— Нет, — покачал головой Птицын. Иногда с ним случались приступы прямо-таки ослиного упрямства. — Не верю. То есть в целом концепция скорее всего правдивая — глупо отрицать, что я разговариваю с оборотнем! Только в то, что я непременно стану шастать туда-сюда против своей воли, я не верю. Хотя бы потому, что сейчас меня на вашу сторону совершенно не тянет. С чего бы что-то изменилось потом?

Валерка слегка лукавил. Это ведь действительно любопытно — посмотреть на другой слой, в котором есть оборотни… и кто там еще, Алиса пока не рассказывала, но, судя по всему, они там разные.

— Ну-ну, — хмыкнула девушка, и повернула голову к печально бредущему в их сторону мужичку.

— Прошу прощения, можно к вам обратиться? — вопрос, который каждый день слышат множество граждан. Особенно те, кто часто бывает на железнодорожных и автовокзалах, а также поблизости от алкомаркетов. Птицын, печально вздохнув, нащупал в кармане мелочь. Он обычно не отказывал таким. Еще от матери осталась привычка — она таких товарищей очень жалела, видимо в память о деде, который тоже очень любил заложить за воротник.

Странно только встретить страдальца здесь. Любители дармовой выпивки обычно предпочитают пастись в более людных местах. «После вчерашнего что ли забрёл?» — недоумевал парень.

— Что тебе, отец? — спросил Валерка.

— Понимаете, такая ситуация сложная, — как всегда, издалека, начал мужичок. Одет он был классически, однако не по погоде. Костюм двойка, потертый, но достаточно чистый, из-под которого выглядывает сероватая от времени майка-алкоголичка, на ногах — классические туфли. Мягко говоря — не по погоде, хотя и довольно аккуратно. Даже лицо побелело — не удивительно, в такой-то холод, да без шапки! Таких принято называть не «бомж» даже, а «бывший интеллигентный человек». Их, к слову, теперь редко встретишь. В девяностых таких бедолаг было много, тех, кто не смог пережить развала Союза. Со временем, по понятным причинам, их количество уменьшилось, и им на смену пришли обычные бомжи — большинство из которых выбрали свой путь по совсем другим причинам.

— Мы с друзьями… даже товарищами по несчастью, оказались в сложной ситуации, и самостоятельно из нее выбраться никак невозможно. Такая досада! В общем, не буду долго отнимать ваше время, перейду сразу к делу. Не могли бы вы оказать нам помощь? Мы будем вам безмерно благодарны, и непременно, в меру своих скромных сил постараемся вернуть долг!

Птицын кивнул и протянул мужчине выуженную из кармана мелочь вперемежку с парой сотенных купюр. Хотел сначала ограничиться только железными деньгами, но страдалец показался ему таким несчастным, что парень неожиданно для себя решил помочь чуть больше.

— Отец, ты бы погрелся где, что ли, — предложил Валерка. — Или, я не знаю, приоделся потеплее. Недавно только на помойке видел вполне приличную куртку, её специально кто-то рядом с контейнером повесил.

— Что? — удивился мужичок, непонимающе уставившись на протянутые деньги. — Ох, молодой человек, вы меня неправильно поняли. Моя вина, недостаточно ясно выразился. В финансовом вспомоществовании мы с друзьями, к счастью, не нуждаемся уже очень давно! Дело совсем в другом. Я по другому вопросу. Вот только что, прошлой ночью, мы с товарищами услышали, что кто-то открыл проход. Ну, вы понимаете. И буквально на следующее утро появляетесь вы, от которого так пахнет потусторонним, что перебивает даже запах молодой крови! Да еще в компании с этой прекрасной дамой! Перепутать невозможно! Вот я и отправился к вам навстречу в надежде, что вы окажете милость и поможете. Поверьте, мы ведь не просто так. Мы в любом случае останемся перед вами в неоплатном долгу, но и о бесплатной услуге не просим! Готовы расплатиться деньгами или работой, на ваш выбор. Только помогите!

Валерка такого совершенно не ожидал и испуганно отступил, шагнув с узкой тропинки в снег и сразу же провалившись по колено.

