Тем не менее Иоанн II был полон оптимизма. Он написал своим чиновникам в Париже, чтобы они готовились к его возвращению. Он попросил их прислать ему нотариусов для составления договора в надлежащей форме, а также рыцарей и прелатов, чтобы скрасить его скромный двор в его последние дни в Виндзоре. Пленный король начал сворачивать свои дела в Англии, которые состояли в основном из неоплаченных долгов торговцам и сочувствующим. Иоанн II, вероятно, не имел представления об истинном положении дел в своем королевстве[514].
В Париже общественное мнение было решительно настроено против договора. Магистры Университета выступили против него. Муниципалитет и духовенство города также высказались против[515]. 11 февраля 1358 года, через шесть дней после открытия английского Парламента в Вестминстере, Генеральные Штаты вновь собрались в монастыре францисканцев. Делегаты проявили еще меньше интереса к проекту договора, чем их английские коллеги. На заседаниях снова главенствовали представители городов, а дворянство вновь почти полностью отсутствовало. Делегаты были полны навязчивых идей последних восемнадцати месяцев. Они настаивали на увольнении осужденных годом ранее офицеров, некоторые из которых вернулись на службу к Дофину или укрывались при дворе короля в Виндзоре. Они потребовали возобновить чистку королевских чиновников в провинциях, которую Дофин прервал во время своей короткой демонстрации независимости в августе прошлого года и собирались вдохнуть новую жизнь в ослабевающие военные усилия Франции. Было приказано провести обследование всех недавно построенных замков и оборонительных сооружений. Была объявлена кампания по повышению налогов. Задолженность за предыдущий год должна была быть принудительно взыскана. Разрешалось вводить новые налоги. Для городов и областей, захваченных бандами, были предусмотрены большие скидки, le fort portant le faible (сильные помогают слабым). Дофину было разрешено брать только одну двадцатую часть дохода на финансирование своего двора. Все остальное предназначалось для военных нужд. Более того, сбор налогов был передан в руки явных приверженцев короля Наварры и парижских сторонников Этьена Марселя, на которых можно было положиться в том, что они выполнят эти условия в точности. Выкуп короля и проект договора с Англией должны были обсуждаться отдельно. Но в ордонансах, по итогам заседаний, эти темы были обойдены полным молчанием.
Проигнорировав желание короля, Генеральные Штаты постановили положить конец возможности Иоанна II вмешиваться в дела королевства из своей тюрьмы. Сеньор д'Обиньи, один из пленников, прибывших из Англии, чтобы подготовить общественное мнение к заключению договора, был в срочном порядке отстранен от должности адмирала, на которую его назначил Дофин. В нынешних условиях, заявили Генеральные Штаты, на этом посту нужен боевой человек, а не пленник, связанный условно-досрочным освобождением. Другой посланник из Англии, канцлер Иоанна II Жиль Айселин, в Париже встречал сопротивление на каждом шагу и был вынужден оставить свой пост и удалиться в родную Овернь. Но Генеральные Штаты ничего не могли поделать с регулярным потоком указов из Виндзора, адресованных слугам короля в Париже и провинциях. Король позаботился о том, чтобы его печать оставалась с ним в Англии, когда его канцлер уезжал во Францию. Но делегаты настаивали на том, чтобы Дофин принял титул регента, а не был простым лейтенантом своего отца. Они хотели видеть его облеченным собственной властью, которая вытеснила бы власть короля, поскольку если они не могли контролировать отца, то, по крайней мере, имели в своей власти сына. Чтобы сохранить контроль над делами, делегаты решили вновь собраться в мае. Чтобы Дофин не смог обойти их прямым обращением к провинциям, как он делал это раньше, они постановили, что больше не будет никаких собраний провинциальных Штатов. Единственными разрешенными собраниями должны были быть Генеральные Штаты Лангедойля, и они должны были собираться нигде, кроме как в Париже, "лучшем, самом величественном городе королевства", где они могли рассчитывать на защиту толп Марселя[516].
