С размещением галер и других гребных судов было связано множество проблем, которые французское правительство так и не смогло решить. Они были идеальны для прибрежных рейдов из-за своей малой осадки, маневренности и большого вооруженного экипажа. Однако они требовали регулярного технического обслуживания и частых ремонтов. У них было ограниченное время использования, что означало, что они не могли долго находиться в море, не возвращаясь в порт, чтобы взять провизию и питьевую воду. Они были уязвимы для нападения парусных судов, которые, хотя и были менее маневренными, имели преимущество в высоте бортов и могли нести деревянные надстройки на носу и корме. Это было важным моментом в то время, когда луки и стрелы все еще были основным оружием морской войны. Величайшие морские капитаны средневековья сражались имея под своим командованием объединенные флота из гребных и парусных судов. Но французские усилия в этом направлении продолжали тормозиться из-за нехватки больших парусников.

В 1370 году французы ничего не предпринимали со своим флотом до середины июля, когда эскадра из двадцати четырех кораблей отплыла из устья Сены. Эскадра состояла из десяти из шестнадцати галер, находившихся на французской службе, а также тринадцати больших парусных судов и морской барки, зафрахтованной в Кастилии. Результаты всех этих усилий были скудными. В первые несколько дней своего плавания флот сжег деревню Госпорт возле Портсмута и захватил большой торговый корабль из Байонны. Но хотя они находились в море до начала ноября, остальная часть их плавания прошла без особых происшествий, если не считать точечных набегов на неохраняемые поселения. Им также не удалось перехватить короля Наварры во время его возвращения из Саутгемптона в Шербур. В 1371 году дела обстояли еще хуже. Французские галеры и гребные баланжье теперь насчитывали от двадцати до двадцати пяти судов, а вдоль южного и западного побережья англичане готовились к мощной кампании прибрежных набегов. На самом деле французские корабли весь год простояли на приколе, вероятно, потому, что их не обслуживали должным образом[185].

Кастильский военно-морской союз в сочетании с постепенным возрождением морской мощи Франции в течение следующего десятилетия изменил стратегический баланс в пользу Франции. Кастильцы не только угрожали способности Англии более или менее свободно перебрасывать армии в любую точку протяженного атлантического побережья Европы, как она это делала после битвы при Слейсе в 1340 году. Постоянная угроза приморским графствам Англии глубоко изменила отношение англичан к войне, заставив английские правительства сосредоточить больше своих финансовых и военных ресурсов на обороне страны и существенно ограничив их возможности по защите Аквитании или отправке больших экспедиционных армий во Францию.

Рождественские празднества при французском дворе в 1371 году были особенно пышными и более чем обычно значимыми в политическом плане. На них присутствовали все ближайшие советники короля, его брат герцог Беррийский, герцог Бурбонский, коннетабль Бертран Дю Геклен и большинство капитанов, вынесших на своих плечах все тяготы войны. Планы, сформулированные небольшими группами советников в течение последнего месяца, теперь были представлены тем, кто должен был их осуществить, что было частью формальных консультаций, от которых зависело средневековое правительство даже в эпоху самодержавия. Главной военной операцией, запланированной на 1372 год, должно было стать отвоевание Пуату, проект, который был близок сердцу короля с первых месяцев войны, так как Пуату имел древние связи с королевским домом. Он был официально добавлен к владениям герцога Беррийского еще в ноябре 1369 года, вместе с соседними провинциями Ангумуа и Сентонж, в надежде на их скорейшее отвоевание у англичан. Эти области составляли сердце английской Аквитании, где правительство принца держало значительные гарнизоны и пользовалось поддержкой почти всего дворянства. Пуату невозможно было захватить путем тайных переговоров с местными баронами и последующих ограниченных военных операций, как это было сделано в Керси, Руэрге или Лимузене. После затишья в последних трех лет налоговые поступления в казну короля теперь шли рекой. Предполагалось вторгнуться в Пуату с полевой армией численностью около 4.000 человек. Командовать ей должен был герцог Беррийский в знак уважения к его рангу и его положению номинального владыки региона, который предстояло завоевать. Но реальными лидерами должны были стать коннетабль, герцог Бурбонский и маршал Сансер[186].

Герцог Анжуйский не присутствовал на празднествах и не был участником этих решений. Но Карл V намеревался максимально усилить давление на английскую администрацию, добившись от герцога одновременного вторжения в Аквитанию из Лангедока — первой значительной операции с 1370 года. Король вел прямые переговоры с делегацией городов сенешальства Тулузы в Париже через голову своего брата и убедил делегатов санкционировать специальный военный налог в размере 350.000 турских ливров. В январе 1372 года эта договоренность была ратифицирована в присутствии герцога Анжуйского Генеральными Штатами Лангедока. Они предоставили герцогу подымный налог в размере трех франков с домохозяйства (позже увеличенный до четырех) сроком на год и габель на тот же срок при строгом условии, что доходы будут потрачены исключительно на ведение войны. Это было почти таким же тяжелым бременем для налогоплательщиков, как и в первые два года войны[187].

Армия в 4.000 человек была не слишком большой силой для повторного отвоевания Пуату даже при условии проведения крупной отвлекающей кампании в долине Гаронны. Успех зависел от того, чтобы не дать англичанам послать крупномасштабные подкрепления в Аквитанию или организовать крупное вторжение во Францию с севера. За последние несколько месяцев Карл V вернулся к проекту вторжения в Англию, хотя он уже не представлял себе, если вообще представлял, что эту страну можно завоевать, но он верил, что высадка десанта на английском побережье заставит английские войска завязнуть в обороне своей родины и помешает его противнику отправить экспедиционные армии на континент.

Первоначально французский король возлагал свои надежды на шотландцев. Король Шотландии Давид II неожиданно умер в возрасте сорока семи лет в феврале 1371 года, и его преемником стал дружелюбный, но не склонный к военным действиям племянник Роберт II Стюарт. Французский король сделал серьезную заявку на поддержку Шотландии в первые несколько месяцев нового правления. В июне 1371 года он принял в Венсене шотландское посольство, прибывшее известить его о вступлении Роберта II на престол и возобновить давний договор о дружбе между двумя странами. Посольство возглавлял опытный и преданный епископ Уордлоу из Глазго. В его состав входил Арчибальд Дуглас, давний друг Франции, сражавшийся в составе французской армии в битве при Пуатье. Вероятно, именно Дуглас был ответственен за тайное соглашение, заключенное с советниками Карла V в Венсене 30 июня 1371 года. В этом документе Карл V согласился организовать аннулирование англо-шотландского перемирия Папой Римским. И как только это будет достигнуто, французский король предоставит 100.000 ноблей (33.000 фунтов стерлингов), чтобы Роберт II мог заплатить выкуп за своего предшественника, прежде чем начать войну с Англией. Карл V был готов отправить в Шотландию на два года 1.000 французских воинов и выплатить жалование 1.000 шотландцам для их содержания. Уполномочил ли Роберт II Дугласа заключить такое соглашение, совершенно не ясно, но он точно не ратифицировал его, когда послы вернулись в Шотландию осенью. В итоге проект ни к чему не привел. Шотландский король согласился подтвердить союз с Францией, но только на самых общих условиях. Он не обещал воевать с англичанами, если только они не будут настолько глупы, что откажутся от перемирия[188].