Английским сенешалем Гаскони в это время был Томас Кук, компетентный военачальник, служивший маршалом армии графа Ланкастера в знаменитых кампаниях 1345 и 1346 годов. Кук быстро собрал две значительные оперативные группы. Стивен Касингтон, еще один из протеже Ланкастера, был отправлен во главе одной из них на запад, в долину Дордони. Другая, численностью около 500 человек, в конце мая отправилась на север вместе с самим Куком, чтобы противостоять пуатевинцам у Люзиньяна. Результат во многом оправдал новую английскую стратегию использования небольших конных оперативных групп под командованием опытных командиров. Касингтон не смог спасти Сен-Астье, который был взят штурмом, в шестой раз за менее чем десятилетие этот небольшой рыночный город переходил из рук в руки. Но он пресек попытку французов после победы атаковать Бержерак, восточный бастион англичан в долине реки Дордонь. Поход армии Кука был более насыщен событиями. Примерно в двадцати милях от Люзиньяна, у деревни Лималонж, они попали в засаду устроенную армией, которую пуатевинцы собрали для осады Люзиньяна. Гасконцы по примеру англичан заняли позицию на возвышенности. Пуатевинцы, превосходившие их числом примерно три к одному, обошли их с фланга и напали на гасконский обоз, где были привязаны лошади, а затем двинулись на армию Кука с тыла. Видимо они еще не усвоили уроки Морле, Обероша и Креси. Первые две линии французской кавалерии напоролись на колья вбитые гасконцами в землю и понесли страшные потери. Третья линия стояла неподвижно на исходной позиции, наблюдая за сражением до наступления ночи, после чего отошла. Пуатевинцы потеряли около 300 человек убитыми и еще больше попали в плен. Среди пленных был элегантный паладин Жан де Бусико, чья неугомонная храбрость и неверные суждения о методах ведения войны стоили ему нескольких долгих отсидок в английских тюрьмах[87].
Дальше было еще хуже. По дороге на юг один из гасконских капитанов отделил свой отряд от остальной армии сенешаля и захватил замок Тайбур. Эта большая крепость, возвышавшаяся над главной переправой через Шаранту к северу от Сента, была главным уцелевшим оплотом французов в Сентонже. В самом Сенте был раскрыт заговор с целью сдать город врагу, и, поскольку жителей охватила паника, пришлось принимать спешные меры по его укреплению. Англичане ответили усилением собственных гарнизонов. Только в начале августа 1349 года местные представители двух правительств на юго-западе согласились соблюдать перемирие, спустя три месяца после его заключения и как раз в тот момент, когда королевский Совет в Париже вышел из состояния летаргии и принял решение о его отмене[88].
Глава II.
Возвращение к оружию, 1349–1352 гг.
Решение французов отказаться от перемирия было принято в начале августа 1349 года. Причины этого решения не зафиксированы. Но можно не сомневаться, что главной из них были грабежи англо-гасконцев на юго-западе. Масштабы и диапазон их операций были теперь настолько велики, а ползучий захват новых территорий настолько обширен, что без крупномасштабного контрнаступления несколько провинций могли стать неуправляемыми. Положение в Сентонже было особенно тяжелым. Потеря Тайбура и заговор с целью сдачи города в Сенте были мрачными предупреждениями. Существовала серьезная опасность, что англичане возьмут под контроль Ла-Рошель, единственный значительный порт в распоряжении французского короля к югу от Луары.
