Какие нахер сны? Какие нахер мечты и представления? Всё это не идёт ни в какое сравнение с реальностью. Пальцы Снежинки в моих волосах причиняют боль. Но эта боль мне жизненно необходима. Как и её стоны. Как и вкус на языке.

Она кончает бурно, коленями сжимая голову. А я слизываю всё, что она даёт. Каждую каплю. Потому что она моя. Вся моя. И я хочу забрать всё, что она мне даёт.

От её пальчиков на своём члене я кончаю позорно быстро. Слишком я возбудился доводя её до оргазма. Слишком сексуальна моя девочка — сидящая практически голой передо мной. С порозовевшими щеками. С торчащими сосками. С затуманенным взглядом и ярко красными губами. Губами, которыми она пытается обхватить член, чего я позволить сделать не могу. Мне кажется недопустимым, чтобы моя светлая и чистая девочка отсасывала мне. Только не она. Я ведь кончу сразу.

Как только кончаю, залив спермой тонкие пальцы, приходит опустошение. И воспоминание о том, что я только «тренажёр». Что она не только со мной так стонать будет. Что пойдёт к своему Мише, которому точно так же…

Сука… Я не могу позволить лишить ему Снежинку девственности. Если она мне так доверилась, то я обязан урвать этот шанс. Пусть я сдохну потом от ревности. Пусть я сдохну от боли. Но я не могу уже остановиться. Я забрал её первый поцелуй. Забрал первый оргазм. Я стану первым, кто окажется глубоко в ней. Первым, на чьём члене она кончит.

Она пришла сама ко мне. Я давал её право выбора. Дважды. Но Снежинка захотела, чтобы я лишил её девственности.

Я отбросил все мысли. Просто позволил себе жить настоящим моментом. Там, где в моей комнате есть только она и я. где подо мной лежит моя сладкая, сводящая с ума девочка. Любимая девочка.

Я обнажил душу. Сердце, которое впервые билось размеренно и спокойно. Потому что всё было именно так, как и должно быть.

Снежинка в моей кровати. Подо мной. И я в ней.

Но эта иллюзия разрушилась утром. Со звуком входящего сообщения.

Я не хотел читать. Я просто потянулся, чтобы посмотреть время. И увидел сообщение от этого белобрысого.

«Доброе утро, красавица. Я сделал твои сны жаркими».

Перед глазами всё поплыло. Я больше не смог даже смотреть на Снежану.

Впервые в жизни я испытал к ней отвращения. Впервые в жизни мне показалось, что я ненавижу её.

Собрался и ушёл в мастерскую. Пусть пизду*т к Мише. Мне срать. Мне бл*ть плевать. Я получил то, что хотел. Трахнул ту, о которой так долго мечтал. Встречу другую. Полюблю другую. А она не моя. Она чужая.

Научусь делать вид, что ничего не произошло. Продолжу делать вид, что связывает нас только дружба.

Так я размышлял, сидя в мастерской. Так упорно пытался убедить себя. Солгать самому себе. Ведь это так просто. Ведь я к этому так привык.

Но я бл*ть не знал, что боль разъедает не только мою душу. Я предположить не мог, что причинил столько боли самому любимому и необходимому мне человеку.

Она меня презирает. Ненавидит.

Знала бы ты малышка, как ненавижу я себя. Как презираю. Ведь я обещал, что не дам тебя никому в обиду. Но сам оказался ублюдком, который сломал тебя. Надломил что-то в душе, потому что в твоих глазах больше не видно прежнего блеска.

Я верил, что всё смог исправить. Верил, что словами смог залечить раны Снежинки. Смог убедить, что кроме неё мне никто не нужен. Что я бл*ть жить не могу без неё.

Снова ошибся. Снова потерял.

Об этом говорит записка, которую я вижу на столе.

«Игнат, я любила тебя. Безумно сильно любила. Ночь была волшебной, но я поняла, что вместе мы быть не можем. Без тебя мне больно, но с тобой ещё больнее. Я не могу больше так, мне нужно жить. Жить без тебя. Ты прав, мы совершили ошибку. Мы не должны были спать. Мы разрушили годы дружбы. И я сомневаюсь, что сможем их вернуть. Мы теперь чужие люди. И у каждого свою дорога. Я уехала, Игнат. Уехала в другой город. И я никому не скажу куда. Когда ты читаешь это, я скорее всего уже сменила номер телефона и удалила все социальные сети. Не нужно меня искать, Игнат».

Я взвыл в бессильной ярости и скомкал лист бумаги. Швырнул его в ведро для мусора.

