— Да не про стены речь. Ты што с боярином сотворил? На копьё его детинец взял, твоё право. Но судить и повесить! Да прирезал бы где, и все дела. Ужель не понимаешь, ты боярство родовитое супротив себя настроил. А они наша надёжа, руки наши.

— Ваши.

Князь уставился на меня непонимающе.

— Ваша говорю надёжа и руки, не мои. Мне бояре без надобности.

— Как так без надобности? А кто же холопами будет володеть, кто дружины в бой поведёт?

— Дружины в бой воеводы и головы сотенные ведут. Бояре, может и были ранее ратниками добрыми, ныне зажрались и токмо о мошне думают. А холопы мне без надобности, не будет у меня холопов вовсе.

— Мстислав! — вскричал князь. — Не разумеешь, что глаголишь! Не можешь ты бояр судить! Ты князь изгой ныне, а права такого и у великого нет. Поперёк Правды Ярослава идёшь!

— Пошто взбеленился то, Василий? Будто твоего боярина казнил. И не боярина я казнил вовсе, а холопа и татя, коего от пояса отрешил.

— Как так отрешил? — Василий Пантелеймонович растерялся, вся его напористость куда-то сдулась. — Кто же тебе таковое право дал.

— А кто им вотчины давал? Кто их из обычных воев в боярство жаловал? Не мы ли? Как дали, так и заберём.

— Не можно такого. Не можно.

— Да брось, — я махнул рукой. — Пращуры наши всегда, коли треба, по-свойски вопросы с ними решали. А за то, что сделал, мне ответ держать перед дядей, не тебе. Лучше сказывай, как тама наши дела. А то, знаешь ли, слухи идут, будто ты бежать собрался.

Князь залпом выпил стакан, плечи его опустились, рукою обхватил лицо замахав головою.

— Ужель не знаешь ничего?

— Откуда мне знать, азм с князьями да боярами давно не общаюсь. Всё больше в острожке сижу. Ко всему сказывал ешо в прошлый раз, что памяти от поруба лишился.

Он откинулся к стене и, закатив глаза, начал рассказ:

— После смерти отца моего, дядья Андрей Мстиславич и Тит Мстиславич поехали в Сарай, а тама лжой и наветом вымучили у Узбека ярлык на Козельское княжество, что отец мне оставил. Понимаешь, МНЕ! Разве хотел я взять стольный град? Нет. Разве право на стол княжеский оспаривал? Нет. Аки пса хотели выкинуть, а в корм дать малый град Мощин. И како такую поруху стерпеть можно?

— Постой, князь, а разве Узбек царь ярлыки на уделы даёт? Разве, не старшего князя сие право?

— Подлость в том, что Козельск они в список градов вписали по подлогу, будто и не было удела вовсе, будто бы отец не оставил град сей с окрестностями мне в корм и володение.

— Ужели подлогом удела лишили?! Сие есмъ злодейство великое.

— Об чём и толкую. Ужо от дядей такого свинства не ожидал. А дальше что было, и сам ведаешь. Козельск отбил, а после пошёл на Карачев и в честном бое дядю Андрея Мстиславича живота лишил.

— А чего же ты в Карачеве не остался?

— Остался, да токмо Тит побежал с ярлыком к баскаку, а тот пригрозил, что приведет две тысячи кованой рати да коломенский полк Калиты. А супротив такой силы…

Василий ссутулился ещё больше опрокинул залпом ещё фужер:

— Беда не приходит одна, князь. Когда дядин детинец брали, вои мои по дурости стрелою побили Елену, жинку его.

— Бывает.

Он поднял ко мне вымученное лицо:

— Ужель не ведаешь, что она дщерь Гедиминова, а муж сей такого не спустит с рук. Меж двух огней попал азм, окромя бегства с родной земли и не осталося ничего.

Я не стал отвечать князю и крепко задумался. Расклад для меня нарисовался не лучший, и по всей видимости, вопрос с покупкой вотчины накрылся медным тазом. Хотя серебра хватало прикупить какой-нибудь завалящий городишко и в другом княжестве, но именно Залидов был кровь из носу нужен. Прежде всего в его окрестностях расположено Воротынское месторождение бурого угля, а ещё это идеальная точка, чтобы отбить свой удел, потому как град Залидов стоял правом берегу Угры и охватывался землями Новосильского княжества с юга и севера. Я-то дурака не валял и тщательно собирал информацию про свой удел, не жалел гривн. На удивление, он оказался не завалящим огрызком земли вокруг Воротынска, а вполне приличным по площади, княжеством.

