Возможно, он заметил, что я не слушаю, и спросил, все ли окей.

Не все окей, но я этого не сказала.

Сказала, что окей.

Он ухмыльнулся. Выразил удивление. Оказывается, я умею говорить. Он вылечил мою немоту. О чем не преминул сообщить.

Подозреваю, что он неправильно меня услышал. Я сказала, что я по-прежнему немая, а еще глухая, и дополнительно хотелось бы стать слепой.

Ну, этого я тоже не сказала. Хотя очень хотелось. Я просто ушла и предоставила эту занозу в заднице остальным.

В гостиной играли в карты. Кто проигрывал раунд, должен был снять что-нибудь из одежды. На люстре висел черный лифчик. Кто-то снял его вперед футболки.

Лиле я больше не была нужна, потому что тот парень, который принес мне стакан, сейчас был с ней. Лила вилась вокруг него, мостилась под его подмышки и целовала, но не попадала, и я могла только удивляться, чего она так старается.

Появилась проблема. Хозяйка праздника была в туалете, туалет был заперт. По слухам, она была не в лучшем виде. Кроме этого, она на кого-то разозлилась, но никто не знал на кого и за что. Она уже давно была в туалете и сейчас надо было придумать, как ее оттуда вытащить. Та, кто всем сообщила о ситуации, стала бурно рыдать, барабанить по двери туалета и признаваться в любви той, которая была за этой дверью.

Именно поэтому я бы предпочла остаться дома…

Мне надоело смотреть на всю эту лажу, и я вышла во двор. Кто-то присел на корточки и блевал в кусты, все смеялись.

«Привет».

Голос был знакомым. Ко мне подошел Сантери, и я была уверена, что он спросит, где Лила, но он поинтересовался, как у меня дела.

Я не особо хотела отвечать, по крайней мере правду, но не это было целью игры вопрос-ответ.

«Отлично».

«Супер».

Мы довольно долго болтали. О школе и прочих безопасных вещах. В общем и целом. И ни слова о Лиле. Заявляю, что Сантери не идиот, не полный идиот, хотя Лила поставила ему именно такой диагноз.

Я замерзла. Вернулась внутрь. Мне начинало казаться, что пришло время валить. Я напрасно искала Лилу внутри и подумала, может она ушла, ничего мне не сказав. Это было бы в ее стиле. Она, скорее всего, кого-то нашла и одновременно забыла обо мне.

Я спрашивала о ней, но в ответ получала только пожимание плечами. И все же кто-то кивнул в направлении закрытой двери в спальню.

Ее невозможно было полностью открыть, потому что перед ней толпилась куча народу, но мне удалось протиснуться внутрь.

Я увидела Лилу, лежащую на двуспальной кровати на спине. Ее ноги свешивались на пол, джинсы были спущены до щиколоток. Глаза были закрыты, как будто она спала. Парень, с которым она оставалась на кухне, лежал сейчас рядом с ней, точнее наполовину на ней, и губами впивался в шею Лилы на манер пиявки. Сидевший на полу пацан в худи стащил c Лилы трусики и изучал, что там под ними.

Он обнаружил там волосы. И с удивлением поделился открытием с товарищем.

Товарищ ответил, что обычно они там есть. Даже у девочек.

Тут возникли разногласия.

Товарищ объяснил, что голопопые женщины из интернета их сбривают. А так у них же от природы волосы. Не только у мужчин. У всех.

Пацан в худи стал переваривать информацию.

Он смотрел в одну точку. Движения его, вместе с тем, были медленные.

Я попросила их перестать, но они меня не замечали. Они не обращали на меня внимания, потому что у них было занятие поинтереснее. Они нашли настоящую девушку, которая была из плоти и крови, а не в видео. И сейчас они проводили исследование, такую важную научную работу, которую нельзя прерывать.

Я перегнулась через сидящего на полу и схватила Лилу за руку. Я попыталась поднять ее, но она была вялая, как сдутый резиновый матрас и не хотела никуда идти.

Я пошлепала Лилу по щекам, и она открыла глаза. Всего на секунду.

Она сказала, что здесь супер.

Ей пришлось повторить это пару раз, чтобы я поняла.

Пацан в худи спросил, что меня беспокоит.

