Чадов слабо улыбнулся мне.

— Наше счастье, что ты такой чуткий, Ваня. А то мы уже устали звать. А Павелеву все хуже становилось.

Он снова покачал головой. От мороза и горячего чая его щеки раскраснелись, как у вареного рака. А потом Чадов посмотрел на Карского и сказал:

— Если погода не улучшится, хана Вайнову. К нему не пробиться в такой мороз. И вертолеты не поднимутся. А снег и не думает перестать.

Карский уныло кивнул.

— Придется ждать. Придется, ничего не поделаешь.

Я послушал их невеселые разговоры, послушал, как стонет в забытье Павелев и вернулся к себе в палатку. Подумал чуток, и начал собираться. Если у меня не получится пробиться к Вайнову, то ни у кого не получится.

Вот же придурок этот Хмелев, подумал Вайнов, сорвавшись с места вслед за сбежавшим из палатки приятелем. Мало того, что у него и так крыша чуток поехала от горняшки, так еще теперь переохладится и мозги совсем раскиснут.

Нет, так не пойдет. Возможно, его придется связать и закинуть в палатку, если будет буянить. А что еще остается делать в таких экстремальных условиях, когда вокруг один только холод и нереальный мороз?

— Подожди, Хмелев! — закричал Вайнов, выбегает из палатки. — Ты с ума сошел? Немедленно вернись!

Мохов остался на месте, а вот Гайдуков тоже вскочил, чуть не опрокинув хлипкую палатку и тоже бросился наружу, спасать товарища. В том, что Хмелев на самом деле не слышал никаких голосов, никто не сомневался.

Да и кто бы здесь сейчас мог появиться? Разве что волшебник в голубом вертолете, но таковые обычно появлялись на день рождения, и приносили много эскимо, а это не совсем то, что сейчас нужно.

Выбежал из палатки, Вайнов огляделся и увидел сбоку мелькнувшую тень. Вот он где, гребаный придурок. Еще бегать теперь за ним по скалам, как за горным козлом. А ведь здесь можно легко поскользнулся и улететь вниз, в укутанную белой мглой пропасть.

Вайнов побежал за Хмелевым по камням, усыпанным свежевыпавшим снегом. Ветер продолжал завывать на склонах, сверху падал снег и закрывал черные камни.

Черт подери, если бы не рана Куркина и сумасшествие Хмелева, это можно было бы принять за новогоднюю сказку. Вот только сейчас, судя по всему, все сказки закончились и наступает полный кирдык.

— Где он? — закричал сзади Гайдуков. — Куда он побежал? Где вы?

Ну конечно, даже сейчас, не успел Вайнов отойти от палатки на пару шагов, как его уже потеряли. А что же будет, если уйти на несколько десятков метров?

Куда убежал этот проклятый Хмелев? Если он так и будет метаться по скалам, то Вайнов не собирается рисковать своей шкурой, спасая его. Сам виноват, если что случится.

Вайнов забежал за скалу, обогнул крупный темный валун и столкнулся с Хмелев лицом к лицу. Недолго думая, схватил беглеца за руку, повернул к палатке и потащил обратно.

— Ты куда убежал, идиот? — кричал он. — Ты совсем спятил? Какие голоса, что ты там несешь?

Хмелев не сопротивлялся, и безропотно шел вперед, чуть наклонившись под властной рукой Вайнова.

— Но я же слышал звуки, — бормотал он. — Я же слышал голоса. Они говорили мне, что помощь на подходе.

В палатке Вайнов и Гайдуков дали ему успокоительное и Хмелев мирно уснул в спальнике.

— Так какие голоса он все-таки слышал, а? — спросил наконец Гайдуков.

Перед ужином Карский в очередной раз связался со штабом. Сообщил об эвакуации Павелева и о срыве Скоросхватова. Долго принимал ответ и потом сказал нам:

— Штаб запрещает нам действовать без разрешения. Пока не установится летная погода. Да и тогда тоже нужно получить санкцию. Больше никаких вылазок в горы, слышите?

Он вдруг посмотрел на меня, как будто догадался, что я задумал. Надо же, неужели этот старик до такой степени проницательный? А мне казался обычным простачком. Или я все-таки его недооценил?

