С самого начала война в Уэльсе приобрела характер, который она сохранит в течение десятилетия. Она столкнула относительно организованную администрацию Плантагенетов с партизанами, которых редко удавалось загнать в угол или навязать им сражение на открытой местности. Бои были эпизодическими и географически разрозненными, со слабой стратегической согласованностью и небольшим количеством признаков главного направления, что было одновременно и сильной, и слабой стороной восстания. Лидеры, как Глендауэр и Тюдоры, были опытными солдатами, воевавшими в английских армиях во Франции, в Шотландии и Ирландии. То же самое можно сказать и о многих их последователях, особенно о лучниках, которых десятилетиями набирали в Уэльсе для службы в армиях Эдуарда III и Ричарда II. Но Глендауэр никогда не смог бы вести в Уэльсе те кампании, к которым его люди привыкли под английским командованием. Лишь изредка, в кульминационные моменты восстания Глендауэра, разрозненные и разбросанные силы валлийцев объединялись в значительные армии, численностью, по английским оценкам, до 8.000 человек. Операции повстанцев, как правило, проходили в летние и осенние месяцы, когда уровень воды в реках были ниже, а высокогорные долины свободны от снега, и когда они могли жить вдали от своих домов. Их действия зависели от внезапности, ловушек и засад, а также от быстрого перемещения на значительные расстояния. Они внезапно обрушивались на английские поселения на побережье или на кортежи чиновников, проезжавших с приказами, отчетами и деньгами по прибрежной дороге или по лесистым долинам внутренних районов. Они появлялись из ниоткуда, чтобы сжечь посевы, мельницы и фермерские постройки. Денег в Уэльсе не хватало, и выкупы и выплаты за безопасность были незаменимым источником финансирования восстания. Угон скота кормил изолированные группы валлийцев, которые прятались в бесплодных холмах. Успех и грабежи привлекали в ряды Глендауэра рекрутов тысячами и обеспечивали их продовольствием, а поражение и потери могли рассеять его войска и на несколько месяцев ослабить их моральный дух и численность.

Англичане, как и их валлийские противники, также зависели в основном от инициативы местных лордов. Оборона основывалась на впечатляющей сети прибрежных крепостей, построенных Эдуардом I в северном и западном Уэльсе за столетие до этого, а также на замках местных лордов, которые возвышались по всей длине границы с Англией от Честера до Чепстоу и вдоль южного побережья. Из-за отсутствия кораблей и артиллерии валлийцы редко могли захватить эти укрепленные места. Англичане же не могли позволить себе засесть за стенами замков и городов и оставить сельскую местность Глендауэру. Однако их операции в поле, как правило, были медлительными, непоследовательными и неэффективными. После каждого набега валлийцы уходили в горы с пленными и добычей, прежде чем более неповоротливые английские войска успевали добраться до места событий. После каждого крупного набега из средних и западных графств Англии в Честер, Херефорд, Шрусбери или Вустер вызывались три-четыре тысячи тяжеловооруженных конных войск. Припасы для них приходилось доставлять из Англии по морю или по суше на громоздких и тщательно охраняемых повозках. Обычно их рейды ник чему не приводили, так как продвигаясь по долинам и хребтам нагорья они не встречали уже рассредоточившегося врага. Лишь немногие из этих крупномасштабных кампаний длились дольше месяца или имели какое-либо продолжительное влияние.

Трудности Генриха IV на границах имели общую подоплеку. Они были симптомами ослабления авторитета короны и ограниченности ее финансовых ресурсов — двух проблем, которые были тесно связаны между собой. У нового короля было много политических долгов перед сторонниками, которые помогли посадить его на трон, и перед бывшими друзьями Ричарда II, которых он не мог позволить себе оттолкнуть. Эти обязательства привели к тому, что он стал крайне требователен к расходам. Генрих IV был вынужден содержать большой и дорогой двор, стоимость которого не намного уступала роскошному двору Ричарда II. Королю приходилось делать значительные субсидии людям, от поддержки или безразличия которых зависела стабильность его правления. За первые два года своего правления он выдал или подтвердил денежные ренты на сумму около 24.000 фунтов стерлингов в дополнение к щедрым земельным пожалованиям. Это составило более четверти всех его доходов за год[75].

