Ивлин. Да, все умные люди опять уехали туда.
Глоссмор. Ха-ха-ха! О нет, не все — вот идет мистер Стаут, наш великий деятель в области политической экономии!
СЦЕНА ПЯТАЯ
Стаут, Глоссмор, Ивлин.
Стаут. Доброе утро, Глоссмор!
Глоссмор. Глоссмор! Выскочка!
Стаут. Боялся, что опоздаю… задержали в приходском управлении! Удивительно, до чего невежественны английские бедняки! Полтора часа не мог вбить в голову глупой старой вдове с девятью детьми, что еженедельное пособие в три шиллинга противоречит всем законам общественной нравственности!
Ивлин. Превосходно! Замечательно! Вашу руку, сэр!
Глоссмор. Как! Вы одобряете подобные взгляды, мистер Ивлин? По-вашему, старухи годны только на то, чтобы умирать с голоду?
Ивлин. Умирать с голоду! Какое заблуждение! Право, милорд, когда попусту бросают деньги каждому, кто умирает с голоду, этим лишь поощряют нищету!
Стаут. Он говорит весьма умно!
Глоссмор. Какие бесчеловечные убеждения! Где наши добрые старые времена, когда помощь несчастным была долгом богатых людей!
Ивлин. Да, если подумать, пожалуй, правы вы, милорд! Я тоже знаю одну бедную женщину… больную… умирающую… в нужде… Ей тоже суждено погибнуть?
Глоссмор. Погибнуть! Какой ужас!.. В христианской стране! Погибнуть! Избави бог!
Ивлин (протягивая руку). Что же вы тогда дадите ей?
Глоссмор. Хм! Сэр… ей должен дать приход!
Стаут (энергично). Нет!.. Нет!.. Нет! Разумеется, нет!
Глоссмор. «Нет! Нет» А я говорю: да!' да! И если приход отказывается помогать беднякам, единственное, что остается твердому и решительному человеку, который придерживается тех же убеждений, что и я, и верен принципам наших отцов, — это не давать беднякам ни гроша и тем самым вынудить приход помогать им!
СЦЕНА ШЕСТАЯ
Сэр Джон, Блаунт, леди Френклин, Джорджина, Глоссмор, Стаут, Ивлин.
Сэр Джон. Здравствуйте! Здравствуйте, джентльмены! При каких прискорбных обстоятельствах мы собрались! Наш бедный покойник! Что за человек это был!
Блаунт. Меня назвали Ф’еде’иком в его честь. Он был моим двою’одным б’атом.
Сэр Джон. А Джорджина его родная племянница — самое ближайшее родство! Превосходный был человек, хотя со странностями… доброе сердце, но какая печень! Два раза в год я посылал ему тридцать дюжин бутылок с челтенхемской минеральной водой! Сколь утешительно вспоминать в такие минуты об этих маленьких знаках внимания!
Стаут. Я тоже аккуратно посылал ему отчеты о парламентских прениях, переплетенные в телячью кожу. Он доводился мне троюродным братом — весьма разумный человек… и мальтузианец: не женился, чтобы не увеличивать избыток народонаселения и нс растратить по мелочам свое состояние на собственных детей. А теперь…
Ивлин. Он пожинает счастливые плоды холостяцкой жизни, предвкушая благодарность всех своих близких и дальних родственников!
Леди Френклин. Ха-ха-ха!
Сэр Джон. Ш-ш! Приличия, леди Френклин, не забывайте о приличиях!
Входит слуга.
Слуга. Мистер Грейвс, мистер Шарп.
Сэр Джон. Вот и мистер Грейвс, а с ним и стряпчий Шарп, который привез завещание из Калькутты.
СЦЕНА СЕДЬМАЯ
Грейвс, Шарп, Сэр Джон и прочие.
Сэр Джон Глоссмор Блаунт Стаут (хором). Ах, сэр!.. Ах, мистер Грейвс!
