– Знаешь, – перебил Верблюд, – нельзя быть свиньей и притворяться тигром. Ты – свиное отродье! У тебя полный рот дерьма! Я видел бесстыжих людей, но такого бесстыжего вижу впервые! Я разорву тебя на части!

Лао Вань напустил на себя обиженный вид:

– Брат, сам подумай, зачем мне так поступать? Это правда утечка. Если я вру, пусть меня заломает дракон!

И тут в разговор вмешался я:

– Брат Ло, Лао Цай на подходе, – мне не хотелось, чтобы оппоненты перешли к угрозам. – Лао Вань, – я посмотрел на торговца, – брат Ло твой друг, а мы с тобой не друзья. И раз у нас ничего личного, давай поговорим по-деловому. Скажи прямо, где ты отпечатал тираж, с какой станции отправлял, какими партиями – оптовыми или мелкими, – в какие провинции и города ушел тираж. Давай, расскажи. Хотя мы все это уже знаем. Наши однокурсники по всей стране помогли нам. Мы можем копать и дальше, подумай об этом.

Лао Вань удивленно на меня уставился. Его движения выдавали внутренние метания. Торговец выпрямил спину и начал щипать себя за мочку левого уха. Затем, притворяясь спокойным, взял глиняную чашку, отпил глоток чая, поставил чашку на место и сказал фальшиво-примирительным тоном:

– Ну ладно! Хорошо. Я все знал. Да, ваши опусы были изданы. Но деньги конфисковали. Подождите, пока не поступят средства с новых продаж. А пока у меня есть предложение. 10 000 юаней за тираж, как минимум!

Верблюд побагровел, и хлопнул кулаком по столу:

– Твоя шкура жарится на сковородке, Лао Вань, а ты даже не знаешь, что горишь! Ты понимаешь китайский язык? Понял, во что ты вляпался? Давай драться: у тебя нож и у меня нож. Кто кого?

Я поспешно крикнул:

– Брат Ло, хватит, не паникуй. Скоро придет Лао Цай!

Конечно, торгаш не знал, что значат мои слова, и не понял, о ком идет речь. Он растерялся:

– Да неважно, кто придет… Раз денег нет, то их нет. Черт, хоть убей меня, хоть режь на куски, денег у меня нет. Идите в суд!

– Хорошо, – кивнул я, – не давай нам денег! Брат Ло, мы переживем, обойдемся! Но прежде чем уйдем, мы тебе, Лао Вань, кое-что расскажем: тебе не удастся больше на этом заработать. Я назову только три адреса: первый – небольшая контора на железнодорожном вокзале Пекина, второй – типография в округе Тунсянь на Восточной улице, дом 87, и третий – книжный склад «Вангуанфу» на Косой улице у хутуна Янгуай. Также я оставлю три номера телефона: один – Управления по борьбе с порнографией и незаконными действиями Пекинского муниципального бюро культуры, другой – Бригады по охране правопорядка Пекинского муниципального бюро печати и публикаций и третий – Пекинского муниципального бюро общественной безопасности. Ну вот, пожалуй, и все. Прощай!

В этот момент Верблюд внезапно вытащил нож и направил его прямо в сердце.

– Брат, ты иди, а я не пойду, – сказал он. – Я должен отомстить этому собачьему отродью. А ты в следующем году на празднике поминовения усопших сожги бумажную банкноту за меня, за своего брата103! – и Верблюд вонзил нож себе в грудь. По рубашке его мгновенно заструилась кровь.

Лао Вань оторопел. Я тоже находился под впечатлением, хотя и был готов к такой сцене. Мы договорились, что самое главное для нас – выбить из торгаша деньги. Поэтому купили бутылку томатной пасты, налили пасту в пакет и приклеили его к груди Верблюда. Но перед уходом приятель мой сорвал пакет «с кровью»:

– Брат, я думаю, кровь должна быть настоящая. Наше мошенничество он быстро раскусит. Все должно быть по-настоящему. Он должен увидеть кровь. Иначе он нас выгонит и ничего не даст.