Чтобы покрыть это бремя, а также расходы на оборону Кале, Гиени, Ирландии, шотландской границы и ежегодные кампании в Уэльсе, Генрих IV полагался на сокращающуюся базу доходов. Некогда значительные доходы, получаемые короной из Уэльса, были практически уничтожены восстанием Оуэна Глендауэра, а разрушения, вызванные набегами валлийцев, снизили налоговые поступления из прилегающих графств Англии. Доходы от личных владений короля как герцога Ланкастера также сильно пострадали. Самым крупным источником доходов английской короны была таможня, включая различные экспортные пошлины на шерсть и шкуры, импортные пошлины на вино и общий налог на внешнюю торговлю, известный как тоннаж и фунт. Эти доходы, хотя, строго говоря, все еще зависели от регулярных парламентских субсидий, на практике были постоянными с 1360-х годов, а некоторые из них — гораздо дольше. Однако они страдали не только от рецессии, но и от упорного роста внутренней английской суконной промышленности, которая приносила очень мало доходов короне и потребляла большую часть шерсти, которую в противном случае можно было бы экспортировать. Таможенные доходы Генриха IV составляли в среднем около 35.000 фунтов стерлингов в год, что было намного ниже среднего показателя предыдущего царствования и составляло лишь треть того, что эти доходы приносили в военную казну Эдуарда III в период его расцвета за полвека до этого[76].

Все это означало, что потребность Генриха IV в парламентских налогах была даже больше, чем у его предшественников. Парламентские субсидии были сопряжены с высокими политическими издержками. При вступлении на престол король заявил, что не будет просить никаких субсидий, "кроме как на неотложные военные нужды или неизбежную необходимость". Половина субсидии, оставшаяся после последнего парламентского гранта Ричарду II, была отменена. Вероятно, это было политически неизбежно, но имело тяжелые последствия для правительства Генриха IV. За первые пять лет его правления было только две парламентские субсидии, в 1401 и 1402 годах, плюс единовременный земельный налог в размере 12.000 фунтов стерлингов (стоимостью около трети парламентской субсидии), который был предоставлен с крайней неохотой на условиях, что он не должен стать прецедентом и что о нем не должно вестись никаких записей. Существовали некоторые расходы, за которые парламентарии никогда не брали на себя ответственность, например, обычные расходы на содержание двора и администрации короля, которые, как они ожидали, будут оплачиваться из его собственных средств. Время от времени даже предлагалось, чтобы непомерные расходы на подавление восстания в Уэльсе, которое находилось вне юрисдикции Парламента, финансировались без привлечения парламентских налогов, за счет конфискаций и валлийских владений короны и местных лордов[77].

Парламент, собравшийся в Вестминстере в январе 1401 года, стал поводом для подведения итогов. Король находился на троне уже шестнадцать месяцев, и его казна была пуста. Казначей подготовил бюджет, в котором потребности короля оценивались в 130.900 фунтов стерлингов в год. Из этой суммы 37.000 фунтов стерлингов предназначались для расходов на оборону: 13.320 фунтов для Кале, 5.333 фунта для Ирландии, 10.000 фунтов для Гаскони и около 8.400 фунтов для шотландской границы и поддержания безопасности на море. Кроме того, в бюджете было предусмотрено 16.000 фунтов стерлингов на погашение займов, взятых, в основном, на военные расходы в предыдущем году. Парламент ответил стандартной субсидией в размере 36.000 фунтов стерлингов в два платежа. Но даже с этим долгожданным вливанием налоговых средств доходы Генриха IV за год составили не более 103.200 фунтов стерлингов. Если оценки казначея были верны, то они означали, что король был в состоянии финансировать только около 80% своих потребностей даже с помощью парламентской субсидии. На самом деле цифры расходов короля были значительно занижены. Была учтена лишь половина расходов на королевский двор. Расходы на оборону шотландской границы и Ла-Манша оказались больше, чем ожидалось, а для удержания Уэльса вообще не было выделено никаких средств, в то время как восемь королевских гарнизонов в северном Уэльсе обходились почти в 6.000 фунтов стерлингов в год[78].