Несколько фото с места событий аварии. Однако, читая прилагающиеся к этому документу, обнаруживаю, что дело заведено не на Павлова. Отнюдь. Павлов потерпевший, а точнее его жена.

Павлова Анна Сергеевна. Мать Сони. Её сбили.

В горле сдавливает от этих картинок. Бедная моя девочка. Остаться без матери совсем малышкой… Мне хочется ворваться к ней в душ и обнять, погладить по голове и спрятать от всего мира. Однако, я не делаю этого.

Следующие фото самого Павлова. Моложе лет на двадцать, но никаких сомнений. Эту жесткую линию челюсти и снисходительно ухмылку я узнаю везде. Он сидит в машине. В машине, которая сбила его жену. Сидит рядом с мужчиной. Этот же мужчина на следующем снимке. Он стоит напротив завода и улыбается во все тридцать два зуба.

Странно.

Переворачиваю фотографию.

«Облонский Николай Николаевич. Хозяин завода. 1989 год.»

Связав дважды два, я прихожу к выводу, что Павлов отжал завод у некого известного под именем и фамилией Облонский Николай Николаевич, а тот из мести сбил его жену.

В те времена простого совпадения не могло быть никак. Очевидно, Облонский хотел» по-хорошему» договориться, но Павлов отказал. Полагаю, были угрозы, долгие войны и как итог: смерть жены.

Мда, у них с моим отцом очень много общего. Они обое погубили своих женщин своим равнодушием.

Черт!

Откидываю бумаги, словно они жгут мне руки. Гнев бушует во мне. Как можно ставить деньги и статус выше жизни дорогих тебе людей? Мне никогда этого не понять. И я не хочу этого понимать.

- Демьян, — слышу позади себя и вздрагиваю. Я настолько был погружен в свои мысли, что не заметил как вошла Соня. — Ты в порядке? — дотрагивается до моего плеча.

- Кхм, — откашливаюсь и поспешно начинаю складывать бумаги в пап, чтобы она ничего не увидела. — Да, все нормально.

Сложив бумаги, кладу папку подальше, а затем поворачиваюсь к ней лицом и хватаю в охапку, зарываюсь лицом в волосы и кружу.

- Ты так долго в душе была, что я уже начал скучать, — воркую я.

Обычно, такие нежности мне не свойственны, но эта женщина вьет из меня верёвки, сама того не осознавая. На самом деле, она это делала с самого начала. Ещё тогда, когда я готовил за неё, потом после неудачного побега лечил и все последующие разы.

- Наверное мечтала обо мне, — шепчу на ушко.

Соня краснеет, толкает игриво в плечо и ворчит:

- Дурак!

- Ах так! — прищуриваюсь и в следующий момент закидываю ее на плечо и отвешиваю смачный шлепок по заднице, отчего она взвизгивает.

— За свое поведение будешь наказана.

Несу её в зал, скидываю на диван, сажусь и притягиваю к себе на колени.

- Все еще не хочешь мне ничего рассказать? — подталкиваю ее.

Павлова открывает и закрывает рот, точно рыба. Мне не хотелось на неё давить, но от любопытства меня едва наизнанку не выворачивает.

- Прямо сейчас? — пискает.

-А почему нет?

- Ну… Просто…

Она не готова. Понимаю, что я давлю на неё, поэтому целую в лоб и говорю:

- Ладно, уговорила. Потерплю до завтра.

Соня не скрывает облегченного вздоха. Кажется, с нее сошло семь потов.

Мы сидим обнявшись, не говорим о будущем, просто разговариваем на разные темы. Она спрашивает, каково это быть юристом, а я честно отвечаю, что не знаю. У меня были задатки, мне нравилось право, кодекс.

У меня была феноменальная память, но я заглох в болоте под названием «Шафран». Я же вскользь интересуюсь о её детстве, и радуюсь в душе, когда узнаю что у нее есть три замечательные подруги. Значит, она не одна.

Мы сидим так до глубокой ночи, разговаривая обо всем на свете, и мне до безумия это нравится. Нравится открываться ей и открывать её с другой стороны. Понятия не имею, когда мы переступили этот рубеж, да и меня не волнует.

Соня 

Сквозь сон слышу отвратительную трель звонка. Поморщившись, стараюсь глубже закопаться под одеяло, как носом утыкаюсь во что-то тёплое. И это что-то движется. Недоуменно приоткрываю глаза и натыкаюсь на ухмыляющегося и довольного Зорина.

