Они действуют абсолютно синхронно, опытные языки подчиняют, лишают воли, и остатков разума. Лижут кожу и прикусывают, а потом жалеют, посасывают и щекочут. Я сильнее жмурюсь, откидывая голову назад, пальцы сминают простынь и тянут ее на себя, со всей силы, волосы разметались вокруг беспорядочными ржавыми прядями, а горло хрипит, исторгая стоны удовольствия один за другим, и нет страха, только предчувствие неизбежного…

Второй оргазм настиг резко и остро. И опять меня держат, и опять боль, только на этот раз под грудью, зубы проткнули кожу и язык слизал кровь. Сквозь сдавленный мужской стон я слышу:

— Брат, спокойнее… она еще не готова.

— З-знаю, — недовольно, перестав меня истязать.

Легкий поцелуй в лоб. Тяжелые веки становятся совсем неподъёмными, сознание ускользает все дальше в небытие, усталость наваливается сильнее, и мне, наконец, тепло. Одеяло согревает, я могу нормально дышать, и даже почти не слышу, когда со мной прощаются.

— Жди нас, малышка. Ты прекрасна.

Анаил Шасс

В прежде наполненных холодом голубых глазах брата впервые за долгие годы загорелось пламя жизни. Едва он услышал новость о девушке, как не заставило себя ждать волшебное преображение Всесильного. Темная сгорбленная фигура, стоящая у окна и безразлично смотрящая на облака, проплывающие под башней, мгновенно изменилась. Спина его распрямилась, напоминая привычную величественную осанку, ладони оторвались от многострадательного подоконника, который заменяли в кабинете Всесильного чуть ли не каждый день. Помещение заполонил густой белый туман, Мгла, не подвластная больше ни одному из нас. И она говорила лучше своего хозяина, выражаясь яснее всяких слов. Всесильного разрывало волнение.

Путь до камеры преодолели почти бегом. Брат все время ускорялся и его туман следовал за ним. А дальше, началось форменное безумие, мы оба… сорвались. И здесь не было вины девушки, ее болезнь, наоборот, в каком-то смысле сыграла нам на руку. По крайней мере она не будет помнить большую часть произошедшего.

Да, поступок был гнусным, но в стесненных условиях выбирать не приходилось. Парлас захлебывался в проливных дождях и льдистых снегах, местные давно не видели свет солнца, потому что Всесильный напрочь потерял контроль над своими силами. Казалось еще немного — и случится нечто ужасное, непоправимое. Мы — боги, но нам не чужда проблема холода или жары. Особенно когда температуры становятся экстремальными, а настроение брата — полное отражение местной погоды. Кстати, отчасти оно влияло и на Землю, сопряженный с нами мир. Вот и сейчас облака громыхнули, передавая состояние бога.

Когда брат увидел девушку, он презрительно усмехнулся. Сложно принять, что истинная пара Всесильного — землянка. Он даже разозлился, подкрепляя эмоции звуками раскатов грома за стеной, но его Мгла, уподобляясь ручной зверушке скользила к голым ступням малышки, чьего имени я так и не успел выяснить. Она хотела быть с ней, чувствовать ее, окутать туманом, согреть…

Человечка, не имела божественных сил, насколько я мог судить, и если Дар меня не обманывал. Хотя, все возможно, ведь я уже столько лет не пил крови. Моя Тьма тоже потянулась к ней, что вызывало больше вопросов, чем ответов. Только вот сама девушка реагировала очень испуганно. Причем создалось впечатление, что ее не пугала Мгла и новый мир. Ее пугали Мы.

Когда в ореховых глазах мелькнул страх, тщательно скрываемый, но все же отголосок ужаса, стоило ей поднять голову и взглянуть на нас… Мне стало плохо. Все внутри отчаянно сжалось от желания изгнать глупое чувство из ее зашуганного взгляда. Мы никогда не причиним вреда своей истинной…

И разом картина мира изменилась. Когда брат сделал шаг навстречу рыженькой девушке, я отчетливо понял, что она замерзла. До того, как девушка успела сказать это. Она подрагивала, ежилась и подгибала пальцы на ногах, переминаясь, с одной стороны, на другую… Такая живая. И беззащитная. Напуганная до смерти.

