Англо-наваррские гарнизоны Нижней Нормандии были конкурентами между собой, но общие политические или национальные узы объединяли их в свободный союз. В целом, они уважали территорию друг друга. Время от времени разрозненные группы собирались вместе для взаимопомощи против местного населения или армий лейтенантов Дофина, для совершения крупных набегов или создания нового центра для проведения своих операций. Примерно в июле 1357 года около 600 англичан, наваррцев и гасконцев объединились для захвата Онфлёра, небольшого портового городка на южном берегу устья Сены, принадлежавшего сеньорам Брикебек. Население запаниковало, когда поняло, что враг уже находится внутри города. Жители бежали в окрестные поля или садились в лодки и выходили в море. Захватчики овладели городом без всякого сопротивления. Взятие Онфлёра стало катастрофой для жителей нижнего течения Сены, так как он сразу же стал передовым штабом некоторых главных английских капитанов западной Франции. Они сочли его идеальной базой. Его можно было снабжать и подвозить подкрепления по морю из других портов Нормандии или Бретани, а также из Англии. Владение Онфлёром позволяло компаниям расширить свой ареал набегов на восток, охотясь на суда в устье реки и совершая рейды вглубь долины Сены к Руану и Иль-де-Франс[471].

Роберт де Клермон, который в то время командовал правительственными войсками в Нижней Нормандии, был ошеломлен масштабами и размахом операций компаний. Он провел большую часть лета 1357 года, пытаясь расчистить дороги вокруг городов Кан и Вире, атакуя один импровизированный форт за другим. На каждое разрушенное им поместье приходилась еще одна церковь или мельница, занятая другим врагом. Падение Онфлёра, который лежал далеко к востоку от долины реки Орн, стало последней каплей. Были предприняты решительные усилия, чтобы изгнать англичан из города. В августе Роберту де Клермону и Луи д'Аркуру удалось на короткое время собрать многотысячную армию в районах, которым угрожали захватчики. Только Руан предоставил 200 человек латников и большой отряд арбалетчиков. Однако это предприятие потерпело унизительный провал. План состоял в том, чтобы атаковать гавань с моря во время прилива, в то время как остальная армия будет штурмовать стены с суши. К несчастью для французов, гарнизон был готов к обороне, и ею умело руководил лейтенант герцога Ланкастерского в западной Франции Роберт Ноллис. Обе французские атаки были плохо скоординированы. Большое количество французских войск было высажено с торговых судов на пляжи перед городом. Но гарнизон отбивался от них, пока не наступил отлив и корабли не сели на мель. В конце концов нападавшие отступили вдоль берега. К моменту начала атаки со стороны сущи защитники смогли перегруппироваться и сконцентрировать свои силы на стенах. Штурм французов закончился унизительным поражением, когда Ноллис вышел из города на вылазку и атаковал французскую армию с тыла. Торжествующие защитники вырвались из ворот, сожгли брошенные на берегу корабли и уничтожили палатки во французском лагере. То, что военные операции такого масштаба, проведенные главными лейтенантами двух правительств, могли произойти во время перемирия, показало, что это было за перемирие[472].

Усилия полководцев Дофина в Нижней Нормандии, возможно, и не привели к большим результатам, но они истощили его силы и казну. Остальная Франция была вынуждена защищаться, как могла, с помощью местных офицеров короны и средств, которые они могли собрать в своих округах. Даже в самом сердце Франции правительство было бессильно защитить своих подданных. Главарь бандитов по имени Руффин, который, насколько можно было выяснить, не признавал над собой власти ни одной из сторон, проложил путь разрушений от Луары до Сены, грабя и сжигая деревни и монастыри, а также опустевшие пригороды дюжины городов, обнесенных стенами. Все дороги к югу от Парижа были перерезаны. Банда Руффина подошла на расстояние пятнадцати миль к стенам столицы, после чего повернула на юг и рассеялась. Никто не знал, сколько человек было под командованием Руффина, но вряд ли больше нескольких сотен. По словам Жана Лебеля, они действовали полуавтономными отрядами численностью от тридцати до пятидесяти человек. За стенами основных городов и крепостей отряд из тридцати — пятидесяти человек мог смести перед собой все[473].