— Ох, ну что ж вы как неаккуратно, молодой человек! — расстроился… теперь уже непонятно кто, и одним движением вытащил парня обратно на дорожку. Птицына от этого короткого прикосновения передернуло. Хватка бездомного оказалась очень крепкой и леденящей. В буквальном смысле — рукопожатие показалось даже холоднее воздуха. Не бывает таких холодных рук у людей. Живых, по крайней мере.

— Вы… кто?! — ошеломленно спросил парень.

— Андрей Иванович, меня зовут, — с готовностью представился мужичок, — А вас?

Валерка представил себя и Алису. После стандартных заверений в радости знакомства, мужчина продолжил:

— В прежней жизни был преподавателем литературы в университете, а потом бездомным — такая оказия! А если вы природой моей интересуетесь, то ныне я имею честь быть вурдалаком. В девяносто втором переродился, после того, как меня тут в жертву принесли. Не прямо здесь, конечно же — на старой водокачке. Мы, в общем-то все там и обретаемся с тех пор, неприкаянные.

Валерка слышал эту байку, но и предположить не мог, что когда-нибудь ему доведется вот так вот встретиться с живым свидетелем тех событий. Ну или не совсем живым, не важно. Говорили, что в девяностые здесь «озоровали» сатанисты — принесли в жертву своему господину пару десятков бомжей. Тела, по слухам то ли сбросили в глубокие подвалы под зданием, толи спалили в печи, которая питала когда-то паровые машины, поднимавшие воду в верхнюю часть города. Печь, надо сказать, выдающаяся — высоченная труба до сих пор возвышается над лесом, который поглотил и разрушил здания. Птицын всегда считал, что это досужие байки, и никаких бомжей там в жертву не приносили. По крайней мере, не в таких количествах. Как выяснилось, зря не доверял народному творчеству.

— Понимаете, молодой человек, существование наше здесь не назовешь веселым. Ладно, что не хватает общества — это можно было бы пережить. Но вот тот факт, что мир наш совершенно не подходит для таких как мы, игнорировать не получается. Нам здесь плохо. Тяжело. Тянет, тянет нас со страшной силой, а перейти — не можем. Печальная участь, и мы были вынуждены с ней смириться, но теперь, когда появилась возможность уйти… Ох, что ж мы стоим, молодые люди! Пойдемте в гости, не то вы, того гляди, замерзнете!

Птицын никакого желания гостить у вурдалаков не имел, и уже открыл рот, чтобы вежливо отказаться, но Алиса с готовностью двинулась вслед за Андреем Ивановичем, и ему ничего не оставалось, как последовать за ней. То есть он даже подумал секунду, не свалить ли, и пусть девчонка сама разбирается с заложными покойниками, раз такая смелая, да вот, совесть не позволила.

— А, прошу прощения, Андрей Иванович, — Валерка сам не уверен был, что хочет спросить, а после того, как вурдалак, до того шедший первым, обошел по снегу Алису и встал рядом с ним, и вовсе забыл. Потому что, во-первых, Андрей Иванович не проваливался в сугробы и даже не оставлял на них следов, а во-вторых, «обошел» — это очень, очень плохо подходящее для случившегося описание. Силуэт вурдалака размылся, в воздухе, и разделявшие их метров пять он преодолел за какую-то долю секунды.

— Что вы хотели узнать, Валерий? — склонил голову на бок Андрей Иванович. Вот теперь Птицына по-настоящему проняло. Всё из-за того, что выглянуло солнце. При ярком свете человеческого в Андрее Ивановиче было и не разглядеть. Серая, дряблая кожа в мелких чешуйках, рот широкий и безгубый. И глаза — большие, на пол лица, желтые, яркие, с вертикальным зрачком. Натуральная жуть. Если бы не «прививка» в лице Алисы и прочих странностей прошедшей ночи, Валерка, наверное, оконфузился бы. Уж очень страшная рожа. Валерка быстро взял себя в руки, так что собеседник даже ничего не заметил. Парень этим своим умением по праву гордился. Считал, что это важное профессиональное качество для торгового представителя — оставаться невозмутимым, даже если с собеседником что-то не так. И не важно, насколько «не так» — изо рта пахнет, или он превращается в ожившего мертвеца.