Держусь ровно до того, как в нашу комнату приходит Валя – соседка по блоку.
- Олька, смотри на всё позитивно, – тут же начинает меня утешать и учить жизни. – Ну кинул тебя Ковалёв. Зато ты теперь звезда общаги. Пацаны вовсю обсуждают размеры твоих прелестей и в каких позах будут тебя иметь. Глядишь – подберёшь себе приличного кавалера.
Этого мне только не хватало. Сомнительное счастье…
- Пусть даже не мечтают, – бурчу себе под нос.
- Ой, кто тебя спрашивать будет? “Комсомолка не должна отказывать комсомольцу” – помнишь девиз? – весело заявляет Валя.
О её безотказности слухи ходят по общежитию ещё с начала года.
- Привыкай. Ты теперь в общем доступе, – радостно подхватывает Лина.
Дура…
- Хватит молоть ерунду, – бросаю им, выходя из комнаты.
Нигде нет от этих сплетниц покоя. Несут какую-то ахинею… Им надо – пусть обслуживают всех подряд. Я тут причём?
Не успеваю дойти до кухни, как оказываюсь прижата к стене потным мужским телом. И я даже не помню, как это тело зовут.
- Ну что, тихоня, пошалим?
От него неприятно пахнет. Влажные руки нагло лезут под толстовку. Не собираюсь вступать с ним ни в какие разговоры! И уж тем более “шалить”.
- Пусти! – рычу злобно.
Царапаюсь, пытаясь оттолкнуть. Но куда мне против этого мешка с салом?
- Ох ты, какая дикая! – шипит на ухо. – Меня это заводит.
И я явственно чувствую, что он не шутит. Твёрдость его намерений тычется мне в живот и придаёт решимости. Резко поднимаю колено вверх, вкладывая в удар ему между ног все свои силы, отталкиваю тушу и под аккомпанемент потока нецензурной брани и угроз убегаю в комнату, где меня ждут черноротые Лина и Валя с их бесконечными сплетнями.
Куда от них всех деться? Хоть плачь… Жила себе тихо, никого не трогала. Угораздило же меня связаться с этим мерзавцем Валерой…
Сколько месяцев никто не смотрел в мою сторону! А стоило Линке растрепать, что я встречаюсь с Ковалёвым, а ему опровергнуть это, вываляв вдобавок меня в грязи, и этот мешок сала как с цепи сорвался. И где гарантия, что он только один такой? Что, если Валя говорит правду?
Решение созревает спонтанно. Какой из меня борец за справедливость? Я сдаюсь. Наскоро покидав в сумку вещи и убедившись, что оставшихся до стипендии денег хватит на билет, еду на вокзал.
Не думаю о том, что будет дальше. Сбегаю в надежде, что к тому времени, как я вернусь, страсти поулягутся и все обо мне забудут.
Валера начинает трезвонить, когда объявляют посадку на мой поезд. Неужели у него хватает наглости ещё что-то от меня хотеть? Поначалу просто отключаю звук и игнорирую, но звонки повторяются.
Уже находясь в вагоне, замечаю с десяток сообщений. Удаляю все, не читая. А затем стираю номер бывшего парня из контактов и выключаю телефон. Надо бы кинуть его в чёрный список, но как это сделать на моём динозавре – понятия не имею, разберусь позже, если снова будет названивать.
Приближаясь к родительскому дому, начинаю сомневаться в правильности решения приехать сюда. Уверена: тут меня не ждут. Вспоминаю слова, сказанные папой перед моим отъездом:
- Катись в свою столицу и не вздумай возвращаться!
Но что делать, если мне некуда больше идти, негде спрятаться от обид и несправедливости?
Открываю дверь своим ключом. Звонок на двери не работает. Родители не слышат, и в нём нет никакого смысла.
Замираю на пороге. В этой квартире прошло моё детство…
Отец ужинает на кухне. Ненадолго поднимает на меня тяжёлый взгляд и продолжает орудовать вилкой. Он не рад моему приезду и всем своим видом демонстрирует это.
Маму нахожу в комнате. Она вяжет, ловко управляясь спицами. У неё талант – она без всяких выкроек умудряется создавать потрясающие вещи. Я тоже умею вязать, но не могу похвастаться ни одним готовым изделием. Мне никогда не хватало терпения доводить это скучное дело до конца.