— Ты знаешь законы, брат. Убедись сам, — я намекнул на любое действие, способное выдать истинность пары, ведь иначе кодекс предписывал совсем иные действия. Мне уже удалось убедиться в правдивости этого, за несколько постыдных минут, когда голову снесло от сладкого вкусного аромата белой кожи, я позволил себе лишнее, то, чего давно не позволял ни с одной женщиной, но темперамент — всегда был слабой стороной темных синхов. А теперь она смотрит своими ореховыми испуганными глазами вгоняя меня в ступор и взывая к совести. В нас бурлили чувства, и сейчас, глядя как аура брата буквально расплющивает девушку, я не смог сдержаться.

— Дыши!

Крикнул ей, но малышка замерла, завороженно смотря на него и цепляясь за его руки. На лбу брата проступила руна, явственно подтверждая то, что мне уже было известно. ОНА. Но сейчас единственное существо во вселенной, способное вернуть наше существование к нормальной жизни, буквально захлебывалось божественной силой брата, и не удивительно, ведь даже боги низкого ранга не выдерживали, падая на колени, едва оказывались в зоне видимости Всесильного, а тут — простая человечка. Если она погибнет, я ему никогда не прощу!

Хотел забрать себе, подпрыгнул с диким рыком, но у Всесильного невозможно что-либо отобрать. Помню, в детстве, когда мы резвились на зеленых лугах еще будучи мальчишками, он частенько присваивал мои игрушки, а потом получал в нос, ревел, захлебываясь кровью, но ни за что не отдавал назад. Резко я испытал чувство дежавю, отступил, тоже ощущая удушающую волну белой мглы.

— Не волнуйся, — бросил он, подхватывая малышку на руки. — Она слишком горячая, нужно положить ее в тепло, но сначала вымыть, — добавил, глядя на грязные ступни и щиколотки девушки.

Но знал ли он, что последует после этого?! Вряд ли. Брат просчитался, потому что, когда мы отнесли ее к нему в комнаты, и начали раздевать, чтоб помыть и укутать в одело, как она просила, сам процесс превратился в жуткую пытку.

Она то приходила в сознание, то снова закрывала глаза, но мы методично и максимально быстро расшнуровали легкий корсет, поддерживающий довольно тяжелую грудь, стянули юбку, зависнув на созерцании тонких ножек в чулках, шумно сглотнули и синхронно оставили девушку без одежды. Следом полетело нижнее белье. Пока брат держал дрожащую малышку на руках, я мигом наполнил ванну теплой, почти горячей воды, куда мы осторожно опустили ее.

— Она пахнет сладко, похоже на конфеты Полины… — заметил Всесильный, с любовью в голосе, поглаживая худые плечи мыльной мочалкой. — Те, что с клубникой. А это что?

Я посмотрел на ее грудь. Красивые полушария были покрыты сеткой белых шрамов. Розовые соски призывно поднимались над водой, но я не отрывал внимательного взгляда от следов на коже. Сразу вспомнилась реакция девушки на нас двоих. Возможно, она поэтому боится мужчин? Кто-то сделал ей больно?

На синхах все заживает быстро, и следов не остается, а на Земле люди слабы. Они страдают и мучаются от боли. Представляю, сколько пыток пришлось пройти девушке, раз на теле остались такие глубокие шрамы, походящие на паутину сетки изрядно перебравшего паука. Разрозненные, бессистемные линии продолжались вплоть до самого пупка, и даже затрагивали лобок.

— Нужно выяснить подробности, — процедил со злостью, к своему удивлению, не ощущая возбуждения. Терзавший меня жар схлынул под волной заботы, которую так хотелось дать ей. Все прошлые приключения были забыты еще в тот роковой день, когда Полина угостила конфетой, но сейчас, парадоксально хотелось просто чтоб девушка поправилась. И никаких тюремных холодных камер, больше никогда…

Но если бы на этом все закончилось. Когда мы положили хрупкое, полностью обнаженное тело на кровать, девушка открыла глаза и сдавленно простонала что ей холодно. Губы ее стремительно стали синеть, кожа покрылась стайкой мурашек, стройные ножки поджались к груди. Брат накинул на девчонку одеяло, потом еще одно, шерстяное, но она продолжала трястись и стучать зубами, болезненно горячая и измученная.