— Туда же, где вчера были. Изделия уже на машине, надо срочно везти на станцию… Путов говорит, план реализации не дотянули. Директор, говорит, на заводе, уже звонил в цех.

— Директор? С этого и начинала бы!.. Пройди пока в комнату! Да не стесняйся, мама там. — Ваня подтолкнул ее к двери, занавешенной светлыми ситцевыми шторами. — Слышишь, мам? Директор вызывает!

Надя не разобралась, продолжает ли он шутить или говорит всерьез, но его уже не было в кухне. Откинув занавеску, она остановилась в проеме двери. С кровати у стены напротив на нее смотрела, улыбаясь бескровными губами, изможденная старая женщина, прикрытая по грудь простынью, в старинной рубашке с завязками на шее, с рукавами по локоть, на голове — белая косынка, смотрена неотрывно ясными голубыми глазами.

— Здравствуйте, — сказала Надя, чувствуя, как неудержимо краснеет.

— Присядьте хоть на диван, — пригласила женщина. — Ваня сейчас вернется, он к соседке побежал, к бабе Тане Бахтиной. Никогда меня одну не оставляет. А вы с ним вместе работаете?

Надя, кивнув, прошла к дивану, стоявшему углом к кровати, присела на краешек и быстро встала. Ей неловко было перед этой женщиной за легкомысленный разговор с Ваней, стыдно самой себя, что сидит здесь, захотелось сразу же уехать. Женщина смотрела на нее спокойно, видимо, уже привыкла к тому, что производит такое тяжелое впечатление на незнакомых людей. Осознав это, Надя остановилась в растерянности.

— Почему Бахтина? — спросила неожиданно и не к месту.

— А в нашей Нахаловке на треть Бахтины жили. По ним и новую застройку теперь зовут, там в каждом доме Бахтины есть…

Вернулся Ваня.

— Слышишь, мам? — заговорил от порога. — Сестра милосердия придет через полчаса. А я, сама понимаешь, человек государственный, на мне план держится. Так ведь? — спросил Надю, войдя в комнату, и сам же ответил: — Только так! Я готов, поехали.

Мать ласково улыбалась ему, ничего не говорила.

— До свидания, — поспешно сказала Надя и уже за занавеской услышала в ответ:

— Будьте здоровы!

И еще слышала, проходя кухню, как Ваня наказывал матери:

— Помидоры и лук, значит, в столе, квас — в холодильнике. Там еще бутылочка портвейна студится, так вы тут с бабой Таней не приговорите ее…

— Иди уж, балаболка, ждут тебя.

Ваня догнал Надю у автобуса, помог подняться на ступеньку.

— Погоняй, дядя Коля! — скомандовал, едва сев.

Воображение отказывалось служить Наде. Она заставляла себя думать о больной женщине, недвижимой и одинокой в пустом доме, но видела ясные голубые глаза, слышала ровный, полный нежности голос: «Иди уж, балаболка…»

— У него мать больная, — сказала шепотом, наклонившись к шоферу.

— Год не поднимается, — отозвался шофер.

— Год?! И вы — ничего?.. — возмутилась Надя, но умолкла, оглянувшись на Ваню Зуева: сама работает уже три года с ним в одном цехе, видит его чуть не каждый день и — пожалуйста, не знает… А узнай у такого: веселый парень Ваня Зуев!

Шофер неопределенно хмыкнул.

Диспетчер, сменивший Блонского, серьезный молодой специалист, встретил Надю выговором:

— Наконец-то! За смертью тебя посылать… Вот твои накладные, а вот путевка. Впиши сама фамилию шофера. Кого привезла?

— Зуева.

— Пусть будет Зуев.

— Пусть! — обозлилась вдруг Надя, заполнила путевку, расписалась в накладных. — Хоть бы спасибо сказали человеку.

Диспетчер посмотрел на нее недоуменно, сказал категорически:

— Он не за спасибо работает, тем более в субботу… Ну, я поехал. Да, квитанции обязательно привези!

Ваня Зуев тронул машину, как только Надя вскочила на подножку.

— Эх, прокачу! Не подведи, родная… Туда же, говоришь, где вчера были? Ясненько! На том же месте в тот же час…

Он балагурил всю дорогу, в конце концов, добился, что Надя засмеялась облегченно.

— Ты всегда, Ваня, такой? — спросила сквозь смех.

— Мама говорит, что когда сплю, то еще лучше бываю. Только тогда, говорит, и отдыхает по-настоящему.

