В начале октября 1414 года король вернулся в Вестминстер, чтобы председательствовать на Большом Совете. Собрание было созвано для рассмотрения отчетов послов. Это было многолюдное и очень воинственное собрание, в котором участвовали многие рыцари, а также пэры, присутствие которых было традиционным. Король сообщил им, что он предлагает начать против Франции войну, чтобы обеспечить выполнение своих требований. Вопрос заключался в том, стоит ли наносить удар сейчас, пока французы разобщены и не готовы, или сначала исчерпать возможности дипломатии. Записи дискуссии не сохранились, но ее отголоски проникли за пределы дворца на улицы Лондона, где другие люди спорили о старых дилеммах мира и войны. Не тратьте время на болтовню, призывал один хорошо информированный памфлетист. Это только даст врагу время вооружиться, пока лживые языки будут отговаривать вас от отстаивания ваших прав. "В войне вы победите, в договоре проиграете… а то, что приобретете, вы завоюете мечом". Большой Совет был более осторожен, чем памфлетист и считали, что результаты последнего посольства были достаточно многообещающими, чтобы за ними последовало продолжение. Генрих V, решили советники, не должен предпринимать ничего, что могло бы привести к пролитию христианской крови или вызвать недовольство Бога, пока не станет ясно, что дипломатические способы исчерпаны. Еще одно посольство должно быть отправлено во Францию, чтобы изучить все "разумные пути" для достижения удовлетворительного компромисса. Тем временем король должен был подготовить вторжение во Францию на случай, если эта попытка провалится. Как только Совет разошелся, Генрих V послал герольда в Париж, чтобы узнать, желает ли Совет французского короля продолжать переговоры. Ему ответили, что желает. Но в последующие месяцы становилось все более очевидным, что Генрих V использует дипломатические методы, лишь для тщательной подготовки общественного мнения к войне. Никто не ожидал, что французское правительство уступит в важнейшем вопросе суверенитета над Аквитанией. В последующие недели английское правительство начало накапливать военное снаряжение в огромных масштабах: доспехи, луки и стрелы, осадные машины, пороховую артиллерию, лестницы, корабли[496].

Парламент открылся в Вестминстере 19 ноября 1414 года. Поводом для этого события послужил вопрос об отношениях с Францией. Томас Чосер, который участвовал в недавнем посольстве к Иоанну Бесстрашному, был вновь избран спикером. Во вступительной речи канцлер Бофорт впервые за много лет отошел от привычных благочестивых формул. Король, сказал он, хорошо знает о важности мира, но "человеку дано время мира и время войны и труда". Настало время, когда король должен был вернуть свое наследство и права на корону за пределами королевства. Для этого были необходимы три вещи: мудрый и верный совет, поддержка его народа и щедрая субсидия. Генрих V рассчитывал, что его война будет выгодной и политически продуктивной. Если его владения будут увеличены, отметил Бофорт, то бремя, лежащее на его английских подданных, уменьшится. Палата Общин выделила две десятых и пятнадцатую часть на следующие два года, что было необычайно щедрой субсидией. Однако, похоже, что Палата Общин не была столь же воодушевлена перспективой нового вторжения во Францию, как Большой Совет. Парламентарии описали налог как субсидию "на оборону вашего королевства Англии и охрану моря". Парламент был распущен около 7 декабря. Пять дней спустя епископы Лэнгли и Куртене покинули Лондон и отправились в последнюю миссию в Париж[497].

Во Франции Аррасский мир уже разваливался на части. Его условия были не более чем главами соглашения, наспех сколоченными в лагере за городом. Окончательный текст должен был быть составлен и официально ратифицирован, как только король придет в себя. Первоначально предполагалось сделать это на конференции в Санлисе в сентябре. Но хотя для этого события были заблаговременно назначены несколько дат, все они были отложены. Одной из причин была продолжающаяся болезнь короля. За исключением отдельных моментов Карл VI оставался невменяемым в течение осени и зимних месяцев[498]. Другой причиной было сопротивление со стороны арманьякских принцев. Они приняли Аррасский мир скрипя зубами и были рады задержке, которая давала им возможность дать отпор. Третьей причиной было желание самого Дофина оттянуть момент, когда ему придется помиловать кабошьенов и других союзников Иоанна Бесстрашного в соответствии с секретными статьями договора и вернуть им должности и имущество. Людовик знал, что это спровоцирует серьезный кризис в его отношениях с принцами и ему нужно было заранее подготовить почву.

