— Должок! Должок за тобой!

— Да помню я! — выкрикнул Валерка, едва выталкивая слова из горла, — Сейчас как раз и приведу тебе твою суженную!

— Смотри! Обещал!

— Ты хоть покажись, — попросил Птицын. — Должен же я знать, кому собираюсь девку отдать?

— Вот когда приведёшь — тогда и покажусь, — ответил страж. — А теперь иди. И не затягивай. Помни — должок за тобой!

А потом всё мигнуло, сказочный лес исчез, и Валерка увидел почти прямо перед собой обветшалый корпус психбольницы, вокруг которого они ещё утром ползали с Алисой, рассыпая соль и чертя какие-то охранные знаки.

— Ничего себе! — восторженно воскликнул Демьян. — Куда это вы меня привели, молодой человек? Неужто собрались всё же поймать нежить? Тогда нужно было позаботиться о составляющих ловушки. Если я не ошибаюсь, — упырь глубоко втянул воздух носом, — а я не ошибаюсь, это мара. Старая, и уже успевшая поживиться не одной душой. Сразу говорю — без подготовки я с этой навьей не справлюсь. Слишком неуязвимая.

— Ничего, Демьян. Тут я сам, — ответил Птицын, и направился к ближайшему окну — рамы в нём давно уже не было. — Подождите пару минут, скоро вернусь. Некогда нам сейчас по правилам действовать. И Полкана придержите, пожалуйста, — пёс действительно изо всех сил пытался продемонстрировать хозяину, как сильно он не прав, что идёт в ночной час к дому. И действительно, изнутри накатывало злым, хищным вниманием. Очень чётко чувствовалось — его там очень ждут, и даже немного удивлены, что сам идёт и искать не нужно.

— Мне бы не хотелось лишиться князя, едва успев принести клятву, — осторожно сказал Демьян, ухватив за ошейник бедного Полкана.

— И не лишитесь, — сказал Валерка.

Подпрыгнул, подтянулся, перескочил через подоконник.

Она была уже здесь. Стояла, глядя на будущую жертву своим мёртвым взглядом. Даже подождала великодушно, когда Птицын встанет и найдёт её глазами, а потом без всякого движения вдруг оказалась совсем близко и обняла.

Смерть оказалась совсем не страшной. Наоборот. Валерка смотрел в глаза навьей, и всё, что чувствовал — это спокойствие. «Наверное, про это и говорят — мертвый покой», — мелькнула где-то далеко неважная мысль. Ничего было не важно. Да ничего и не было — только холод, покой и вечность. И холодные губы навьей, которая тянулась к его губам.

Начать переход было одновременно легко и сложно. Легко, потому что сосредоточиться было совсем не сложно. Его и так ничего не отвлекало. А сложно, потому что желание что-то делать стремительно улетучивалось. Зачем ему в переход? Только напрасно тратить силы, время. А ведь все его цели здесь, вот они. Каждое живое стремится умереть. И это правильно.

На последних остатках земных желаний, скорее по инерции, Валерка шагнул через границу — сегодня он не только чувствовал, но и видел её удивительно чётко. Маленький шажок, и он там, где нет времени.

Обычно на границе он был один. С кем бы ни шёл, здесь, в этом странном месте, Птицын оказывался в одиночестве. Но не сейчас. Навья всё ещё была с ним, обнимала его нежно и страстно. Холод её объятий, её губ всё ещё был с ним, пусть и немного отдалился. Стал, как будто неважным. Аккуратно разжав её руки, Валерка шагнул назад. Навья не сопротивлялась.

— Ты… Ты кого ко мне привёл?! — обычно страж говорил снисходительно-пренебрежительным тоном, но не теперь. — Ты чего такое мне подсунул?!

Стражем оказался довольно забавный персонаж. Две руки, две ноги, голова. Вылитый человек. Только покрыт чешуёй и морда змеиная. Одет только в набедренную повязку. «Рептилоид какой-то», — подумал Птицын. В голове всплыли русские сказки, в которых про змеев часто упоминали. Он-то представлял обычную змею, а оно вон что.

— Ты сказал привести первую девку, которую я увижу, когда перейду на свою сторону. Ну вот, — Валерка развёл руками. — Это первая, кого я увидел. И это определённо девка. Так что вперёд. Счастья, здоровья, деток. А я пошёл.

