ледовую пропасть. Немного сбавил темп хода и только через час добрался до ледника.

Около самого ледника я нашел укромное местечко в скале и устроил в нем небольшой привал. Отдохнуть я решил капитально, вытащил примус и котелок, развел и подогрел воду. Мои руки и ноги нуждались в особом уходе.

Но едва я успел растереть конечности, как где-то в тумане послышались голоса.

Сначала я подумал, что мне послышалось. Слишком уж много раз за последние дни мне чудились голоса.

Хотя, откровенно говоря, в прошлый раз тревога вовсе не оказалась напрасной. Тогда мне удалось спасти группу Чадова, затерявшуюся в тумане. А что, если сейчас примерно такая же ситуация и я слышу реальные голоса настоящих людей?

Я приподнялся с рюкзака, на котором сидел, и прислушался. Ничего. Только свист ветра и далекие шумы от падающих камней или кусков льда. И мое взволнованное дыхание. Оглушительный стук сердца, оно, казалось, барабаном билось в моей груди.

Больше ничего. Наверное, мне показалось.

Хотя, если вдуматься, кто из людей мог бы быть рядом со мной? Здесь только два, максимум три варианта.

Первый и самый вероятный — это погоня, отправленная вслед за мной с плато. Погоня и помощь. Карский вместе с Комиссаровым могли решить, что меня во что бы то ни стало надо догнать и вернуть назад и поэтому отправили за мной самых лучших и выносливых скалолазов.

Глупый, конечно, вариант, поскольку Карский наверняка бы так никогда не поступил, но, тем не менее, такая вероятность существует. А что еще можно предполагать?

Второй вариант — это группа Вайнова. Каким-то образом, они все-таки умудрились спуститься со скал и сейчас идут по заснеженным склонам. Идут и не знают, куда надо двигаться. И поэтому сейчас переговариваются в тумане.

Тоже абсурдное предположение. У Вайнова там один раненый альпинист, которого они вряд ли бросили бы одного. А спустить его со скал при таком сильном ветре очень опасно. Можно добить окончательно.

Кроме того, говорили, что у них там есть парень, страдающий от горной болезни и на этой почве даже чуток сошедший с ума. А чтобы такого спустить со скалы — надо очень постараться. Короче говоря, вряд ли эти голоса, даже если они реальные, принадлежат группе Вайнова.

Ну, а третье предположение, самое безумное, это то, что здесь неподалеку ходит другая, неизвестная мне группа спасателей, которые, как и я, почти смогли пробиться к Вайнову. Правда, я таких не знаю, но всякое может случиться.

Руки и ноги снова начали мерзнуть. Я опустился на сиденье из рюкзака и принялся одеваться дальше. Короче говоря, показалось. Если не считать еще всяких мистических вариантов, вроде шепчущих гор, каменных эльфов, снежных людей и всей прочей сверхъестественной чепухи. Которую я вообще никогда не видел, за все мои годы, проведенные в горах.

Если, конечно, исключить таинственную историю с веревкой на траверсе Безенгийской стены.

— Держитесь! Держитесь, чтоб вас дьяволята разодрали на куски!

Знакомый до боли голос раздался совсем недалеко. В тумане, правда, расстояние всегда кажется обманчивым, то, что слышится близким, на самом деле находится далеко, и наоборот, но теперь я совершенно отчетливо слышал голос Вайнова. И тут же понял, что никакая это не слуховая галлюцинация, а самый настоящий Вайнов, мой старший товарищ, разговаривает в серой мгле, невидимый сейчас для меня.

Значит, все-таки сработал второй вариант. Эх, а я не верил.

Но сейчас это не важно. Я вскочил с места, обернулся в сторону звука и заорал, что есть мочи:

— Александр Владимирович, слышите меня?! Это я! Где вы?

Ну конечно, как я мог сомневаться? Все-таки, Вайнов альпинист с мировым именем, прошел маршруты, которые мне и не снились. Я со своими уникальными особенностями еще только могу лишь мечтать повторить его путь.

И конечно же, поразмыслив и осмотревшись, он обязательно должен был найти выход из той западни, в которую его заперла гора. Как же мы смели сомневаться в его способности выпутываться из самых отчаянных ситуаций, черт подери?

Некоторое время после моих криков царило только изумленное молчание. А потом где-то в тумане, выше по склону, со стороны ледника, снова раздался неуверенный голос Вайнова, явно не верящего в то, что слышит меня:

— Сохатый? Это ты?

Я уже быстро одевался, лихорадочно напяливал на себя всю одежду и смотрел во все глаза в сторону ледника.

— Да, это Сохатый, собственной персоной! Вы где находитесь, Александр Владимирович? Можете двигаться?

Потом я подумал, что если они тащат раненого товарища и еще волокут другого, у которого ум за разум зашел от горняшки, то им лучше подождать меня, чем торопиться по коварному ненадежному ледяному склону. Поэтому я оделся, нацепил на ноги «кошки», взял ледоруб и горнолыжную палку и бросился к леднику, а на ходу добавил:

— Хотя, лучше оставайтесь на месте, сейчас я сам подойду к вам!

Ответом мне было полное молчание. Я на мгновение даже решил, что это все-таки была слуховая галлюцинация на фоне усталости и перепада высот, но затем Вайнов ответил: