Ключом к новой активности правительства были деньги от налогов, по иронии судьбы ставшие последним наследием короля Иоанна II. С тех пор как Иоанн II впервые ввел налоги своим указом в декабре 1360 года, по всем провинциям Лангедойля каждый год собирались подати и габель. Хотя они предназначались для сбора выкупа за короля и были юридически оправданы только на этой основе, они обеспечивали приток денежных средств, большая часть которых на практике направлялась на военные расходы либо общинами, которые их собирали, либо королевскими казначеями в Париже. Еще более важный источник доходов стал доступен в результате решений Генеральных Штатов, состоявшихся в Амьене в ноябре 1363 года — последнего важного политического акта Иоанна II перед его возвращением в Англию. Генеральные Штаты ввели дополнительный подымный налог, который был явно предназначен для финансирования военных расходов. Называемый, что довольно неверно, фуаж (fouage), на самом деле он представлял собой градуированный прямой налог, рассчитанный на получение в среднем трех франков с каждого домохозяйства (дыма) в год: "менее чем по денье в день", согласно тексту ордонанса. Этот налог, предназначенный для финансирования постоянной армии в 6.000 человек, должен был действовать неограниченное время, пока в нем будет необходимость. В конечном итоге он стал постоянным налогом, предшественником тальи (tailles), который должен был стать основным источником финансов короны вплоть до Революции. В отличие от податей и других косвенных налогов, которые взимались с товаров, проходящих через рыночные города, фуаж собирался как в сельских, так и в городских общинах. Никто не избежал этого налога, за исключением очень ограниченных категорий монахов и совсем неимущих. Более того, что являлось еще одним нарушением традиций, фуаж был утвержден Генеральными Штатами по их собственной инициативе, чтобы обязать своих избирателей. Это не было, как это традиционно бывало при введении налогов, просто прелюдией к изнурительном раундам переговоров с общинами и городами, в ходе которых корона теряла многое из того, что ей было обещано.

Эти меры сопровождались радикальной реорганизацией механизма сбора налогов. Правительство приняло систему местных élus (выборных), которая первоначально была навязана короне Генеральными Штатами после великих национальных потрясений 1346 и 1356 годов, чтобы вывести контроль над сбором налогов из рук королевских чиновников. Еlus были комиссарами по контролю за сбором налогов, избранными в каждой общине. Они контролировали местных асессоров, которые устанавливали размер взносов общин, и налоговых откупщиков, которые участвовали в торгах за право их сбора и были подотчетны генеральному казначею в Париже. Качество функционирования этой системы было разным, но это было значительное улучшение по сравнению со всем, что было до этого. Много позже Карл V жаловался, что доход от фуажа был неутешительным и его хватало на оплату менее четверти предполагаемой постоянной армии. Исчезновение почти всех финансовых документов короны за этот период затрудняет проверку этого утверждения, но, скорее всего, это было преувеличением. Существуют доказательства того, что в период с 1364 по 1369 год на ведение войны были потрачены очень большие суммы, которые не были собраны за счет займов или манипуляций с монетой — двух больших неудач предыдущих царствований. Действительно, совокупных доходов, полученных от сбора габеля и фуажа, было достаточно, чтобы король смог начать накапливать излишки на случай чрезвычайных ситуаций[851].