24 мая 1357 года, через три недели после своего прибытия в Англию, принц Уэльский совершил триумфальный въезд в Лондон в сопровождении короля Франции, младшего сына короля Филиппа и главных пленников битвы при Пуатье. Мэр города, Генри Пикар, встретил их вместе с ведущими гражданами Лондона на дороге из Кеннингтона. С северного конце Лондонского моста французский король въехал в столицу своего врага, город размером примерно в половину Парижа, и с, возможно, четвертью его населения. События последних двадцати лет имели здесь особый резонанс. Город видел отъезд армий и отплытие флотов. Он был свидетелем драматического возвращения Эдуарда III после катастрофы под Турне в 1340 году. Он организовывал шествия в честь побед при Кане и Креси и наблюдал, как короля Шотландии вели по улицам, чтобы отправить в Тауэр. Лондон, как и Париж, был одним из самых последовательных и ярых сторонников войн короля. За месяц до въезда принца и его пленников лондонские корпорации имели возможность напомнить Эдуарду III, как дорого им обошлась эта поддержка. По их словам, на протяжении многих лет они посылали латников, лучников и корабли в Шотландию, Гасконь, Фландрию, Брабант, Кале, Бретань и Нормандию. Они несли бремя военных налогов. Они страдали от длительных перебоев в торговле. Они одолжили королю почти 140.000 фунтов стерлингов, включая 60.000 фунтов стерлингов на безрезультатные кампании в Нидерландах между 1338 и 1340 годами и 40.000 фунтов стерлингов на годичную осаду Кале. Большая часть этой суммы так и не была погашена.

Несмотря на этот перечень тягот и несчастий, лондонцы хорошо пережили войну. Королевский двор и крупные государственные ведомства вернулись в Вестминстер с севера. Гражданская служба постепенно расширялась, чтобы справиться с административным бременем войны. Клерки канцелярии покидали свои помещения на Флит-стрит и перебирались в соседние дома. К Вестминстерскому дворцу пристраивались новые здания. Королевский двор стал более показушным и дорогим, оживился рынок для торговцев предметами роскоши. Процветали лондонские военные подрядчики, особенно оружейники и поставщики провизии, чьи цены стремительно росли при каждом известии о новой военной экспедиции. Правда, случались и эффектные банкротства. Но большинство лондонских финансистов, поддерживавших войну, преуспели в этом деле. Генри Пикар был не единственным человеком, который получал хорошие гарантии по своим кредитам и наживался на менее осторожных людях, спекулируя королевскими долгами и лицензиями на экспорт шерсти. Когда в середине 1340-х годов ход войны переломился в пользу Англии, Лондон получил большую часть французских трофеев. Лондонцы были первыми среди новых колонистов Кале. Генри Ланкастер построил на доходы от войны дворец, а Уолтер Мэнни — капеллу. Теперь, в 1357 году, английская столица наслаждалась миром и безопасностью, исторически низким налогообложением и четвертым годом коммерческого бума. Более богатые люди вкладывали свои доходы в покупку поместий в Суррее, Кенте и восточной Англии, в то время как коммерческие олигархии французских городов покидали пригороды и сельскую местность, чтобы обрести безопасность за стенами[474].

Для того чтобы произвести впечатление на пленников принца, не жалели никаких средств. Луки и доспехи висели в каждом окне на его пути. Сверху на принца сыпались золотые и серебряные листья. Лондонская гильдия выделила эскорт из 1.000 всадников, чтобы провести процессию по улицам, где с трудом могли пройти три человека в ряд. Гильдии и компании выстраивали своих членов в ливреях у обочин дорог. Любопытство и гордость привели многие тысячи людей посмотреть на проезжающего короля Франции. Епископ Лондона встретил процессию на церковном дворе собора Святого Павла со всем духовенством города. Толпы людей заполонили все здания и переулки. Толпа была настолько велика, что принцу и его пленнику потребовалось три часа, чтобы пересечь город от Бридж-стрит до Савойского дворца. "А потом были танцы, охота и соколиная охота, — писал Герольд сэра Джона Чандоса[475], — и большие рыцарские турниры и пиры, как при дворе короля Артура"[476].