Джорджина прижимает к глазам платок.
Сэр Джон. Какое прискорбное событие!
Грейвс. Все в жизни прискорбно. Утешьтесь, мисс Веси. Правда, вы потеряли дядюшку, но я… я потерял жену… такую жену! Лучшую из женщин… и троюродную сестру покойного! Извините меня, сэр Джон… при виде вашего траура мои раны снова начинают кровоточить.
Слуги обносят всех вином и сандвичами.
Сэр Джон. Освежитесь… выпейте стакан вина.
Грейвс. Благодарю вас. Превосходный херес… Ах, эта святая женщина, моя Мария! Она так любила херес: все напоминает мне о Марии! Ах, леди Френклйн, вы знали ее. Ничто теперь не может пленить меня… (В сторону.) Чрезвычайно приятная особа эта леди Френклин!
Сэр Джон. А теперь перейдем к делу. Ивлин, вы свободны.
Шарп (глядя в свою записную книжку). Ивлин. Вы имеете какое-нибудь отношение к Альфреду Ивлину?
Ивлин. Это я.
Шарп. Родственник покойного, но очень дальний. Присядьте, сэр; и вам могло быть что-нибудь оставлено, безделица, конечно; однако все родственники, хотя бы самые дальние, должны присутствовать.
Леди Френклин. Но Клара тоже родственница. Я позову ее. (Уходит.)
Джорджина. Ах, мистер Ивлин, надеюсь, вы получите хоть что-нибудь — несколько сот фунтов, а может быть, и больше.
Сэр Джон. Ш-ш! Молчите! Тише, тише! Внимание!
В то время как Шарп распечатывает завещание, входят леди Френклин и Клара.
Шарп. Завещание очень краткое, поскольку все, что оставлено, личная собственность покойного. Этот человек никогда не говорил ничего лишнего.
Сэр Джон. Побольше бы таких людей! (Вздыхает и качает головой.)
Все вздыхают и качают головой.
Шарп (читает). «Я, Фредерик Джеймс Мордаунт из Кулькутты, находясь в здравом уме и твердой памяти, хотя и немощный телом, завещаю по собственной воле: первое — моему троюродному брату, Бенджамену Стауту, эсквайру, Пэл-Мэл, Лондон…
Все взволнованы.
стоимость отчетов о парламентских прениях, которыми он изволил надоедать мне долгие годы, за вычетом стоимости пересылки, которую он всегда забывал оплачивать, — в размере четырнадцати фунтов, двух шиллингов, четырех пенсов».
Все облегченно вздыхают.
Стаут. Что-о? Четырнадцать фунтов? Будь он проклят, старый скряга!
Сэр Джон. Приличия… не забывайте о приличиях! Продолжайте, сэр!
Шарп. «Далее — сэру Фредерику Блаунту, баронету, моему ближайшему родственнику по мужской линии…-
Все взволнованы.
Блаунт. Бедняга!
Джорджина кладет руку на спинку кресла, в котором сидит Блаунт.
Шарп. „…насколько мне известно, самому элегантному молодому человеку в Лондоне, в награду за это единственное, как я слышал, его достоинство — пятьсот фунтов на покупку туалетного прибора.
Все облегченно вздыхают. Джорджина, поймав взгляд отца, убирает руку.
Блаунт (смущенно улыбаясь). Ха-ха-ха! Довольно плоская шутка… весьма, весьма плоская!
Сэр Джон. Потише, пожалуйста!
Шарп. „Далее — Чарльзу, лорду Глоссмор, уверяющему, что он является моим родственником, — мою коллекцию засушенных бабочек и родословное древо Мордаунтов, от начала царствования короля Иоанна“.
Все облегченно вздыхают.
Глоссмор. Бабочки! Родословное древо! Я отрекаюсь от этого плебея!
Сэр Джон (гневно). Это уже слишком! Соблюдайте приличия! Продолжайте, прошу вас!
