Игнат

Следующим утром поехал к Снежинке едва только проснулся. Меня просто выкручивало, ломало от потребности увидеть девчонку. Всю ночь мне снились её зелёные глаза. Всю грёбанную ночь я ворочался с бока на бок, потому что хотелось сию минуту вскочить и поехать к ней. Чтобы увидеть улыбку на пухлых губах. Чтобы коснуться губами нежной щеки. Но я смог таки дождаться утра.

Вот только дверь никто не спешил открывать. Ухом прижался к холодной поверхности и услышал тихие шаги, которые стихли возле двери. Почудилось, что даже слышу частое дыхание Снежинки, которая почему-то совсем не спешила открывать дверь.

Ударил кулаком в дверь, разозлившись на самого себя и рыкнул:

— Снежка, открывай.

Чёрт. Какого хера я не оттолкнул Ларису? Ведь Снежинка всегда её не любила. Но чёрт возьми, это ведь не повод сбегать с праздника, даже не попрощавшись. Снова кулак опустился на прохладную поверхность двери, когда Снежана не открыла.

Только тогда услышал звук поворачиваемого в замке ключа и нетерпеливо дёрнул ручку на себя, чуток не рассчитав силы. Девчонка в подъезд вылетает, крепко держась рукой за ручку, а после смотрит хмуро и исподлобья. А я на какой-то миг вновь зависаю. Вновь забываю, как правильно нужно дышать, когда её вижу. Хрупкую, в махровом халате, растрёпанную и со следом от подушке на щеке. В груди странно щемит и теплеет при одном взгляде на такую сонную и домашнюю девчонку. Она сейчас похожа на взъерошенного котёнка, которого разбудили и который выпустил коготки.

— Чего пришёл в такую рань? — складывает руки на груди, а мне улыбнуться хочется. Потому что выглядит она слишком мило. А ещё в охапку схватить и к груди прижать, носом уткнувшись в растрёпанные волосы.

Подхожу ближе, желаю узнать причину, по которой она ушла. Знаю, что врёт, когда говорит, что ей стало плохо. Потому что отводит глаза и нос чуть морщит. Улыбнувшись уголком губ, заправил непослушную прядку волос за маленькое ухо. Когда Снежана вскидывает на меня глаза и, сверкая зелёными глазами говорит о Ларисе, мне кажется, что я попал в Рай. Мне мерещится, что Снежинка меня ревнует. Но заметив, как во взгляде мелькнуло разочарование, я начал оправдываться. Глупо и безнадёжно, тут же себя одёрнув. Оправдываюсь так, будто у нас есть отношения. Только Лариса вызывала у Снежаны такую злость и ненависть, на остальных моих девушек она никак не реагировала.

Я чувствую, что подруга закрылась от меня. Пытаюсь понять причину, прощупать почву, но Снежана только улыбается. И взгляд отводит, стоит посмотреть ей в глаза.

В какой-то момент в голове всплывают слова друзей. Ведь трус я. Реально трус, раз даже попробовать не осмеливаюсь позвать Снежану на свидание.

— Что ты делаешь сегодня вечером? — ровным голосом спрашиваю, а у самого поджилки все трясутся в ожидании ответа от девчонки. Если скажет, что свободна, то позову на свидание. И срать, что будет.

— В кинотеатр иду, — простреливает иглой ревности. Она всегда только со мной в кинотеатр ходит на новые фильм. Голова трещит от мыслей, но ни одну из них мне поймать не удаётся. Руку в кулак приходится сжать, потому что она дрожать начинает, как у сопливого пацана. Я чувствую отчаяние. И боль потери. Упущенной возможности.

С Тошей она идёт бл*ть. Белобрысая смазливая морда. Бесит меня. Какого хера он вечно трётся возле Снежинки? Почему слишком много внимания уделяет? Ревнивые мысли одна за другой входят в сердце.

Вчера, когда они танцевали, Снежана слишком близко прижималась к Антону.

Он слишком интимно касался её.

Шептал что-то на ухо.

Целовал висок.

Он увёз её из ресторана.