Глупая Снежинка. Я никогда больше не отпущу тебя. Я найду тебя, где бы ты не пряталась от меня. Ты моя, девочка. Только моя. Теперь я в этом уверен. Теперь я буду идти напролом.

Игнат

Этот год не проходит, он ползёт медленно, каждой своей минутой делаю пустоту в душе ещё больше. Каждый день без Снежаны равен пытке. Каждый день без моей улыбчивой Снежинки убивает. Я каждый день обиваю порог её дома. Каждый день умоляю её мать сказать, куда уехала Снежана. Но в ответ слышу только:

— Я сама не знаю, Игнаша. Она связывается только по видеосвязи с нами.

Я ждал вместе с её матерью, когда Снежинка позвонит. В наглую отказался уходить. Мне нужно было увидеть её. Хотя бы услышать любимый голос. Попросить вернуться. Узнать где она и поехать к ней. Но услышав мой голос, Снежана тут же сбросила.

Я сидел опустошённый и смотрел невидящим взглядом в одну точку. У меня нет ни единой зацепки. Ни единой даже крохотной возможности узнать, где она. Никто из друзей не знает. Если они не лгут. Если они не заняли её сторону.

— Мне жаль, Игнат. Жалко вас обоих, — мать Снежаны села рядом со мной и накрыла рукой опухшие кулаки. — Если бы я знала, куда она уехала, я бы сказала. Я люблю свою дочь и знаю, что с тобой она будет счастлива. Я всегда знала, что вы будете вместе.

— Мы не вместе, — горько усмехаюсь.

— Дай Снежане время, Игнат. Я не знаю, что у вас случилось. Не знаю, чем ты её обидел. Даже злиться на тебя не могу, — слышу её тихий смешок. — Я вижу, как ты переживаешь. Она вернётся, тогда вы поговорите.

— А что если… — голос обрывается. — Что если она встретить другого?

— Такая любовь так быстро не проходит, Игнат. Вам обоим нужно время, чтобы всё осознать и принять. Вы оба должны понять, что больше не сможете быть просто друзьями.

— Прошёл месяц, — выдыхаю с отчаянием. — Месяц, а мне кажется, что десять лет. Мне сложно, — слова даются с трудом. Я не привык говорить о своих чувствах. — Мне сложно без Снежинки. Безумно сложно.

Мама Снежаны улыбается светло и радостно, а потом выдаёт:

— Ей точно нелегче. Я не буду той тёщей, которая всегда будет лезть в ваши отношения и будет пытаться учить жизни. Я вижу самое главное, то, что мечтает увидеть каждая мать — моего ребёнка любят. А обиды… Все мы люди, Игнат. Все мы ошибаемся. Все боимся. Все говорим слова, о которых потом жалеем. Но без всего этого не была бы жизнь такой яркой. А после ссор долгожданное примирение не казалось бы таким сладким. Мы с отцом Снежаны в молодости ссорились постоянно, почти каждый день. И из-за таких пустяков, что смешно сейчас становится. Вот был случай, — тётя Алла хохотнула и рукой по столу стукнула, — Боря спросил, что я на восьмое марта хочу, а я, вся такая скромная, сказала, что его присутствия рядом будет достаточно. Представляла, что он сейчас приедет, с букетом цветов, с конфетами. А он сделал, как я сказала, — улыбается умилённо и по-прежнему влюблённо, — приехал без подарка. Я его выгнала, обидевшись, что он такой недогадливый. Мы вместе с Борисом уже двадцать пять лет. И каждый день я узнаю его с новой стороны. Вы со Снежаной всегда будете лучшими друзьями, иначе в отношениях никак. Но с годами вы научитесь слышать друг друга, а не рубить сгоряча. Дай ей остыть.

Я кивнул. Вот только тяжело мне соглашаться. Сколько Снежинке ещё времени понадобится? Сколько мне ещё ждать, чтобы она вернулась. Чтобы хоть позволила поговорить по телефону. Хотя бы голос услышать.

Я каждый день ждал её. Каждый грёбанный день в течение года. Выискивал взглядом в толпе. Ходил каждый день к её матери, надеясь, что она скажет мне, куда ехать. Где искать мою девочку.

Я злился. Хотел крушить всё вокруг. Почти ненавидел её за то, что лишила меня себя.

Собирался плюнуть на всё. Забыть. Я бл*ть не Хатико, чтобы ждать её. Но я бл*ть ждал. Продолжал ждать, как щенок. Тряс Глеба, Тоху, Диму и Рому, надеясь, что они знают, куда уехала Снежана. Надеясь, что хоть кто-то их них связывался с ней. Но парни только руками разводили и заверяли, что никаких новостей от Снежки не получали.