По нашему замыслу Ибрагим-бек должен попасть в приготовленную для него ловушку.

Наша оперативная группа 21 июня 1931 года выехала в район Исанбая, где предполагалось появление Ибрагим-бека. Со мной были командир дивизиона Васильев, сотрудники ГПУ Енишевский и Куфельд, а также наш опытный разведчик Мулла Закир Касиров, хорошо знавший Ибрагим-бека.

В Исанбае, куда мы прибыли поздно ночью, нас ожидал командир добротряда Мукум Султанов. Приближалось утро, а еще никто из отрядных разведчиков не вернулся с задания.

— Может быть, бек уже переправился через Каферниган? — спросил я командира.

— Нет, — твердо ответил он. — Мои люди вчера весь день и эту ночь следят за обоими берегами и никого не заметили. — Затем добавил: — Бек вряд ли в такое время без посторонней помощи переправится через реку. Слышишь, как она шумит?

Действительно, всякая попытка перейти бурный Каферниган, тем более вброд, была бы равносильна самоубийству. В разгар лета сильное таяние высокогорных снегов резко повысило уровень воды. Бешеный поток срывал паромы и причалы. Казалось, не только цепь дозорных, но и сама река встала на стражу, чтобы преградить путь врагу…

Вместе с нами бодрствовал и председатель колхоза Мухамедраджаб Ярмухамедов. Ему было поручено собрать к утру своих односельчан для участия в розыске басмачей. Он заверил: с первыми лучами солнца колхозники выйдут на хлопковое поле и во время работы будут наблюдать за обоими берегами.

23 июня 1931 года — самый напряженный день. В 10 часов утра в Исанбай прискакали на лошадях колхозники Юлдаш Иганбердиев и Карим Алимарданов из Ходжи Буль-булана. Они сообщили, что басмачи, в том числе Ибрагим-бек, прячутся в камышах на правом берегу Кафернигана, примерно в десяти километрах отсюда.

Необходимо было проверить правильность этой информации. Мы сразу начали уточнять.

— Откуда вам известно, что там именно Ибрагим-бек?

— На правом берегу реки, — пояснили колхозники, — стояли трое мужчин и во весь голос кричали жителям кишлака Ходжи Буль-булана, чтобы их немедленно переправили через Каферниган. Свои требования они сопровождали угрозами, размахивали оружием. Работая в поле на окучивании хлопка, мы сами видели и слышали это. Наш председатель колхоза поручил бригадиру Гуль Ходжаназарову вместе с одним колхозником переправиться туда и точно узнать, кто они такие. Бригадир вернулся обратно (колхозник оставлен заложником) и сказал нам, что сам лично видел и узнал Ибрагим-бека, а вот его двух сообщников распознать не мог. Басмачи потребовали также подготовить им трех оседланных коней и принести лепешек, так как они очень голодны, трое суток ничего не ели, их все время преследовали войсковые подразделения.

Поблагодарив за помощь, мы попросили Алимарданова и Иганбердиева прямо отсюда направиться к басмачам, чтобы оказать им содействие в переправе на левый берег Кафернигана в условленном месте. Они так и сделали.

Тем временем группа Мукума Султанова двинулась к месту переправы. Добровольцы были одеты так, что внешне ничем не отличались от местных жителей, поэтому никакого подозрения не вызывали. Приблизившись к кишлаку Актургака, командир отряда оставил здесь в засаде 16 добровольцев, готовых в любую минуту поддержать его, а сам с тремя бойцами поехал дальше. Достигнув указанного рубежа, Султанов и его помощники укрылись в канавах и арыках, недалеко от берега реки, и стали внимательно следить за басмачами.

Командир кавалерийского дивизиона Васильев оставил часть красноармейцев в Исанбае, а с остальными бойцами начал скрытно выдвигаться к кишлаку Ходжи Буль-булан. Вместе с ними шли и мы, оперативные работники ГПУ.

Наконец все красноармейцы и добровольцы заняли свои места и приготовились к действиям. На левом берегу Кафернигана образовалась сплошная цепочка, через которую невозможно было пройти. Это гарантировало нам успех операции.

Вместе с добровольцами я остановился недалеко от переправы и в бинокль непрерывно наблюдал за рекой. Вдруг замечаю, как два переправочных гуфсара с людьми оттолкнулись от правого берега. Смотрю на часы — 12.30. Плывут прямо на Султанова. Отчетливо вижу, что это басмачи, и с волнением жду, что будет дальше.

