Большой вопрос заключался в том, сможет ли Ричард II увлечь за собой английское политическое сообщество, когда этот факт будет оценен. Король не ожидал, что перемирие будет популярным. Он отозвал Джона Гонта из Гаскони в конце 1395 года, по крайней мере, частично для того, чтобы укрепить свои политические позиции. Он даже вынашивал идею обратиться за французской военной помощью для подавления восстания в Англии. Министры Карла VI, которые были хорошо информированы об английской политике в этот период, были обеспокоены. Они отправили своих послов, сопровождаемых грозной фигурой Роберта Отшельника, чтобы вразумить герцога Глостера, которого они правильно определили как самого опасного из раскольников. Глостер принял гостя с холодной вежливостью в своем поместье Плеши в Эссексе и выслушивал его эмоциональные речи в течение двух полных дней. Но он оставался таким же воинственным, как и прежде. Роберт, заметил он, может иметь доступ к ушам королей и принцев в обеих странах, но ему, Глостеру, лучше не прислушиваться к его советам в столь важном деле. Он винил своих братьев Ланкастера и Йорка в том, как все обернулось. Он пытался вразумить Йорка, но безуспешно. С Ланкастером даже не стоило спорить. Король не спрашивал его мнения, но если бы это зависело от него, он бы никогда не позволил французам отказаться от договора в Бретиньи. После трудностей последних нескольких лет никто не недооценивал способности Глостера создавать проблемы. Ричард II сообщил графу Сен-Полю, что его дядя по-прежнему имеет влиятельных союзников среди дворянства и активно пытается расшевелить лондонцев. И все же, когда дело было сделано, оказалось трудно собрать оппозицию против соглашения, которое ничего не решало и ни в чем не уступало, а лишь прекращало борьбу. Ричард II был осторожен, чтобы не дать Глостеру трибуну для нападок. Перемирие было официально провозглашено лишь в 1398 году, когда истекал срок предыдущего четырехлетнего перемирия. Судя по современным сообщениям, информации о нем было очень мало. И, что необычно для крупной дипломатической инициативы, король не консультировался с Парламентом и даже, насколько известно, с Большим Советом. На данный момент оппозиция оставалась приглушенной, к явному облегчению политиков обеих стран[1139].

28 марта 1396 года, примерно через три недели после того, как английские послы поставили свои печати на соглашениях в Париже, герцог Бургундский председательствовал на встрече в парижском отеле Сен-Поль, на которой были сделаны окончательные приготовления к началу балканского крестового похода. Длительная задержка лишила это предприятие большинства его руководителей. Джон Гонт, у которого пошатнулось здоровье и который был занят политическими проблемами в Гаскони и Англии, осенью отказался от участия в походе. Филипп Бургундский и Людовик Орлеанский отошли от дел вскоре после этого, почти наверняка потому, что их присутствие было необходимо во Франции на заключительных этапах переговоров с Англией. Номинальным руководителем экспедиции был назначен двадцатипятилетний наследник Филиппа Бургундского Иоанн, граф Неверский. В действительности командование осуществлялось его непосредственными подчиненными: Ангерраном де Куси, коннетаблем Филиппом, графом д'Э, адмиралом Жаном де Вьенном и маршалом Жаном де Бусико. Несмотря на присутствие нескольких немецких рыцарей и нескольких сотен английских и гасконских солдат под началом внебрачного сына Гонта Джона Бофорта, крестовый поход оставался преимущественно французским делом. Имена капитанов, служивших в нем, напоминают перекличку французских кампаний последних трех десятилетий во Франции и Фландрии, Испании, Италии и Шотландии. В течение мая по крайней мере три армии, насчитывающие в общей сложности около 10.000 человек, собрались на Роне и Саоне, а затем прошли через Германию и Северную Италию, чтобы направиться в Венгрию[1140].

В начале августа 1396 года, когда крестоносцы достигли Дуная, Ричард II вместе со своим канцлером и главными советниками отправился в Кале на встречу с герцогом Бургундским. Его главной целью было согласовать последние приготовления к приезду своей невесты. Он также хотел, по его словам, посетить город, который он никогда не видел; скрепить свои личные дружеские отношения с главенствующей фигурой во французском правительстве; и поговорить об преодолении папского раскола, о котором до сих пор он отзывался доброжелательно, но без твердых обязательств. Ричард II был ослеплен величием двора Валуа, богатством и очевидной прочностью французского государства. Не любитель делать что-то наполовину, он приложил все усилия, чтобы произвести на Филиппа впечатление своей собственной значимостью. Он проехал по улицам Кале, чтобы горожане в ливреях могли приветствовать его. Для первой встречи с французами он построил огромный деревянный аудиенц-зал и возглавил мессу в церкви Святого Николая, надев свою корону и неся свой скипетр. И он согласился, к большому удовлетворению Филиппа, объявить о своем переходе к Пути отречения — решение, принятое без каких-либо официальных консультаций с английской церковью, не по какой-либо другой причине, кроме как для того, чтобы заручиться благосклонностью герцога Бургундского. Была достигнута договоренность, что Ричард II встретится с Карлом VI на границе Кале в конце сентября, где будут обсуждаться нерешенные вопросы и делаться соответствующие объявления для всего мира. По этому же случаю ему будет передана Изабелла Французская.