Не смирившийся с потерей большей части своих нормандских владений, резней своих союзников при Кошереле и ограничениями, связанными с бедностью и расстоянием до Нормандии, Карл Наваррский продолжал реализовывать свои проекты по повторному вторжению в Нормандию и завоеванию Бургундии на противоположной стороне Франции. Долгожданное контрнаступление началось на западе в августе 1364 года. В первых числах месяца небольшой отряд захватил Мулино, большую крепость XII века Ричарда Львиное Сердце, которая главенствовала на левом берегу Сены к югу от Руана. Нападавшие были гасконцами на службе Карла, которыми командовал беарнский авантюрист по имени Пьер де Со. Они перебрались через стены в густом утреннем тумане, пока командир гарнизона участвовал в осаде Эврё. К тому времени, когда поднялась тревога, ворота уже были захвачены. Эти люди, должно быть, уже находились в Нормандии, в то время как небольшая экспедиционная армия, с помощью которой Карл намеревался укрепить свои позиции там, находилась на пути из Наварры. Около 430 человек, в основном наваррцев, прибыли в Байонну в конце июля под командованием наваррского дворянина Родриго де Уриза и выходца из Эно Эсташа д'Обресикура, еще одного высокородного авантюриста в духе капталя дю Бюша, который никак не хотел жить мирной жизнью. Эсташ недавно служил в английских войсках в Ирландии и женился на племяннице английской королевы. Англичане скромно закрывали глаза на то, что он делал[852].

Второй клешней наваррских клещей были более щедро снабженные экспедиционные силы Людовика Наваррского. В них входили несколько сотен наваррцев. Но основную часть его сил составляли капитаны Великой компании. В апреле 1364 года делегация из четырех главных капитанов, действовавших в Лангедоке и Оверни, посетила замок Ортез в графстве Фуа для переговоров с представителями Карла под эгидой Гастона Феба. Они пообещали летом привести своих людей в предгорья Пиренеев, чтобы объединить силы с Людовиком и получили 20.000 флоринов (около 2.800 фунтов стерлингов) в качестве платы и аванса. Вскоре после этого, в мае, была заключена еще одна сделка с Сегеном де Бадефолем, который недавно получил выкуп за Бриуд и теперь искал новую работу. Его роль, судя по всему, заключалась в том, чтобы действовать совместно с армией Людовика, когда она достигнет Бургундии. Король Наварры возлагал большие надежды на предприятия Сегена и дал ему экстравагантные обещания денег и земель, о которых он впоследствии пожалел. Наваррский контингент и многие компании собрались в начале августа 1364 года вокруг города Сен-Пале на границе с Беарном. По сообщениям, дошедшим до французских командиров в Лангедоке, его численность составляла около 800 латников и 2.000 пехотинцев.

Французы рассчитывали, что Людовик Наваррский попытается прорваться через долину реки Аверон. И чтобы остановить его, они сосредоточили там мощную армию из 800 латников и около 6.000 пехоты. Но Людовик перехитрил от них. Он быстро прошел на север через владения принца Уэльского и вторгся во Францию через долину в верховьях реки Дордонь. К 22 августа 1364 года он был уже в Орийаке, направляясь на север. К началу сентября стало очевидно, что он направляется к Шарите-сюр-Луар. Большой каменный мост через Луару все еще находился под контролем гасконских и бретонских рутьеров, которые заняли город предыдущей осенью. Отсюда, если бы он смог добраться до него, Людовик смог бы беспрепятственно переправиться в Ниверне и долину Йонны. Была предпринята решительная попытка помешать ему добраться до нее. В начале сентября 1364 года в Нормандии действовали две небольшие французские армии: Мутона де Бленвиля, который вел осаду Эврё, и более крупные силы под командованием герцога Бургундского и маршала Бусико, которые только начали осаду Мулино. 12 сентября 1364 года все осады были внезапно прекращены, и обе армии объединились для похода к Шарите. Но Людовик Наваррский добрался туда первым. Он достиг моста 23 сентября, в то время как Филипп Бургундский был еще в 18 милях от него. Герцог попытался блокировать наваррцев в Шарите. Но это была безнадежная попытка. Его армия обогнала на марше свой обоз снабжения, а весь регион вокруг Шарите был лишен припасов противником. Филипп потерял 1.000 лошадей от голода в течение нескольких дней после своего прибытия. Он смог блокировать город только с правого берега реки, в то время как гарнизон беспрепятственно получал припасы по мосту с левого. В начале октября Филипп отказался от этой затеи и отошел[853].