На товарном дворе уже были машины.

— Смотри-ка, не одни мы такие хитрые! — заметил Ваня Зуев, пристраивая машину в очередь у крана. — Где-то тоже хотят премии получать.

На них никто не обращал внимания, пока Ваня не вышел из кабины.

— Ваня Зуев с «Матмашин»! — громко оповестил шофер ближайшей машины, увидев его. — Привет, Ваня!

— ЗИЛом прибарахлился!

— Здорово, Ваня! Какие вести из Рима?

Подходили шоферы, экспедиторы, грузчики, здоровались весело с Ваней, который уселся на подножку, заложив ногу на ногу, и становились в полукруг, приготовив улыбки.

— Ваня, ты здесь? А вчера говорил, что в Швейцарию улетаешь!

— Так я уже собрался — брюки погладил, лезвий для бритвы купил… Да Игорь Владимирович уговорил повременить, — ответил Ваня и сделал паузу, ожидая вопросов.

— Игорь Владимирович? Кто это?

— Да наш директор. Не годится, говорит, Ваня, по заграницам раскатываться, когда завод не выполняет плана реализации. Ну, вы сами знаете, что такое — реализация. Знаете ведь?

— Знаем, Ваня! Трави дальше.

— С тем же приехали.

— Ну вот. План есть план, как Путов говорит. Закон. А где план — там премия. Путов знает, что сказать. Кому ж не хочется?

— А Путов кто?

— Здорово живете! Начальник цеха… Ладно, говорю, Игорь Владимирович, сделаем реализацию. Не могу я отказать, когда человек по-хорошему просит. А в Швейцарии, между прочим, я бывал. С нашими футболистами ездил. Они к сезону там готовились, ну и у меня отпуск совпал. Не в Швейцарии готовились? В Болгарии? Ну, наверно, перепутал… А что брюки погладил, так пригодятся в кино сходить. Вон с экспедитором уже договорились. Правда, Надя?

— Правда, Ваня! — поддержала Надя его, оставаясь в кабине.

— Слышали? — продолжал Ваня Зуев. — Тогда, говорит Игорь Владимирович, жми, Ваня, на станцию, а я тебя на заводе буду ждать… Ребята, может, без очереди пропустите? Ждет ведь человек! А что ему — больше делать нечего, что ли? А?

— Хитер, Ваня!

— Не пройдет!

— Да какая тут хитрость? — возмущался Ваня. — Спросите экспедитора. Надя, скажи им, где директор!

Надя хохотала до слез, видя, на какой основе Ваня Зуев импровизирует свои шутки, и начиная понимать, почему он никогда не повторяется. Затем она быстренько сбегала в товарную контору, завизировала накладные. Сдать изделия без очереди, конечно, не удалось, но время до обеда пролетело незаметно. Перекусили в буфете, Ваня купил полкилограмма свежих огурцов и маленькую шоколадку. Надя догадалась, что шоколадка предназначается для бабы Тани, а огурцы пойдут на окрошку, так как лук и квас у него уже есть. Однако Ваня пояснил ей.

— Дело субботнее, сама понимаешь… А я не спросил Игоря Владимировича, что там у него — водка или коньяк… Обмыть реализацию.

Сдали груз. Потом ждали квитанции. Выехали с товарного двора в три часа. Надя, узнав время, вспомнила, что Сергей ждет ее на Набережной, вспомнила мимолетно, без вчерашней досады из-за того, что запаздывает. Пускай ждет… И мысли не возникло, что можно прямо на ЗИЛе подъехать на Набережную, — квитанции шофер отвез бы. Ей самой хотелось доставить квитанции. И в цеховой душ сходить неплохо бы. Да с мамой надо поговорить откровенно, успокоить ее и отца, чтобы не чувствовали себя отвергнутыми…

Ветерок продувал кабину, машина плавно катилась по асфальту. Ваня Зуев балагурил безумолчно, балагурил от души, а не для того, чтобы укрыться от излишних расспросов. Надя все знала и ни о чем не спрашивала. Она смеялась его шуткам, успокоенная и свободная…

— За двадцать пять рублей я вам прекрасную могилу отгрохаю. — Могучие руки кладбищенской сторожихи скрещиваются на груди.

— Видите ли, — я переминаюсь с ноги на ногу перед калиткой, за которой стоит страшная женщина, — мне экспедиция выделила рабочих. Укажите, пожалуйста, место…