Начинаясь от впадения Жиздры в Оку, его южная граница удела шла от Перемышля до Волконы, огибая Любутский эксклав, что дядя за три копейки продал Брянскому князю. На западе же, ограничивался рекой Суходрев. Северная граница волостей пролегала по реке Протва от Лужи до самого Оболенска. По площади, добрая четверть Новосильского княжества, не считая нескольких удаленных волостей в окружении Смоленского и Московского княжеств. Очень жирный кусок, и уступать я его не намерен. Вот только покупать град у князя, что с чемоданами сидит, идея так себе, рискованно. А была не была! Отобьёмся. И коли так карта легла, буду сродственника выжимать по полной…

— Дела твои, княже, печальны, спору нет. Однако есть у меня одна мыслишка справна. Сказывай, аки на исповеди и тогда, быть может, помогу в твоём горе.

Князь очнулся и вопросительно посмотрел на меня:

— Выспрашивай.

— Сколь у тебя хлопов в княжестве, да не абы каких, а твоих лично.

— Тысячи две то будет, коли не боле.

— А много ли, князь, у тебя ныне серебра да жита?

— Девяносто оков мытари ныне в житницу свезли. Казны же, хорошо ежели три сотни рублей наберу. Поистратился на дружину, а в Карачеве невелика добыча оказалась. Так что нечем мне за броню платить, не взыщи.

— А вот здесь ты ошибаешься князь. Бежать тебе надобно, верно. Но не с пустыми руками. Продай мне, как и уговаривались град Залидов с окрестностями на пятнадцать поприщ округ. За что положу три сотни кольчуг с досками добрыми, полсотни шеломов да осемь тысяч стрел калёных и припасов прочих. А ещё отдавай хлопов усех, за что положу аж четыре сотни рублей московских.

По мере того, как я говорил, глаза у Василия становились всё больше и больше.

— Серебро же не трать понапрасну. Отбери дружину добру и плыви с нею в Сарай град. Но не к Узбеку царю иди, а к человеку моему, циньскому гостю Лю. Он у баскака Еголдаева тюмена Берди в казначеях ходит. Передаешь ему письмо, а он подскажет, како твоему горю помочь и во сколько гривн сие обойдётся.

Василий хотел было возразить, но я приложил палец к губам, показав, чтобы он не прерывал меня:

— Разумею, у тебя тама свои люди есм, но Лю знает дерюгу, что на саму царевну Тайтуглы-хатун может выйти. И придёшь ты не с пустыми руками, а дружиной доброй и грамотами.

— Какими такими грамотами?

— Выправлю подложные письма о том, что Гедимин дядей твоих Андрей и Тита под свою руку зазывал.

— Так он и зазывал! — вскрикнул князь.

— Вот и добре. А ты сказывай, что Карачев взял не оттого, что ярлык хана хотел порушить, а потому, как крамолу сию узнал и Гедимина не хотел в град пустить.

— Не поверят!

— Злата в мошну верным людям отсыплешь и поверят. А коли не выйдет, всё одно при своих останешься. А теперь главное, ты с дядей моим в каких отношениях?

— Михаил Семёнович зла на меня не держит.

— Да не с этим, — я невольно скривился при упоминании царственного родственника, то дело ставившего мне палки в колёса.

— Михаил Всеволодович? Князь Устивский? — вопросил собеседник. Я утвердительно кивнул.

— Да мы с ним с измальства росли. Обрадованно продолжил князь.— При дворе отца! Он у меня аки кот за пазухой живёт, ни в чём не отказываю.

— Вот и отлично! Ему и предложи престол Карачевский.

— Не бывать тому! — Василий Пателеймонович вскочил с места и схватился за меч. — Чтобы мы, Мстиславичи удел свой, да кому… князьям Глуховским! — он едва не задыхался от злости.

— А что, князь, разве у прадедов наших, Мстислава и Семёна отцы разны? Да, из дяди такой же князь Глуховский, как из меня пахарь. Ваш он, четвёртое колено на твоей земле живёт. Тебе князь не о чести родовой думать надобно, а том, как удел за собой сохранить. Не хочешь дяде моему, брату Дмитрию проси ярлык, сам решай.

— Хрен ему, а не ярлык!

— Хм, азм так мыслю, ежели себе будешь ярлык вымучивать, то вся наша история с письмами подложными по швам затрещит. Дядя али братья тебе сие с рук не спустят. Али бояр в Сарай пришлют, али сами приедут с ябедами. Дядя же мой, за сие обязан тебе будет без меры. Ну, что ты теряешь, князь? Ведомо ли что Озбек-хан хворает тяжко и в следующее лето, не позже, сгинет от болезни. Верные люди мне сие донесли. А ты к новому хану…