Перед рассветом 31 июля 1419 года англичане поднялись по штурмовым лестницам на стены Понтуаза. Ранее они провели разведку оборонительных сооружений города, пока там находился французский король. Когда срок перемирия истек, они пошли на ночной штурм под командованием Гастона де Фуа, капталя де Бюша, подгадав его к смене часовых на стенах. Часовые были перебиты, ворота открыты, а сигнал тревоги прозвучал слишком поздно. В город ворвалось около 3.000 английских солдат, которые пронеслись по улицам с криками "Святой Георгий!" и "Город наш!". Французский гарнизон был распределен по разным местам в городе, а замок оставлен без защиты. Бургиньонский капитан, Жан де Вилье, сеньор де Л'Иль-Адан, накинул на себя одежду и вышел на улицы в одной лишь кирасе и шлеме, чтобы попытаться сплотить солдат. Но солдаты уже думали только о том как сбежать. Наконец Л'Иль-Адан взошел на стены и закричал: "Все пропало! Каждый сам за себя!" Жители, в ужасе поднимаясь со своих кроватей, хватали одежду и все ценное, что попадалось под руку, и высыпали на улицы. Англичане проходили по улицам, убивая всех, кого встречали, врываясь в дома в поисках добычи. Толпа беженцев хлынула через ворота, нагруженная багажом и детьми. Они текли по дорогам на север и восток из города, их число увеличивалось за счет жителей деревень встречавшихся на их пути. На дороге в Бове беглецы столкнулись с бандами рутьеров, нанятых герцогом Бургундским, которые ограбили их, отобрав деньги и ценности. Большая часть гарнизона наткнулась на второй отряд английских войск, приближавшийся к городу под командованием графа Хантингдона, и была взята в плен. Остальные бежали по парижской дороге.

Это был праздник Святого епископа Жермена, одного из покровителей Парижа. Большая часть населения была в церкви или готовилась к празднику, когда первые беженцы из Понтуаза достигли ворот города. Это были двадцать или тридцать измученных людей, пробежавших четыре часа под жарким июльским солнцем. Они были напуганы и измучены, а некоторые из них были ранены. "Мы бежали из Понтуаза, — кричали они, — англичане взяли его сегодня утром". Священник, который в эти годы записывал повседневную жизнь города, стал свидетелем сцены у ворот Сен-Дени:

В Сен-Дени королева и герцог Бургундский отказались от ужина, спешно собрали свой багаж и, взяв с собой короля, бежали к мосту в Шарантоне. Оттуда они направились в Ланьи на Марне и укрылись за его стенами[799].

"Слава Богу, мы завоевали указанный город штурмом, через который мой господин проехал в Париж", — писал герцог Кларенс лондонцам. Понтуаз был западным барбаканом французской столицы. Он контролировал главную переправу через Уазу в районе Парижа. Теперь стало ясно, что Париж станет следующей крупной целью Генриха V. В первой половине августа герцог Кларенс провел серию конных рейдов по равнине к северу от города, занимая замки и другие опорные пункты, угрожая Сен-Дени и подходя к стенам и воротам столицы. Другие английские отряды проникли на север в Бовези и Пикардию. Это были шевоше старого образца, нацеленные скорее на разрушение и грабеж, чем на завоевание. Они были призваны заставить герцога Бургундского вернуться за стол переговоров. В Иль-де-Франс дисциплина в гарнизонах герцога и Дофина пала. Обе стороны приступили к новым акциям насилия на дорогах, ведущих к столице. К ним присоединились вольные отряды бретонцев и гасконцев, грабивших в свою пользу. Урожаи зерна и вина были потеряны. Обезлюдение и разорение Иль-де-Франс достигли наихудшей точки. Цены выросли до рекордных высот: зерно в Париже продавалось в шестьдесят раз дороже, чем в 1415 году. "Это не война, а бандитизм, — писал дофинистский поэт Ален Шартье, — неприкрытое насилие под видом войны, жестокое изнасилование, разрешенное крахом правосудия и провалом закона". Париж был более или менее брошен на произвол судьбы, а королева и герцог Бургундский укрылись за стенами Ланьи с большей частью имеющихся у них войск. Маршал Клод де Шастелю был послан с частью этих войск на защиту Сен-Дени. Но в самом Париже практически не было ни профессионального гарнизона, ни опытного командира. Капитаном Парижа стал неопытный пятнадцатилетний племянник герцога Филипп де Сен-Поль, первым побуждением которого было укрыться у своего дяди на Марне. Непопулярность герцога Бургундского достигла наинизшего уровня в городе, который когда-то встречал его как героя[800].

