Протянула ему свою верхнюю одежду и смылась. Сидела в кресле возле катка, читала книгу на телефоне, пока ко мне не подошёл Ас.

— Ну, что? — вперилась взглядом в его спокойное лицо. — Что-то изменилось? Ты соблазнил Ласточку?

— Нет, — Аслан засмеялся тихо и рядом со мной в кресло. — Просто помог шнурки на коньках зашнуровать.

— Хех, — выдала я. — Заботишься о Ляле. А она? Смущалась?

— Ещё как, — улыбка Аслана очень нежная.

Когда мы с Асланом вышли на каток, то вдвоём, не сговариваясь, рванули к Ляле, которая упала на лёд. Нас опередил блондинистый парень, который руку Ляле протянул, чтобы помочь подняться. Но его силёнок не хватило, чтобы поднять даже такую стройную девушку. И этот урод ляпнул, заставив меня озвереть:

— М-да, пипец ты тяжёлая. Тебе бы есть поменьше.

Я уже руку в кулак сжала, готовясь отвесить хлёсткую пощёчину этому мудаку. Но полный ярости и злобы голос Аслана заставил осечься:

— Мне кажется, что тебе жрать нужно больше и в зал походить, чтобы таким дрыщавым ублюдком не быть.

Я посмотрела на Аслана, и мне стало не по себе. Таким злым я не видела его ни разу. Что-то подсказывало, что Ас сейчас разорвёт этого сладкого блондинчика на месте.

— Слышь ты, ты вообще кто такой? — возмутился патлатый бабуин.

— Захлопнул свой *бальник и покатился дальше, патлами махать, — синхронно с моими мыслями процедил сквозь зубы Аслан. Я ещё больше его зауважала. Ляля, как же я счастлива за тебя! Какой парень тебе достался, хотя ты сама этого не знаешь!

Блондин быстро укатил, а Аслан Лялю подхватил под подмышки и на ноги поставил, удерживая за талию, чтобы она не упала.

— Вот мудак, а? — зло процедила я сквозь зубы, когда увидела слёзы в красивых и печальных глазах подруги. — Лялечка, не обращай внимания на таких уродов. Ты его видела, а? Да он ничего тяжелее телефона в руках не держал.

Но подруга лишь губу кусала и взгляд прятала. И вновь Аслан решил всё. Склонился низко и что-то на ухо девушке шепнул. Что-то такое, из-за чего румянец раскрасил её щёки, а глаза вспыхнули. С трудом спрятала улыбку. И протянула руки к Ляле.

— Давай руки. Сгибай чуть ноги в коленях. И подайся корпусом вперёд. Отлично.

Постепенно Ляля расслабилась и стала скользить по льду сама, даже не замечая, что за ней Аслан катится, будто привязанный, чтобы поймать, если вдруг подруга падать начнёт. Спокойная за Лялю, отдалась катанию. В детстве я занималась фигурным катанием. Но в какой-то момент мне надоели каждодневные тренировки, и я ушла. Но сейчас я вновь почувствовала, как может манить лёд. И погрузилась на какое-то время в себя. И мысли о Герасиме. Когда чуть не наехала на двух подростков, вернулась на землю. Оглянулась. Увидела, что Ляля стоит у бортика возле Игната. Покатилась к ней.

— Ляль, ты чего не катаешься? — обняла девушку со спины и положила голову на плечо.

— Лиль, ты обидишься, если мы с Игнатом уйдём? Просто я хотела бы немного больше о нём узнать. Мы пойдём в кафе посидим, а то тут особо не поговоришь. Ты не обидишься? — торопливо спросила.

— Нет, конечно. Я всё понимаю.

— Ты у меня такая чудесная, знаешь? — Ляля обернулась ко мне и крепко обняла. У меня ком в горле от нежности встал.

— Уж не лучше тебя, — фыркнула смущённо.

— Может, вы с нами пойдёте? — предложила девушка, явно думая, что я обижусь на неё за то, что мы мало погуляли. Она вообще всегда боится меня обидеть.

— Всё нормально, Ляля. Я ещё покатаюсь с удовольствием. В другой раз встретимся.

— Хорошо. Спасибо, — снова прерывисто меня обняла, коснувшись губами щеки.

— Пока.

Махнула рукой и двинулась в сторону Аса, который стоял на другой стороне катка.

— Она уходит? — разочарованно.

— Да. С братом хочет поближе познакомиться.

— Я с Игнатом знаком. Он в мастерской с моим двоюродным братом работает. Кажется, это уже его мастерская, от дедушки досталась.

— Мне кажется, что он хороший парень. Надеюсь, что он не обидит Лялю.