Заметив меня, мама вскакивает, клубки разлетаются по полу в разные стороны. Она бросается меня обнимать. Мы не виделись очень давно. С тех пор как я уехала в столицу, ни разу не приезжала в гости – исполняла волю отца и не хотела лишний раз злить его своим присутствием.
Выбравшись из маминых объятий, говорю жестами:
- Я очень соскучилась.
Мы часто разговариваем с ней по видеосвязи, и я в курсе всех их новостей. Но электронное общение не способно передавать тепло и эмоции. А я хоть и перешагнула рубеж совершеннолетия, вовсе не стала от этого взрослой и по-прежнему нуждаюсь в объятиях и заботе.
- Что у тебя случилось? – мама встревожена.
Неспособность говорить и слышать компенсируется у неё поразительной эмпатией. Она многое чувствует и понимает без слов.
- Ничего, просто захотела тебя увидеть, – вру, подозревая, что мама меня сразу раскусит, но рассказать правду не хватает решимости. Слишком больно и стыдно…
- Решила приехать помочь вам готовиться к Диминой свадьбе. Может, с кем-то договариваться надо или что-то ещё.
Пока я не уехала в столицу, постоянно выступала в роли переводчика для родных в разных инстанциях, потому что в нашей семье я – единственная, кто слышит и умеет разговаривать. Именно по этой причине отец был категорически против моей учёбы в столице и настаивал на том, чтобы я поступала в местный педагогический университет. И именно поэтому так разозлился, когда я эгоистично не пошла у него на поводу.
Наличие у меня слуха обнаружилось случайно при очередном осмотре в детской поликлинике. Научить разговаривать слышащего ребёнка, живущего в окружении глухонемых, – непростая задача. В доме у нас всегда царила тишина, и мне гораздо легче давался язык жестов, чем обыкновенная речь.
Видимо, поэтому я в школе терпеть не могла предметы, на которых нужно было много говорить, и, наоборот, обожала математику.
Моя способность слышать и разговаривать, которую мама восприняла как дар свыше, вызвала бешенство у отца. Он безапелляционно заявил, что мама меня нагуляла. Он почему-то решил, что если в его роду все были глухими, то слышащий ребёнок у него родиться не может. Все аргументы врачей он отметал в сторону, тест на отцовство делать отказался. Так я и росла – маминой дочкой при полном игноре со стороны папы.
Снова лезу обниматься с мамой и отворачиваюсь, чтобы она не заметила слёзы. Мамуля у меня очень тактильная. Нам с ней не нужно слов, чтобы рассказать друг другу о своей любви и потребности быть рядом.
- Квартиру нашли, – сообщает мне главную новость, когда я поглощаю её вкусную стряпню. – Дороговато, конечно, но папе на заводе дали ссуду без процентов. Лето впереди, будет брать халтуры, постепенно как-нибудь отдадим. Задаток дали, через неделю сделка у нотариуса.
Мой старший брат Дима женится. Они с Ирой давно встречаются, но почему-то тянули со свадьбой. Теперь его невеста ждёт ребёнка, поэтому откладывать больше некуда. Родители торопятся с покупкой жилья, чтобы после регистрации молодые сразу могли поселиться отдельно, обустраивать своё гнездо и готовиться к рождению малыша.
Я очень рада за брата. Мне нравится его невеста и как они относятся друг к другу. Если действительно на свете существуют истинные пары, то это о Диме с Ирой. Смогу ли я когда-нибудь встретить “своего” человека? Или мне пожизненно суждено быть “убогой” в мире слышащих и белой вороной среди глухих?
Удивительно, как люди легко оскорбляют и унижают тех, кто отличается от них и не может за себя постоять… Я всю жизнь, сколько себя помню, подсознательно держу оборону, ожидая удар с любой стороны. Привыкнуть к этому состоянию невозможно. Я так мечтала, что столица сотрёт все мои детские страхи и комплексы. Но нет…
Не понимаю, как мне быть дальше. Смогу ли вернуться в общежитие и терпеть постоянные насмешки и нравоучения соседок-сплетниц? Получится ли давать отпор домогательствам парней?
Почему Валера так со мной поступил? Если я и правда настолько убогая, что он стыдится отношений со мной, то зачем были эти три недели наших встреч? Зачем говорил восторженные слова, которым я верила и коллекционировала в романтическом сундучке глубоко в душе? Поиграл и выбросил…