Валерка теперь почему-то был полностью уверен, что сможет переходить туда, куда ему нужно. Он выполнил условие, поставленное стражем, и теперь граница в его распоряжении. Короткое усилие — и он снова в старом, полуразрушенном здании. Пустом, унылом и скучном. Парень со стоном повалился на пол. Как только он оказался в нормальном мире, навалилась жуткая слабость. И ещё боль. Такое ощущение, что все мышцы, все кости кто-то долго грыз, и теперь они потеряли гладкость и трутся друг о друга при каждом малейшем движении. Больно даже дышать. А самое удачное — проще не дышать. Нет больше рефлекса — приходится заставлять себя. Если этого не делать, тело просто замирает, а сознание постепенно гаснет. Ни на что, кроме дыхания, сил не было. Он лежал на грязном полу, чувствовал, как медленно остывает тело, через боль проталкивал в лёгкие воздух, и очень чётко понимал, что умирает. Боль постепенно уходит, потому что тело деревенеет, замерзает, а у него нет сил даже чтобы закричать.

Неизвестно, сколько он так пролежал, — ему показалось, целый час, — а потом кто-то перевернул его на спину, вызвав очередную вспышку боли, и он увидел обеспокоенное лицо Демьяна.

— Ну ты даёшь, княже, — покачал головой упырь, пристально вглядываясь в лицо парня, — Куда ты её дел? Неужто на ту сторону перевёл? Так это не помогло бы. Навьей всё равно, на какой стороне жизнь пить.

Валерка хотел что-то ответить, но смог только выдохнуть. Упырь легко поднял его на руки и одним прыжком выскочил на улицу через оконный проём.

— Полкан, домой! –тихо скомандовал Демьян.

Дорогу до дома Птицын не запомнил — все силы тратил на то, чтобы продолжать дышать. Странное чувство, когда для этого приходится прилагать сознательные усилия. Страшно и интересно одновременно.

— Ой, чего это! Ой, кто это его так?! — момент, когда его занесли в дом парень пропустил. А вот реакцию домового пропустить было сложно.

— С навьей обнимался, суседушко. С марой, представляешь? И даже поцелуй сорвал. Хозяин у тебя тот ещё затейник. Я так даже в молодости не развлекался!

— Ой, чего ж делать-то?! Ой, как же ему помочь-то?!

— К печи поближе положи. Из него тепло сейчас уходит. А я пойду крови раздобуду. Жаль, моя не подойдёт, человечья нужна. Время дорого. А ты, домовой, смотри за ним, пока меня не будет. Дышать перестанет — бей по щекам, на груди скачи, понял? Его сердце того и гляди забудет, как биться.

Валерка хотел сказать, что крови ему точно не нужно, но опять не смог. Все силы уходили на то, чтобы дышать и держать глаза открытыми. Можно было бы и закрыть, но Птицын боялся, что тогда заснёт и уже больше не проснётся. Спать хотелось сильно, и даже то, что он больше не замерзал, не сильно помогало.

Он так и не сдался, продолжал эту мучительную работу до самого возвращения упыря. И даже пытался сопротивляться, когда в горло потекла горячая, почему-то сладко-пряная жидкость. Но потом перестал — из желудка по телу начало разливаться блаженное тепло, и только теперь, на контрасте, Валерка сообразил, что внутри у него до сих пор всё было заледеневшее. Как будто кусок льда. Он допил жидкость полностью, а потом ещё минут пять лежал, закрыв глаза, и ощущая, как оживает тело. Прилагать усилия для дыхания уже не требовалось, да и боль постепенно уходила. Сердце заколотилось громко, чётко — первые несколько секунд парень слышал его стук. Оказывается, до этого оно почти не билось, и вот сейчас трепыхалось как бешеное, будто пытаясь компенсировать время простоя. Руки и ноги пронзили тысячи иголочек, и Птицын понял, что может двигаться. И говорить.

— Я что, всё-таки вампиром стал? — жалобно спросил парень.

— С чего бы? — удивился Демьян.

— Так ты ж меня кровью напоил. Я сам слышал.

— Ничего себе! Ты ещё и в сознании, получается, был?! Да уж… Как говорят — гвозди бы делать из этих людей. После поцелуя смерти-то! Не переживай, крови в этом зелье совсем немного было. В основном вино, всякие пряности, ну и ещё кое-какие ингредиенты, про которые я, если ты не против, рассказывать пока не буду. Извини, княже, что так долго, консервированная кровь тебе бы не помогла, тут нужно было именно свежую, пришлось добывать.