Несмотря на великолепие встречи в Кале, в отношениях Ричарда II с дядей французского короля чувствовалась заметная настороженность. Филипп Бургундский знал, что в Англии существуют серьезные сомнения относительно перемирия, целесообразности французского брака и Пути отречения. Герцог Глостер и его друзья угрюмо смотрели, как Ричард II протягивает руку дружбы врагам своего отца и деда. Оксфордский Университет, который, как и большинство английской церкви, считал авиньонское папство политическим созданием французского правительства, совсем недавно отверг Путь отречения после дебатов, вызвавших яростный прилив антифранцузских настроений среди клерикальных памфлетистов Англии. В Кале Ричард II, казалось, постоянно оглядывался через плечо на состояние общественного мнения в Англии и искал безопасности в более тесных отношениях с Францией. В минуту откровенности он сказал герцогу Бургундскому, что хотя он и люди, которые были с ним, довольны достигнутым соглашением, никто из них не может быть уверен, что английский народ одобрит его[1141].

Встреча королей, о которой постоянно говорили с 1387 года, наконец, состоялась в конце октября 1396 года. Местом встречи была выбрана мрачная пограничная полоса на краю Кале между Гином и Ардром, которая более века спустя стала известна как Поле золотой парчи Генриха VIII. Потребовалась грандиозная операция по обе стороны Ла-Манша, стоимость которой была эквивалентна короткой военной кампании. Французский бюджет на это событие составил 100.000 франков (16.666 фунтов стерлингов) в дополнение к значительным суммам, которые должны были быть потрачены на питание и размещение в городах, через которые королевский кортеж должен был пройти на своем пути через северную Францию. Англичане, по сообщениям, потратили еще больше: 40.000 марок (26.666 фунтов стерлингов), согласно одной из оценок, четверть из которых ушла на подарки Карлу VI и французским королевским принцам. Была подготовлена огромная территория лагеря, на которой разместилось около 240 ярких павильонов и два больших шатра для приемов. Церемонии были тщательно срежиссированы. Утром 26 октября 1396 года Ричард II в сопровождении герцогов Ланкастера и Глостера выехал из Кале в сторону лагеря, а Карл VI в сопровождении герцогов Беррийского и Орлеанского прибыл из Сент-Омера. Каждого из них сопровождали 400 рыцарей и оруженосцев, вооруженных только мечами и кинжалами, а также безоружные пажи. Артиллерия, луки и арбалеты, по договоренности, держались на расстоянии. На следующий день после полудня оба монарха встретились у столба, врытого в землю в центре лагеря. Их свиты сошли с коней и преклонили колени на земле, после чего короли пожали друг другу руки и поцеловались. Королевские герцоги предложили им сладкие яства и вино с пряностями. Состоялся обмен драгоценными подарками. Затем оба короля рука об руку прошли во французский павильон, расположенный неподалеку, за ними последовали их советники. Там они беседовали наедине в течение четырех часов. Церемония была повторена на следующий день, несмотря на проливной дождь, и за ней последовала еще одна продолжительная конференция. Короли дали великую клятву соблюдать перемирие, никогда не вооружаться и не позволять другим вооружаться друг против друга и направить все свои силы на достижение официального мира "без уловок, хитростей и особых уговоров". Следующий день был воскресеньем. В понедельник же заплаканная принцесса Изабелла, одетая в платье из синего бархата, расшитое золотыми геральдическими лилиями, с диадемой из золота и жемчуга на голове, была внесена герцогами Беррийским и Бургундским в павильон Ричарда II и передана делегации английских дам во главе с герцогинями Ланкастер и Глостер. Через четыре дня, 4 ноября 1396 года, Изабеллу привезли в церковь Святого Николая в Кале, где Ричард II и обвенчался с ней. Принцессе не хватило пяти дней до седьмого дня рождения, а ее куклы были включены в ее гардероб. Первый взнос приданого, 300.000 золотых франков, был взвешен в день церемонии[1142].