Сам Филипп ждал своего часа в общественной бане неподалеку. Его подхватили и с триумфом доставили в ратушу, где он был приведен к присяге в качестве капитана Гента. Было создано чрезвычайное правительство, состоящее из нового капитана и четырех советников по его выбору. Но реальная власть принадлежала самому Артевелде и Питеру ван ден Босше, который стал его постоянным советником и коллегой. Они быстро подготовили договор, который был официально предложен эшевенам на следующий день после прихода Артевелде к власти и отвергнут. Тут же против эшевенов был начат террор. Симон Бетте был линчеван а его коллега Жильбер де Грутер был обвинен в сговоре с графом и убит Артевелде собственной рукой. Три человека, включая декана гильдии перевозчиков зерна, были брошены в городскую тюрьму, а затем обезглавлены. В последующие недели Артевелде заявил о большом количестве других жертв, которые были либо убиты, либо вынуждены бежать: политиков-соперников, которых он хотел убрать с дороги, личных врагов, которые перешли ему дорогу в прошлом, и многих других людей, чья главная вина заключалась в том, что они или их предки участвовали в движении, которое свергло и убило его отца в 1345 году[636].

Методы Филиппа ван Артевелде в некоторых отношениях были поразительно похожи на методы его отца, которые он, вероятно, взял за пример. Он приступил к консолидации среди жителей. Мужчины носили на руках повязки, на которых был начертан девиз "Да хранит нас Бог". Городские Советы были открыты для участия бедняков. Были приняты жесткие меры по подавлению частных распрей и бандитизма. Последовательные популистские меры укрепили власть Артевелде. Впервые в городе была введена настоящая осадная экономика. Зерно на частных складах монастырей и более богатых горожан, имевших фермы за стенами города, было реквизировано и распродано по фиксированным ценам. Взимались круто прогрессирующие налоги, которые перекладывали бремя финансирования войны на владельцев крупного торгового капитала и больших земельных владений. Методы закупок Гента стали еще более агрессивными, чем раньше. Была организована флотилия небольших лодок для доставки грузов под усиленной охраной по реке. Франс Аккерман во главе большого вооруженного отряда совершил рейд по территории Брабанта и княжества-епископства Льеж, чтобы найти зерно и доставить в Гент. В ответ Людовик Мальский ужесточил блокаду. Его офицеры разрушили мосты через реку Дендер, по которым проходили обозы из Брабанта и наняли свой собственный флот из лодок, чтобы остановить движение по реке с севера. Поток поставок снова сократился до незначительной струйки[637].

Фруассар считал, что "в душе Филипп ван Артевелде был англичанином" ("имел мужество скорее англичанина, чем француза"). Несомненно, он был прав. Филипп был назван своим отцом в честь супруги Эдуарда III Филиппы, которая была его крестной матерью. Его ранние годы прошли в Англии, где его мать нашла убежище после смерти Якоба. Но преданность Филиппа Англии объяснялась не только чувствами. С 1369 года, если не раньше, он находился на жаловании у английского правительства, получая солидную сумму в 100 марок в год. В долгосрочной перспективе он понимал, что его меры не спасут город, если он не сможет втянуть Англию в гражданскую войну во Фландрии. Поэтому в феврале 1382 года, через месяц после прихода к власти, он отправил трех своих помощников в Вестминстер, чтобы начать переговоры с английским Советом. Он обещал признать Ричарда II графом Фландрии и королем Франции, если англичане снабдят оружием жителей Гента и приведут флот и армию в Нидерланды летом[638].

До сих пор английское правительство не предпринимало никаких попыток использовать события во Фландрии. Этот регион был экономически важен для Англии, но он отвлекал внимание от главной задачи — борьбы с Францией. Английских министров больше устраивало поддерживать теплые отношения с Людовиком Мальским. Когда эмиссары Филиппа ван Артевелде прибыли в Англию, они застали министров Ричарда II занятыми планами предстоящей мирной конференции. Проблема всех мирных инициатив, как узнал Джон Гонт в Брюгге, заключалась в том, что без реальной военной угрозы, послам было бы нечего представить в зале заседаний. Поэтому Большой Совет, одобривший проведение конференции, также постановил собрать армию из 6.000 человек для вторжения во Францию под командованием самого молодого короля в случае, если дипломатия потерпит неудачу. К сожалению, дворяне, собравшиеся в Виндзоре, не имели права назначать налоги и не смогли предложить других способов финансирования армии. У министров короля не было ни денег, ни союзников на континенте, кроме Португалии. В марте 1382 года они с горечью размышляли о том, что не смогут вести войну и не смогут заключить мир. Для тех в Вестминстере, кто искал выход из этого затруднительного положения, появление эмиссаров Филиппа ван Артевелде через несколько дней после закрытия Большого Совета было просто находкой. Оно открывало перспективу вторжения во Францию с севера при поддержке фламандцев, причем гораздо большими силами, чем Англия могла собрать из своих собственных ресурсов. Кампания на севере также с большей вероятностью могла найти поддержку в Парламенте и среди финансистов Лондона, где влияние гражданской войны во Фландрии на торговлю шерстью уже вызывало беспокойство[639].

Совет Ричарда II подхватил инициативу Артевелде. Но Совет представлял собой коалицию людей с разными интересами и предрассудками. Те, кто хотел добиться успеха мирной конференции, поддержали предложения фламандцев из тактических соображений. Но в последующие недели их вытеснили другие, преследовавшие более масштабные цели. Некоторые из них считали, что восстание в Генте действительно может послужить средством восстановления стратегического баланса с Францией. Некоторые были больше заинтересованы в том, чтобы покончить с делами на юге, которым отдавал предпочтение Джон Гонт. В результате интерес к миротворчеству начал ослабевать. Было созвано собрание корабельных мастеров, чтобы проконсультироваться по поводу логистических проблем, связанных с отправкой войск в восточную Фландрию. Были разработаны предварительные планы по доставке на континент предполагаемой армии в 6.000 человек на восьмидесяти больших кораблях и высадке ее в Антверпене в устье Шельды. Экспедиция, по оптимистичным прогнозам, должна была обойтись примерно в 60.000 фунтов стерлингов. Для рассмотрения способов сбора этой суммы без парламентского налогообложения была созвана еще одна ассамблея, состоящая из купцов и финансистов. В нее вошли представители всех торговых городов Англии и итальянских банковских домов в Лондоне. Финансисты решили, что деньги можно выделить, но только в том случае, если Парламент будет готов подкрепить заем обещаниями введения новых налогов. Итак, 24 марта 1382 года Парламент был созван на очередное заседание в надежде, что он пересмотрит свое предыдущее решение. Открытие было назначено на 7 мая. Эмиссарам Артевелде было сказано, что через неделю после этого они получат твердый ответ. Английские послы все еще находились в Пикардии, внося последние штрихи в подготовку к мирной конференции, но к моменту их возвращения в Вестминстер в конце марта Совет уже в частном порядке отказался от политики урегулирования с Францией. На смену ему пришла политика, характерная для оппортунизма английского мышления: программа дипломатических уклонений и временных решений, растянувшаяся на лето и призванная выиграть время, пока министры Ричарда II спорили о том, стоит ли вмешиваться в дела во Фландрии или Кастилии, и смотрели через Ла-Манш, что можно извлечь из все более запутанной ситуации во Франции[640].