Подобно графу Дерби в 1345 году и Черному принцу в 1355 году, Невилл решил произвести впечатление на французов, прежде чем они успеют сконцентрировать свои силы против него. К северу от Бордо, на противоположном берегу Жиронды, французский маршал Луи де Сансер занимался осадой прибрежной крепости Мортань. Это место было занозой в боку французской администрации в Сентонже и основным источником беспорядков на его дорогах с тех пор, как французы вновь заняли провинцию в 1372 году. Помимо замка Тальмон, расположенного на вершине скалы немного дальше к северу, это был последний плацдарм англичан на северном берегу эстуария. Замок защищали всего сорок человек, которыми командовал его владелец, Судан де Ла Трау, по мнению современника "один из самых доблестных рыцарей в мире", и теперь единственный заметный английский союзник, оставшийся в Сентонже. Невилл решил ознаменовать свое прибытие в герцогство прорывом осады. В течение двух недель после высадки он удвоил численность своей армии, привлекая горстку английских войск, служивших в гарнизонах в Борделе, свиты гасконской знати и корпус арбалетчиков, нанятых городом Бордо. Флот из более чем пятидесяти судов был собран из кораблей, ожидавших урожая винограда в портах Гаронны. В последнюю неделю сентября 1378 года Невилл отплыл на север по Жиронде. Несмотря на масштабность его приготовлений, его прибытие, похоже, застало осаждавших Мортань врасплох. Они бросили свои бастиды вокруг города и рассредоточились по сельской местности. Некоторые из них бежали в близлежащий монастырь и укрылись в укрепленной башне. Англичане разрушили бастиды и взяли монастырь штурмом. Затем Невилл повел своих людей обратно через устье реки и провел зачистку французских гарнизонов в Медоке к северу от Бордо, захватывая их один за другим[467].

Освобождение Мортань произвело значительное впечатление на гасконскую знать, особенно в Сентонже, где честолюбивые люди списали англичан со счетов со времен катастрофы 1377 года. Вскоре после освобождения Мортань Раймон де Монто, сеньор Мюсидана, который перешел на сторону французов после битвы при Эйме, вернулся к своим старым союзникам, вместе со своими владениями. Раймон всегда говорил, что его дезертирство к французам было вынужденным из-за угрозы его жизни. Но мало кто сомневается, что его истинными причинами для заключения сделки с Невиллом было возрождение английского присутствия на правом берегу Жиронды, где были сосредоточены его интересы, и огромная взятка (более 1.000 фунтов стерлингов), которую сенешаль заплатил, чтобы вернуть его и его многочисленных родственников и вассалов на английскую сторону[468].

Борьба за Мортань стала знаменитой еще и по другой причине. По причине, смерти одного из самых известных солдат удачи на французской службе, Оуэна Лаугоха, который был убит агентом Совета в Бордо в начале сентября. Убийцей был обедневший шотландский сквайр по имени Джон Лэмб, которого англичане подослали в отряд Оуэна на ранних этапах осады. Он ударил Оуэна в спину, когда тот сидел на стволе дерева и расчесывал свои длинные волосы под лучами утреннего солнца. Этот подлый поступок подвергся резкой критике со стороны многочисленных поклонников эпатажного валлийца во Франции, включая хрониста Фруассара и Судана де Ла Трау. Но у Невилла не было времени на подобные сантименты. Оуэн был предателем, за деятельностью которого во Франции, Кастилии и в самом Уэльсе в Англии следили со страхом и гневом. Невилл щедро вознаградил Лэмба и отправил его обратно в Англию, чтобы тот лично рассказал свою историю молодому королю. Оуэн был похоронен своими соратниками в близлежащей часовне, которая давно исчезла. Однако валлийские компании не исчезли, как можно было ожидать. Их возглавил соратник Оуэна Джек Уин, который, вероятно, всегда был главной организующей силой. Уин умер примерно в 1385 году. Но валлийские компании продолжали сражаться как организованный корпус на французской службе до 1390-х годов. Память об Оуэне жила, и когда в начале следующего столетия гораздо более грозный валлийский лидер выступил против англичан при поддержке Франции, он утверждал, что вдохновлялся его примером[469].

Основной целью пребывания сэра Джона Невилла в Гаскони была организация экспедиции для поддержки королевства Наварра. Но к тому времени, когда он достиг герцогства, кастильское вторжение продолжалось уже третий месяц, и дела Карла Наваррского достигли критической точки. Энрике II, здоровье которого ухудшалось, оставил ведение кампании своему старшему сыну Хуану, хрупкому молодому человеку двадцати лет, впервые принявшему военное командование. В июне 1378 года Хуан подошел к западной границе Наварры с 4.000 человек кавалерии и большим количеством пехоты и лучников. У короля Наварры в этот момент не было никаких союзников, так как он был в плохих отношениях со своим соседом и шурином графом Фуа. Англичане еще не появились, а арагонский король не хотел ничего предпринимать без английской поддержки и разумной уверенности в успехе. Примерно в начале июля 1378 года кастильцы пересекли границу Наварры[470]. Карл Наваррский смог собрать в своем королевстве только около 1.450 человек. Кроме того, в его распоряжении было около 500 гасконских, беарнских и каталонских наемников — примерно половина от того числа, которое заключило контракт на службу ему в начале года. Остальные получили авансы и прислали свои извинения, когда пришло время воевать. В первую неделю июля Карл все еще надеялся выступить к королевскому замку Олите к югу от Памплоны, где была сосредоточена большая часть его армии. Но в последний момент король изменил свое решение и решил распределить имеющиеся силы по большому количеству гарнизонов с несколькими более крупными контингентами в главных городах. Сам он отступил на север, в Памплону. В последнюю неделю июля 1378 года, когда кастильцы сомкнулись вокруг его столицы, Карл поручил оборону Роже-Бернару де Фуа, виконту де Кастельбон, капитану-наемнику, который служил королю в качестве его "лейтенанта во время войны". Взяв с собой своих главных советников и небольшой эскорт, он бежал на север через Пиренеи. В течение следующих четырех месяцев он жил в Сен-Жан-Пье-де-Порт, в то время как кастильцы оккупировали большую часть южной и западной части его королевства. Единственное решительное сопротивление, о котором имеются сведения, было зафиксировано в Эстелле и Памплоне, где преимущественно гасконские гарнизоны при поддержке нескольких английских лучников и нанятых в Бордо гасконских арбалетчиков отбивались со стен от кастильцев[471].

Кастильцы распространились по всей равнине Наварры, захватывая обнесенные стенами города и замки, разрушая деревни, амбары и посевы. Впервые за полвека страна подверглась систематическому грабежу и разрушениям в масштабах, на которые была способна большая армия. В провинции Эстелла, одной из самых плодородных областей Наварры, на которую приходилась почти четверть налогооблагаемого богатства страны, о положении крестьян рассказывают отчеты сборщиков налогов, которые переезжали из деревни в деревню после ухода захватчиков. Из почти 200 приходов все, кроме десяти, оказались не в состоянии платить, и их налоги были снижены на суммы, варьировавшиеся от 20 до 100%. Счета объясняют причину в обычных лаконичных выражениях: "уничтожены войной", "нечего есть", "все их имущество разграблено", "все потеряно". В окрестностях Памплоны дела обстояли еще хуже. Более тридцати пригородных деревень были разрушены захватчиками. Некоторые из тех, кто увел свой скот и спрятал имущество в близлежащие замки для безопасности, потеряли все, когда замки были взяты штурмом. Только в горах на севере можно было найти хоть какое-то убежище[472].