Как только Ибрагим-бек вышел на берег, из укрытия внезапно выскочили Мукум Султанов, Карахан Сардаров, Абдурахман Алимарданов и Хальяр Исаев. Басмачи сразу же были задержаны. В этот момент они не могли оказать сопротивления, так как их одежда и оружие были привязаны к гуфсарам. Добровольцы захватили оружие бандитов: винтовку, маузер, револьвер, браунинг и десятки патронов.

Теперь главарь басмачей был в наших руках. Султанов уже шел навстречу мне, конвоируя задержанных. Когда мы встретились, он доложил о выполнении поставленной задачи и передал мне Ибрагим-бека и его оруженосцев.

Вот он, Ибрагим-бек, одно имя которого наводило страх и ужас. Ему около сорока пяти лет. Теперь мало что напоминало в нем бывшего главнокомандующего «армией» ислама и ставленника свергнутого эмира бухарского. На загорелом дочерна угрюмом лице выделялся крупный нос с горбинкой и нечесаная борода. Правая рука перевязана поясным платком через плечо. Полосатый халат местами изодран в клочья. Чалма из синего шелка индийской работы повязана кое-как. На черном камзоле из бархата, под халатом, спереди и сзади, нашиты «туморы» — амулеты треугольной формы в серебряной оправе, с изречениями из Корана. Эти 12 талисманов, поднесенные в разное время самыми влиятельными духовными лицами, ишанами, должны были отвести от бека всякую опасность. Некоторое время мы молча разглядывали друг друга.

Бек первый заговорил по-узбекски:

— Ты — Абдулло-нугай (то есть татарин). Мой близкий человек Рахмон-датхо сообщил мне, как в тысяча девятьсот двадцать четвертом году ты преследовал его в горах Бабатага, а он дал тебе сильный бой на возвышенности Кара-газа. Тогда же ты захватил моего духовного отца ишана Исахана.

Я кивнул в знак согласия — действительно, все это было.

Затем он продолжал:

— В том же году Рахмон-датхо по моему приказанию напал на кишлак Янги-базар, чтобы живьем схватить тебя, но, по воле аллаха, помешал отряд кзыл-аскеров…

Вместе с Ибрагим-беком были пойманы его особо доверенные басмачи — Мулла Ахмед-би и Сахиб из Байсуна. Сахиба я знал и раньше. Он вторично попал в наши руки. Впервые мы захватили его в плен в 1924 году вместе с курбаши ишаном Исаханом после тяжелого боя в горах Бабатага. Тогда их обоих отпустили на волю. Они дали слово прекратить борьбу против Советской власти, заняться мирными делами и воздействовать на курбаши Хурам-бека. В 1926 году они были пойманы вновь, но из тюрьмы бежали в Афганистан, где присоединились к Ибрагим-беку. Что касается Муллы Ахмед-би, то он начал подрывную деятельность в 1920 году и был известен как близкий человек эмира и главаря басмачей.

Пленные были переданы командиру дивизиона ГПУ Васильеву для охраны и доставки в Исанбай и оттуда в Душанбе.

По дороге в кишлак Султанов передал мне записку, написанную беком сразу же после пленения. С трудом разобрал слова, написанные по-арабски на клочке бумаги: «Имейте в виду — я добровольно явился сдаться». Тут мы еще раз подивились изворотливости и нахальству последнего басмача.

В пути Ибрагим-бек жаловался на боль в правой руке — упал с коня во время боя — и просил достать ему куриное яйцо для лечения. В Исанбае фельдшер дивизиона сделал ему перевязку. Оказалось, они трое суток ничего не ели. Днем отсиживались в камышах, ночью передвигались вдоль Кафернигана. В кишлак не заходили — боялись, что дехкане выдадут их.

Перед ними поставили поднос с горячим пловом. Они с жадностью набросились на еду. Напившись зеленого чая, Ибрагим-бек, обращаясь к нам, заметил:

— Не ожидал от большевиков-кафиров получить медицинскую помощь и пищу.

В Исанбае мы заночевали. Ибрагим-бека и его подручных разместили в нашей юрте. Выставили надежную охрану из красноармейцев. Таким образом, эту ночь Васильев, Енишевский и я провели вместе с басмачами. Их поместили в одной стороне юрты, а сами легли в другой. Между нами стояли часовые из кавалерийского дивизиона войск ГПУ.