Осенью 1414 года, пока Генрих V строил военные планы в Англии, между Дофином и принцами в Париже возникло длительное противостояние. Людовик Гиеньский уговорил своего больного отца подписать ордонанс о передаче ему полного контроля над финансами государства. Ордонанс был утвержден без заседания Совета, так как Карла VI везли обратно в Париж в повозке в сопровождении одного секретаря. Опираясь на средства, собранные для финансирования Аррасской кампании, большая часть которых поступила только после ее окончания, Людовик Гиеньский начал создавать свою собственную политическую партию. Он расширил штат своего личного двора, прельщая людей щедрыми пенсиями и грантами, которые в некоторые дни, по словам его канцлера, достигали 60.000 ― 80.000 экю. Его отношения с арманьякскими лидерами становились все более напряженными. Арманьяки не простили своих врагов, как они поклялись сделать это в Аррасе, но усилили свою антибургундскую пропаганду, распространяя памфлеты и подстрекательские публичные проповеди. Они уже подозревали, что существуют ранее согласованные секретные статьи к Аррасскому договору и опасались, что Дофин опередит их и ратифицирует договор по собственной инициативе. Принцы были полны решимости помешать ему, и если потребуется, силой. В течение нескольких месяцев основные вооруженные силы, находившиеся в их распоряжении, были предоставлены графом Арманьяком. После окончания кампании он с отвращением покинул Париж, забрав с собой свои гасконские отряды. Но принцы смогли купить поддержку графа Алансонского, сделав его герцогом. Кроме того, Артура де Ришмона уговорили предоставить в их распоряжение 600 бретонских солдат. Этого оказалось достаточно. Принцы усилили контроль над муниципалитетом и сторожевыми комитетами, увеличили силы, находящиеся в распоряжении королевского прево Парижа, и укрепили охрану короля в отеле Сен-Поль. Неудачная попытка спровоцировать восстание в мясных лавках и на рынках вокруг Ле-Аль была без труда подавлена. Ее главным последствием стал новый виток репрессий: подозреваемых арестовывали, калечили, сажали в тюрьму или высылали. Возникли гневные разговоры о чистке двора Дофина от несимпатичных арманьякам элементов[499].

В начале октября 1414 года представители Иоанна Бесстрашного, Антуан, герцог Брабанта, и Маргарита, графиня Эно, явились ко двору в Санлисе в сопровождении делегатов Четырех членов Фландрии, чтобы потребовать выполнения Аррасского мира. Они были встречены формальными уловками против их полномочий, и им было велено вернуться в Санлис 1 ноября[500]. Но незадолго до назначенной даты арманьякские принцы совершили то, что было равносильно перевороту. 23 октября Дофин отстранил от должности непопулярного арманьяка, которого принцы поставили на пост прево Парижа, и восстановил в этой должности человека, которого они сместили годом ранее, его бретонского маршала Таннеги дю Шателя. Эта дерзкая попытка взять под контроль столицу вызвала немедленный ответ. В тот же вечер Дофин был похищен сторонниками принцев при попустительстве герцога Беррийского, когда он выходил после ужина с герцогом из Нельского отеля. Людовика доставили к Артуру де Ришмону и Филиппу Орлеанскому и тайно вывезли из города на маленьком пони, одетым в плащ слуги, в сопровождении нескольких человек из его придворного персонала. Молодого принца отвезли сначала в замок Ришмона в Немуре, а затем в замок герцога Беррийского в Меэн-сюр-Йевр в Берри, где он оставался под надежной охраной в течение шести недель. Назначение Таннеги на должность прево было немедленно отменено арманьякским большинством в королевском Совете, а кандидатура принцев восстановлена. Конференция в Санлисе, запланированная на 1 ноября, была отменена. К моменту возвращения Дофина в столицу в декабре арманьяки восстановили контроль над королем, правительством и городом. 5 января 1415 года они отметили триумф своего дела рядом публичных церемоний. В соборе Нотр-Дам в честь убитого герцога Орлеанского была отслужена заупокойная месса в присутствии больного короля, на которой Жан Жерсон, ставший теперь главным пропагандистом Орлеанского дома, осудил убийц герцога и их апологетов и призвал к публичному унижению герцога Бургундского. Дофин демонстративно остался в стороне[501].