— Что такое? — бурчу, ещё не до конца проснувшись. Кажется, я где-то между сном и реалью.

— Ничего, спи, — шепчет, оставляет кроткий поцелуй на моем лбу, а затем встаёт и уходит открывать дверь раннему гостю.

Я закрываю глаза, ерзаю, тщетно пытаясь устроиться удобнее.

Все не то. Мне холодно и одиноко в этой огромной кровати. Вчера мы уснули в обнимку. Для меня подобный опыт был впервые. Прежде я ни с кем не разделяла свою или чью бы ни было кровать. И, похоже, я могу привыкнуть к такому раскладу…

Закрыв глаза, я все еще пытаюсь погрузиться в сон до тех пор, пока не слышу:

— Зорин, мать твою, ты в своем уме?

— В своем. Не кричи, разбудишь Соню.

Поздно. Уже разбудил.

Привстав на локтях, вслушиваюсь в разговор.

— Он почти у нас в руках! Ты понимаешь, это? И ты хочешь все бросить к чертям собачьим из-за какой-то тёлки?

Что? Какая ещё тёлка?

—Следи за своим языком, Кислый. Соня тебе не тёлка.

Ой, это про меня, кажется… Так, стоп! Что он хочет бросить из-за меня?

Уже окончательно проснувшись, я встаю с кровати, подкрадываюсь на носочках к двери.

— Ты её знаешь без году неделю, Дема. О чем ты?! — в голосе Лёши явно в прослеживается недоумение. — Ты понимаешь, что мы рискуем? Ты уверен, что она того стоит?

Все мое тело напрягается в ожидании ответа, но я его не слышу. Хлопает дверь, а затем до меня доносятся неразборчивые приглушённые звуки.

Блин! На самом интересном! И надо же было этому Кислому припереться в… А сколько собственно время?!

Я обвожу комнату взглядом, в надежде наткнуться на часы, но их не нет. А вот телефон Демьяна лежит на столе. Взяв его в руку, нажимаю на кнопку блокировки.

Ну, разумеется, у него стоит пароль. Благо, время посмотреть можно.

Семь тридцать утра, однако. Положив на место телефон, я задумываюсь… .

Что такого могло произойти, что Кислый ввалился сюда ни свет ни заря? И почему меня не покидает ощущение, что все разом изменилось?

«Может потому что ты вчера чуть не отдалась своему «похитителю»?» — едко замечает мой внутренний голос.

Может и поэтому… Но был ли Демьян действительно моим похитителем? Он был заложником ситуации, как и я. И, будь я проклята, если то, что мы делали не было самым удивительным и волнующим за последние несколько лет моей жизни.

Жизни, казалось бы, насыщенной и веселой. Поездки в различные уголки мира, показы, встречи со знаменитостями и светские рауты. А ещё тонна фальшивых улыбок в глаза, злословий за спиной и одиноких ночей.

Хмыкнув, разворачиваюсь на пятках, как вдруг краем глаза замечаю папку. Смутно в памяти всплывает яростное выражение на лице Демьяна, когда он держал ее в руках.

Несколько минут я менжуюсь, словно перетаскиваемая канатом, то на плохую сторону, которая твердит: «нельзя!», то на хорошую, которая зазывает: «посмотри!». Так, как хорошей девочкой я никогда особо не была…

То и сама не замечаю, как мои руки тянутся к запретному. Возможно, узнав что там, я смогу помочь Демьяну. Мы, как ни крути, в одной лодке.

Чёрная папка выглядит самой обычной на вид. Кручу ее в руках, а после со вздохом открываю.

Неуверенно покусываю губу и нервно притоптываю ногой, боясь что Демьян войдёт в любую секунду.

Сглотнув, читаю первую страницу.

Дело какое-то что-ли…

Быстро пробегаю глазами по строчкам, пока не замираю на знакомой фамилии. Павлов. Отец. Похоже, это компромат.

Мои руки начинают дрожать. Розовые очки спадают, и теперь я вижу реальность. Реальность в которой большие деньги не падают, как снег на голову, реальность в которой не может быть «просто удачной сделки и везения», чем так любил меня кормить отец.

Делаю вдох, листаю дело за делом, пока не дохожу до фотографий. Мои ноги подкашиваются, когда я вижу тело женщины. Я узнаю её в ту же секунду. Эти черты мне ни с чем не спутать.