Дофин поставил свою печать на ордонансах Генеральных Штатов около 21 февраля 1358 года. Но он уже планировал сбросить с себя оковы. Когда делегаты Генеральных Штатов начали разъезжаться по домам, офицеры Дофина приказали солдатам, которых они вызвали в столицу, вступить на город из своего лагеря на равнине Сен-Дени. Городские власти удерживали ворота против них в течение нескольких недель. Но люди Дофина контролировали доступ к Лувру. Понимая, что происходит, лидеры парижан, Этьен Марсель, Шарль Туссак и богатый оптовый торговец Пьер Жиль, решили упредить Дофина собственным контрударом. Вечером 21 февраля 1358 года они призвали городские гильдии привести своих людей в полном вооружении к церкви Сент-Элуа на следующее утро[517].
Церковь Сент-Элуа бенедиктинского монастыря была одной из старейших церквей на острове Сите. Монастырь бенедиктинцев занимал обширную территорию напротив королевского дворца, с дворами и садами, хозяйственными постройками и домами, пронизанную запутанной сетью узких переулков. Весь квартал был сровнен с землей в XIX веке и заменен суровыми зданиями Префектуры полиции и Торгового трибунала, которые стоят здесь и сейчас. На рассвете 22 февраля 1358 года в ответ на призыв Марселя здесь собралась огромная вооруженная толпа и двинулась через переулки на улицу Барильери, которая проходила мимо здания Казначейства и восточной стены королевского дворца. Около 3.000 человек пробились через ворота в большой двор дворца. Большинство из них, вероятно, никогда не видели его раньше. Перед ними возвышалась церковь Сент-Шапель а с северной стороны Большой зал Парламента. К этим двум зданиям примыкала Галерея Мерсье — трехэтажное здание с аркадами, где располагались королевские апартаменты. К Галерее вела внушительная мраморная лестница, с которой традиционно оглашались королевские указы и прокламации. Марсель вошел в здание с группой своих сторонников и эскортом вооруженных людей, одетых в красно-синие шапероны их партии.
Дофин находился в своих личных покоях на втором этаже над Торговой галереей в окружении ближайших советников, включая двух маршалов, Жана де Конфлана и Роберта де Клермона. Ворвавшийся в покои принца во главе толпы своих сторонников Этьен Марсель объявил: "У нас здесь дела". Затем, обращаясь к своим людям он сказал: "Мои добрые друзья, делайте то, для чего вы пришли, и делайте это быстро". Тут же группа вооруженных людей набросилась на маршала Жана де Конфлана и заколола его мечами, забрызгав кровью постель и одежду Дофина. Роберт де Клермон бежал в соседнюю комнату, но его настигли и тоже убили. Испуганный Дофин обратился за защитой к Марселю. Марсель передал ему свой красно-синий шаперон, чтобы он надел его на голову. Он находился рядом с принцем, пока его люди тащили обнаженные тела маршалов через здание к вершине мраморной лестницы, откуда они были сброшены вниз во двор на глазах у ликующей толпы[518].
Клерки и офицеры, работавшие во дворце, видели, как толпа ворвалась внутрь и бежали через все доступные выходы. Один из них, Рено д'Аси, имел несчастье проходить по улице перед дворцом как раз в тот момент, когда толпа разъяренных людей хлынула в ворота. Рено был сторонником почти всего того, что они ненавидели. Он был королевским адвокатом и членом Парижского Парламента, человеком, чья семья была влиятельной на протяжении по меньшей мере двух поколений и слишком быстро разбогатела. Рено был одним из двадцати двух чиновников, которых Генеральные Штаты за год до этого поименно включили в список неблагонадежных. Он также был одним из агентов короля, на переговорах по проекту договора с Эдуардом III в Англии. Рено сразу же был узнан и попытался улизнуть через переулок. Но его поймали в лавке пекаря и забили до смерти[519].