Советники Дофина так и не приняли мир, заключенный в Пуйи. Потребовалось больше недели веселья и щедрот, чтобы стереть десятилетнее недоверие. Многое, что сделал Иоанн Бесстрашный в течение нескольких недель после отъезда Дофина из Корбея, было рассчитано на то, чтобы усилить их недоверие. Естественно, советники узнали о последней миссии графа Уорика в Понтуазе и были убеждены, что Иоанн их обманул. Они обвиняли герцога в том, что он медлит с выводом своих гарнизонов из замков на Сомме и Уазе и были возмущены, когда до них дошли сообщения о том, что герцог отдал приказ не пускать Дофина и его сторонников в Париж. К началу августа 1419 года появились признаки того, что советники Дофина сопротивляются осуществлению мира. Они отказались остановить действия дофинистских гарнизонов вокруг Парижа или разрешить провоз продовольствия в столицу. Таннеги дю Шатель, контролировавший гарнизон в Мо, отказался позволить герцогу и королю с королевой пересечь городской мост через Марну[801].

Главной заботой советников Дофина была перспектива возвращения принца ко двору отца и вступления в королевский Совет, что он должен был сделать, чтобы принять участие в обещанной совместной кампании против англичан. Это неизбежно привело бы к тому, что он перешел бы под контроль герцога Бургундского и означало бы конец его самопровозглашенного регентства и роспуск его альтернативного правительства. С точки зрения герцога Бургундского, это был главный пункт договора. От имени короля Дофину была направлена целая череда посланий, призывающих его вернуться к родителям, которые становились все более настойчивыми. Делегация города Парижа во главе с Филиппом де Морвилье прибыла к Дофину, чтобы добавить свои уговоры. Сторонники Дофина начали задумываться о своем будущем. Для некоторых из них, старых приверженцев герцога Орлеанского и графа Арманьяка, не было будущего в правительстве, в значительной степени контролируемом герцогом Бургундским. Другие, чье прошлое было менее скомпрометировано, уже получали послания от Иоанна Бесстрашного, предлагавшего им должности и пенсии в новом совместном правительстве. Многие из них поддались искушению. Хотя Дофин неоднократно откладывал свое возвращение ко двору, его советники с тревогой замечали, что его решимость уже начала ослабевать.

8 или 9 августа 1419 года Таннеги дю Шатель предстал перед герцогом Бургундским в Провене в сопровождении делегации советников Дофина. Он привез с собой альтернативное предложение. Дофин, по их мнению, должен был держаться подальше от французского двора, но прислать своих представителей в королевский Совет и своих офицеров для помощи в организации кампании против Генриха V. Это совершенно не соответствовало планам Иоанна. Ему нужна была поддержка не только дофинистов, но и самого Дофина, и он сразу же отверг эту идею. Иоанн отверг ее еще раз на следующей неделе, когда двор уже находился в Труа, и эмиссары приехали туда, чтобы настоять на своем. Настойчивость герцога на возвращении Дофина поставила советников последнего в затруднительное положение. Одна из возможностей заключалась в том, чтобы он отказался от мира в Пуйи, как он отказался от мира в Сен-Море. Но если такой вариант и рассматривался, он был быстро отброшен. Дофин лично поставил свою печать на договоре и потеря лица и политической поддержки была бы очень пагубной. Общественные ожидания были высоки. Войска уже набирались для кампании по всей дофинистской и бургиньонской Франции[802]. Именно на этом фоне возник более экстремальный вариант. Некоторые из ближайших соратников Дофина решили, что единственный выход — убить герцога Бургундского и избавиться от него раз и навсегда.