Сука! Это больно! В грудине всё нафиг на части разрывает. Я… Я идиот, который с чего-то решил, что Снежана всегда будет рядом. Под боком. Стоит протянуть руку и можно коснуться. Стоит ещё набраться смелости и… и признаться себе, а потом и ей в том, что я повёрнут на ней. Повёрнут. Одержим. Зависим. Других слов подобрать нельзя. Потому что я просто живу Снежаной. Без преувеличения. Живу. Дышу. И как бы бл*ть не хотелось отрицать истину и слова Ромы, но он прав. Чертовски прав. и от этого становится ещё херовее. Потому что одно дело убеждать самого себя, что к Снежане у меня только дружеские чувства, а совсем другое — осознавать, что ты ссыкло и трус, который снова идёт на попятную. Который снова засовывает язык в задницу и не осмеливается позвать любимую! (да, чёрт побери, любимую) девушку на свидание. Ухожу с отвратной горечью во рту. С отвращением к самому себе. Еду в мастерскую, где хоть ненадолго отвлекаюсь, занимаясь починкой машин.

— Царь, прости, я вчера слегка перегнул, — вижу знакомые чёрные армейские ботинки Ромы, который останавливает у машины, в которой я копаюсь.

— Забей. Всё в порядке. Закрыли тему.

— Игнат, — парень опускается на корточки, чтобы посмотреть мне в лицо, — я реально тебе говорю, хватит тупить. Ты знаешь, что я тебя уважаю, — я скриплю зубами. — Ты хочешь дождаться момента, когда она влюбится в другого? Ждёшь, когда Снежана перестанет заглядывать тебе в рот и бегать за тобой хвостиком?

— Ром, я работаю.

— Я вижу. Я больше лезть не буду с советами. Закрою эту тему раз и навсегда. Просто скажу в последний раз — ты тормоз, Игнат. Девчонка влюблена в тебя чёрт знает сколько времени. Терпеливо пережидает, пока ты встречаешься с девками, продолжает преданно любить. Но у всего есть предел. Даже у такой безграничной любви, Царь. Что завис, придурок? — хмыкнул и кулаком в плечо ударил. — Собери яйца в кулак, Игнат.

Рома уходит, а я снова и снова в голове прокручиваю его слова. Качаю головой. Он ошибается. Он точно ошибается. Не может быть, чтобы… чтобы Снежинка меня любила. Бред!

Чёртово сердце колотится в ушах и мне кажется, что я сейчас задохнусь от нехватки кислорода. Выползаю из-под машины и иду на улицу, где курит Глеб.

— Есть ещё? — голос чужой.

Без лишних вопросов парень протягивает пачку, откуда я извлекаю сигарету. Наполняю никотином лёгкие и выдыхаю, надеясь, что вместе с дымом из меня выйдет всё напряжение. Все эти *бучие, раздирающие на части эмоции.

— Поговорил? — Глеб смотрит на летящий над нашими головами самолёт.

— Ага, — горько усмехнулся.

— Зассал снова? — в лоб, отчего хочется огрызнуться и послать нахрен. Только прав он. Чертовски прав. Поэтому просто молчу, затягиваясь.

До полуночи работаю, чтобы устать настолько, чтобы придя домой завалиться спать. Чтобы хоть сегодня не видеть снов со Снежинкой в главной роли. Чтобы не просыпаться и не идти в душ, чтобы сбросить напряжение.

Когда прихожу домой, на кухне горит свет. Тихо захожу, застываю на пороге и вижу, что мама плачет, сжимая в руках фотографию. Сцепляю с силой зубы. Знаю, что в руках она держит фото отца, которое спрячет, едва увидит меня.

«Не будь таким же бесхребетным ослом, как и твой отец, внук! — хмуря брови и грозя пальцем, говорил дед. — Ты умный мальчик, Игнат, оглянись вокруг. Зачем тебе Лариса нужна? Проститутка эта! Не смей на деда огрызаться! — дал подзатыльник, когда я попытался возразить. — Твоё самое большое счастье рядом, внук».

Только спустя время понимаю, что дед тоже всё понял. Раньше, чем я. До всех дошло, кроме меня.

— Мамуль, — тихо зову родительницу и стучу костяшками пальцев по косяку.

Как и ожидал, мама вздрогнула, быстро вытерла слёзы со щёк и спрятала фотографию в лежащую на столе книгу.

— Я дома, мамуль. Пойду, руки помою, а ты пока можешь чай налить мне?

— Конечно, сыночек, — улыбнулся и скрылся в ванной, решив принять душ, чтобы дать маме время на то, чтобы успокоиться.

Когда вернулся на кухню, две чашки с чаем уже стояли на столе, а мама чуть натянуто улыбалась.

— Как у тебя дела, Игнаша? — родные руки пробегаются по влажным волосам.

— Отлично, мамуль. Работы много, в этом месяце сможем тебе кухню обновить.