Я ответила, что много чего.

Он сказал, чтобы я свалила. Я мешала. Я портила им славные минуты наедине с Лилой, которая потом, скорее всего, ничего не вспомнит и это очень хорошо.

Я попросила Лилу встать. Сказала, что уже много времени, и нам пора бежать. Я насильно стащила ее с кровати, и она осталась стоять и попыталась надеть штаны, но это было непросто, потому что штанины были довольно узкими, а Лила плохо держала равновесие.

Лила спросила, где мы находимся, при этом я выпроводила ее в коридор, хотя это было нелегко, потому что парни хватали ее и пытались привлечь к себе. Они не могли поверить в происходящее, пока я не наорала на них, очень сильно наорала. Я сама удивилась, какими словами я их называла, с другой стороны, у меня всегда был хороший словарный запас, и у меня не было проблем с подбором альтернатив к словам типа м…к и баранья башка.

Я сама испугалась своей решительности.

Осень прошла как обычно. Долгие дни в школе, все раньше темнело вечерами, домашка на переменах, голые деревья без листвы. Изучение падежей финского, бессонные ночи с грамматикой шведского, одинокие вечера дома, заучивание математических формул, лежание в берлоге под одеялом с телефоном в обнимку, уроки физкультуры, против которых некоторые выступают, выходя из раздевалки в джинсах.

Я снова встречалась с Алекси. Он забрал меня, как и в первый раз, из сумрачного и уединенного места нашей встречи.

Мы долго ехали, и я заметила, что он был разговорчивее, чем в первый раз. Он рассказывал довольно интересные вещи, если бы я знала что-нибудь о моторах, их ремонте и запчастях. Мои познания ограничивались (как я уже вам рассказывала) тем, что у машин разные выражения лиц. Когда я об этом поведала, Алекси засмеялся и посмотрел на меня, как на редкую достопримечательность.

Мы остановились в кармане у лесного массива и снова взялись за руки. Его пальцы были теплыми. Наше дыхание возводило мосты между нами. Иней на стеклах закрывал нас от чужих взглядов.

Я не была уверена, люблю ли я Алекси. Любовь. Это она? Это об этом пишут песни и стихи и снимают фильмы? Это заставляет людей убивать и совершать кровопролитие?

Мы гладили друг друга. Я касалась Алекси.

В этом я была хороша. Я бы могла сделать его счастливым, но не знала, счастлива ли я сама. По-моему, вроде была. Я была как в каком-нибудь спектакле, где не знала реплик и не была в курсе, какая следующая сцена.

Расставаясь, Алекси спросил, встретимся ли мы снова, и я ответила не отрицая, но и не соглашаясь.

«Может быть».

Он сунул мне в руку купюру.

Я не поблагодарила, хотя меня этому учили.

После школы мы с Лилой пошли поесть в Сабвей. Заказывая сэндвич с ветчиной, она заметила, что забыла кошелек, и я оплатила ее еду.

Это меня не очень беспокоило. У меня была наличка. Я никому не рассказывала, и Лиле тоже, откуда я ее взяла. Я не знала, как она отнесется к моему рассказу об Алекси. И вряд ли она вообще поверит, если я расскажу, что мы с ним делаем.

А также я не рассказала ей, что время от времени переписываюсь с Сантери.

Он мне нравится.

Он почти как друг.

Если в нынешнее время мальчик может быть просто другом, но все-таки.

Мы разговаривали о домашней вечеринке, прошедшей пару недель назад, о том, как там было весело, но я не стала осведомлять Лилу о событиях того вечера. Я проводила тогда Лилу до дома, это было довольно долго, потому что Лила останавливалась поблевать в кусты и канавы. Она засовывала пальцы в рот и извергала содержимое желудка на пожухлые, бесцветные листья, выкашливала черную и зеленую жидкость из утробы и зажевывала хвоей, чтобы не ощущать во рту горький вкус и перебить вонь рвоты и алкоголя.

Я думаю, что, если ребенок по приходу домой пахнет хвоей, даже совсем тупой родитель поймет, чем он занимался.

Вряд Лила много помнила о нашем походе. Вначале я вела ее. Мы шли слишком медленно, и я реально заскучала, но мне надо было удостовериться, что она попадет в свой подъезд.