— А что с погодой? — спросил Долгачев, отвлекаясь Карского от моей персоны. — Что там говорят синоптики? Есть ли надежда на ближайшие дни?

Поджав губы, Карский покачал головой. Новости после разговора с начальством он и в самом деле принес самые удручающие. Ничего хорошего и обнадеживающего для группы Вайнова. Получается, мы должны будем сидеть здесь на пятой точке и ждать у моря погоды.

Ненастная погода — это бич альпинистов и моряков. И если умные ученые головы уже научились делать более-менее непотопляемые корабли для моря, то вот универсальную защиту против лавин и падений со скалы еще не придумали.

— Снег и буря продлятся еще, как минимум, три-четыре дня, — сообщил Карский. — Очень жаль, но пока что это так. Возможно, непогода будет идти всю неделю.

Мда, действительно очень плохие известия. Если у Вайнова там, на высоте, остался травмированный человек, то очень скоро он погибнет. И еще непонятно, как у них там с припасами. Вроде бы, когда он в последний раз выходил на связь, то говорил, что припасов хватит еще дней на десять.

Значит, с едой у Вайнова проблем быть не должно. Основная проблема — это раненый коллега и слишком большая высота. Ну, и конечно же, снег и морозы.

Остаться в такую погоду на горе и медленно сходить там с ума — удовольствие ниже среднего. Никому не пожелаешь. Иногда такой стресс убивает почище голода и жажды. Альпинисты вообще по натуре очень деятельный народ и оставаться на одном месте долгое время — это для них суровое испытание.

Впрочем, если сильно будет надо, то придется ждать. Скорее всего, пожертвуют раненым товарищем, тут ничего не поделаешь. Больше ничего не остается.

— А с припасами у них все в порядке? — спросил Долгачев. — Кто-то говорил, что надолго хватит, это действительно так?

А вот здесь Карский помрачнел еще больше. Опять печально покачал головой.

— Судя по всему, у них там у одного из товарищей произошло небольшое помутнение разума из-за большой высоты и тревоги, он взял и сбросил большую часть припасов со скалы. И у них теперь продукты на минимуме. Также, как и топливо для горелки.

Вот это другое дело. Только что я было успокоился и уже не собирался отправляться дальше. Я уже собирался отдыхать и ждать хорошей погоды, а еще отменить тайную вылазку к запертым на скале людям.

Но нет, теперь все-таки придется идти. Речь не о том, чтобы спасти их, а хотя бы подогнать припасов. Хотя, если получится, то можно и помочь уйти оттуда.

Впрочем, ручаться за это не могу. Отвечать я вправе только за самого себя. Транспортировать раненого человека через горы в ужасную непогоду — даже я на такое вряд ли решусь.

Вот если бы только я умел летать, тогда другое дело. Но я парить в воздухе не умею.

— Тогда что же, они не смогут продержаться до нашего подхода? — настойчиво продолжал расспрашивать Долгачев. — И что же нам тут тогда делать? Сидеть и ждать, пока рак на горе не свистнет?

Карский сердито посмотрел на него. Видно, что ситуация не устраивает руководителя спасательной команды, но что поделать?

— Ну, а что ты предлагаешь делать? — заворчал он, сверкнув глазами. — Начальство дало ясную команду — не двигаться с места, пока погода не угомонится. Мы же не хотим повторения трагедии, как с Скоросхватовым, правильно? А что, если сорвутся и другие спасатели? Что тогда, ты подумал об этом?

Долгачев повел плечами, вытер лицо и промолчал. Действительно, а что еще делать? Только заткнуться, молчать и ждать. И больше ничего.

Мы поужинали в грохотом молчании. Двое наших лежали в палатках, страдая от чересчур большой высоты и их требовалось отвести вниз. Как раз за ужином, поедая перловку с тушенкой, Комиссаров сказал, указывая на меня испачканной деревянной ложкой:

— Ну, а ты завтра как раз и поведешь пострадавших товарищей вниз. Вместе с другим гидом. И останешься там, в лагере с вертолетами. Нечего шляться тут, на плато и каждый раз пугать меня, что свалишься в трещину или в пропасть.

Я не стал с ним спорить. Зачем это надо, еще выдам невольно свои намерения. Вместо этого я лучше быстро доел свой ужин, выпил чай и пошел в нашу палатку. Мне надо было подготовиться к завтрашнему путешествию.