Своевременность решения французских министров, несомненно, была обусловлена главным образом потерей Тайбура в начале июня, но она также должна была быть обусловлена тем фактом, что у них были деньги в казне. Кампания по сбору налогов в 1348 году обернулась катастрофой. Но то, что правительству не удалось собрать в виде налоговых поступлений, с лихвой восполнялось извечным источником неожиданных доходов — манипуляциями с чеканкой монет. Теперь это было не просто временное решение проблемы, это стало регулярным инструментом финансового управления. Специальный комитет королевского Совета управлял регулярным повышением и понижением стоимости серебра в текущей монете, обеспечивая работу монетных дворов и приток прибыли от чеканки. Операциями руководили два гениальных дельца — Жан Пуавиллен, парижский торговец лесом, и Николя Брак, королевский чиновник с репутацией коррупционера и большим опытом монетных операций. Доля номинальной стоимости чеканки, которую корона забирала себе в виде сборов и прибыли, выросла почти до 30%, что стало самым высоким показателем с момента воцарения короля. Дневники Казначейства за вторую половину 1349 года (сохранившиеся в единичных экземплярах) свидетельствуют о том, что в этот период французское правительство имело значительный профицит бюджета, который был полностью обусловлен феноменально высокими поступлениями от монетных дворов. Они обеспечивали две трети от общего дохода правительства[89].
Хотя эта идея, вероятно, обсуждалась в течение нескольких недель, окончательное решение было принято тайным Советом короля на встрече в Венсене. Среди присутствующих были сам Филипп VI, Гуго д'Арси епископ Лаонский и Жан де Клермон-Нель, сеньор де Оффемон, два его самых влиятельных советника, тесно связанные с английскими делами[90]. Исполнение решения было доверено сыну Жана Ги де Клермон-Нель. Карьера этого амбициозного молодого военачальника является свидетельством замкнутости правительства Филиппа VI, а также утраты прежней роли более известных семей после битвы при Креси. Ги, которому было всего двадцать два года, участвовал во всех больших кампаниях с 1345 года и уже год был маршалом. 9 августа 1349 года он был назначен генерал-капитаном в Сентонже. Впоследствии его власть была распространена на Пуату, Ангумуа, Перигор и Лимузен, фактически на всю западную Францию от Луары до Гаронны. Его армия, набранная с большой поспешностью из всех провинций Франции, кроме Нормандии и Лангедока, была самой сильной из тех, что французы собирали с 1347 года[91]. В итоге был разработан план формирования из нее двух независимых оперативных групп. Одна, под командованием самого Ги, должна была вторгнуться в северную часть Сентонжа и отвоевать долину Шаранты. Другая должна была вторгнуться в Нижнее Пуату, регион, включающий северную Вандею и южное побережье устья Луары.
Пока французские министры собирали свои силы, их агенты набирали флот боевых кораблей и команды в кастильских портах Бискайского залива. Дочь Эдуарда III Жанна Плантагенет умерла от чумы в Бордо по пути в Испанию, чтобы выйти замуж за наследника кастильского престола. Ее смерть закрыла короткую и многообещающую главу в отношениях Кастилии с Англией, которая началась с брачного договора 1348 года. Она позволила испанскому королевству переосмыслить договор, который представлял собой радикальный разрыв с традиционной внешней политикой Кастилии и вызывал споры с момента его заключения. Более того, это совпало с новой вспышкой давней вражды между моряками Байонны и моряками портов Бискайского залива Кастилии. В конце лета 1348 года, спустя всего несколько недель после смерти Жанны, английский корабль, перевозивший нового коннетабля Бордо и продовольствие для гарнизонов Гаскони, был атакован сантандерским кораблем Santa Maria, оснащенным для войны с солдатами на борту. В течение нескольких часов между двумя кораблями шел бой, прежде чем Santa Maria была взята на абордаж и приведена в Байонну. Кастильские моряки искали союзников в портах Франции, и в начале 1349 года объединенная эскадра из нормандских и кастильских кораблей крейсировала у атлантического побережья, атакуя английские корабли в устье Сены. Французская дипломатия усердно углубляла вражду между кастильцами и англичанами. В июле 1349 года, за месяц до того, как Ги де Нель начал набирать свою армию, Филипп VI рассчитался с кастильским наемным флотом, который он арендовал в 1347 году, но так и не использовал. Сразу же после этого флотилия кастильских кораблей была снаряжена для поддержки армии Ги де Неля[92].