— Угум, — как-то вяло согласился парень.

— Ты можешь идти домой, — улыбнулась я. — Ляля ушла, смысла оставаться нет.

— До дома тебя подброшу, — предложил Ас.

— Нет, спасибо. Я ещё покатаюсь, а ты иди.

Аслан ушёл, а я провела на катке ещё два часа. Уставшая, с гудящими мышцами, завалилась домой. И меня ждал сюрприз. Герасим до сих пор спал в моей кровати, сжимая руками мою подушку. От этого настроение подскочило до максимума. Быстро помылась и залезла к нему под бок. Пальчиками лаская щёку любимого мужчины, загадала засыпать так каждый день. Рядом с ним.

Проснулась от того, что кто-то пальцами вновь и вновь обводил контур моих губ. Открыла медленно глаза, опасаясь, что всё ещё сплю. Но тут же наткнулась взглядом на сосредоточенное лицо Герасима. Мужчина хмурился, прикусив губу, и смотрел исключительно на мой рот. Он ещё не заметил, что я проснулась. А я даже дышать боялась. Боялась разрушить волшебство момента. Герасим выглядел здоровым. Лицо приобрело нормальный оттенок, а взгляд стал осмысленным. Не было больше той пелены, что вчера застилала дивные и такие любимые глаза. И осознание того, что Гер касался меня осознанно, возносило до небес, делало невероятно счастливой.

Но как бы тихо я не лежала, Герасим всё же заметил, что я уже не сплю. Руку убрал с моего лица и сел на кровати, тут же отвернувшись от меня.

— Доброе утро, — будто ничего не было, бодро поздоровалась я. Хотя сердце вновь сжалось от боли. Потому что он вновь отвернулся, вновь закрылся, вновь стал холодным и чужим.

Герасим кивнул, даже не удостоил меня ответом. Ничего не изменилось. Просто вчера магнитные бури были, видимо.

— Как ты себя чувствуешь? Укол помог? Температура спала, — я, в очередной раз ненавидя себя за слабость, приложила руку к его лбу. Герасим дёрнулся и ушёл от прикосновения. Будто неприятно стало, что я его касаюсь. — Что? Помутнение временное прошло? — хмыкнула горько я, соскальзывая с кровати. — Снова я надоедливая младшая сестра Вити, да? Не малышка? Не колючая земляничка? — голос дрогнул, поскольку мне слишком сильно понравилась то, как вчера он меня называл.

Я встала так, чтобы глаза его пустые и холодные видеть. Покрытые коркой льда, способного заморозить на месте.

— Что молчишь? — зашипела я, вновь уязвлённая, вновь разбитая на части. — Язык в задницу засунул?

— Всё просто, девочка, — он поднялся резко, нависнув надо мной скалой, но не прикасаясь, зорко следя за этим. — В бреду принял тебя за другую. Случается, знаешь ли, когда ничего не соображаешь.

Я не успела осознать, не успела даже глазом моргнуть, как моя ладонь с громким хлопком опустилась на его щёку. Герасим даже не дёрнулся, только челюсти сжал. А я, глядя на красную щёку, вновь ударила. Получая удовольствие от того, что причиняю ему боль. Мстя за ту, что душу разъедает вонючей и грязной кислотой.

— Я тебя ненавижу, — тихо, но твёрдо сказала я, действительно чувствуя это чувство в груди. Разъедающее, едкое, толкающее на то, чтобы я причинила ему боль. — Пошёл вон из моей комнаты. И из моей жизни. Я. Тебя. Ненавижу. И видеть больше не желаю.

Выплюнув все эти слова ему в лицо, обошла застывшего мужчину и закрылась в ванной. На удивление больно не было. И слёз тоже. Только пустота в груди. И чувство будто я избавилась от груза, тянущего меня на дно. Даже некое чувство эйфории. Впервые за столько лет я не страдаю. Не тянусь к Герасиму. Не пытаюсь поймать хоть частичку его тепла, что всё же теплеется где-то внутри ледяной глыбы. Я будто стала свободной. Разорвала тянущие на дно отношения.

Залезла в душевую кабинку, включила душ и опустилась на дно душевой кабинки. Подтянула колени к груди и уставилась в стену. Слёз не было, глаза были сухими. Но навалилась апатия. Шевелиться не хотелось. Мне вообще ничего не хотелось. Мысли разбежались в разные стороны, и я не могла поймать ни одну из них. К своему огромному удивлению я осознала, что ни одна из них не затрагивает Герасима. Будто все данные об этом человеке, всю информацию и все чувства стёрли в один миг. Нажали делит. И почистили корзину.