Я согласился с Верблюдом. Но никак не ожидал, что дело так быстро дойдет до ножа. На моем друге была белая толстовка с короткими рукавами, и кровь вскоре сильно пропитала ее!

Я кинулся к приятелю:

– Брат, ты что делаешь! Зачем это? – Обернулся к Лао Ваню: – Его надо в больницу!

Сжимая рукоять ножа, Верблюд стиснул зубы:

– Иди, брат! Я умру здесь! Не за деньги, а потому что доверился негодяю. Мне жаль только своих товарищей. Простите меня. Я вас подвел. Я покончу с собой, чтобы искупить вину перед небесами.

Верблюд великолепно вжился в роль! Он и правда был слегка сумасшедшим! Нож вошел в его плоть больше, чем на сантиметр, а рука давила на рукоять все сильнее, стараясь вогнать острие поглубже. Я закричал:

– Брат Ло, одумайся! Лао Цай сказал, надо подождать еще 10 минут, он скоро будет!

К этому времени грудь Верблюда уже полностью была в крови.

Лао Вань, казалось, остолбенел, но вскоре осознал всю серьезность ситуации. Он понимал, если дело закончится смертельным исходом, слух дойдет до высших чинов, и тогда ему – конец! Он сцепил руки и произнес:

– Ну все, брат, ты меня убедил. Я столько лет в столице – и в первый раз вижу большего негодяя, чем я сам. Ждите.

Торговец ушел в смежную комнату, а через некоторое время появился оттуда с пачкой купюр и положил ее на стол.

– Здесь сто тысяч! – Он осторожно взглянул на Верблюда: – Этого хватит, чтобы залечить твою рану?

Я понял, что мы добились своего. И обнял товарища:

– Брат Ло, Лао Вань заплатил нам. Я вижу эти деньги своими глазами. Нож нельзя вытаскивать из раны, иначе тут же изойдешь кровью! Давай, поехали в больницу!

Взяв со стола пачку денег, я положил ее в сумку и стал выталкивать Верблюда из номера. Но тот отчаянно упирался, гневно кричал и плакал:

– Я не пойду! Не тяни меня, брат! Я что, делаю это ради денег? Нет! Я делаю это для защиты своего достоинства!

И все же мне удалось вывести друга на улицу. Когда мы наконец вышли из клуба «Синлинь», Верблюд вцепился в мою руку и прошептал: «Скорей, поторопимся!»

Я увидел, что он сильно побледнел и дрожал всем телом. Особенно сильно тряслись руки. Парень обмяк и повис на мне.

Мы сели в такси. Верблюд оглянулся и, тяжело дыша, спросил:

– За нами никто не гонится?

Я отрицательно покачал головой.

Такси повернуло за угол, и я сказал водителю:

– Вези нас в больницу!

Порез на груди Верблюда был глубиной больше трех сантиметров, и в отделении неотложной помощи ему наложили семь швов. Врач отметил, что моему другу повезло – он чуть-чуть не задел коронарную артерию! Вонзи он нож глубже, мог бы повредить внутренние органы.

После перевязки Верблюд прошептал мне на ухо:

– Брат, не волнуйся. Мой нож был простерилизован. Я его всю ночь держал в спирте.

Деньги мы наконец-то получили, но радости это не принесло. Верблюд был обмотан бинтами, как раненый солдат. Выйдя из ворот больницы, мы переглянулись. Взгляды были красноречивее слов.

– Как нас назвал этот прохиндей? – обратился ко мне Верблюд.

– Негодяи, – ответил я. – Но мы с тобой много читаем и знаем историю. Что мы вынесли из уроков старины? Помнишь, раньше в обществе ходила поговорка: «Просто негодяи не страшны. Страшны культурные негодяи!»? Это как раз про нас!

Слезы вдруг хлынули из глаз моего друга, он пробормотал:

– Брат, ты думаешь, мы подлые?

– Думаю, да, – вздохнул я.

Верблюд прослезился:

– Согласен, мы поступили низко, отныне никогда больше не будем делать ничего подобного.

Мы шли из больницы под сенью деревьев, и Пекин казался нам прекрасным городом. В июне здесь уже все утопает в цветах. Хотя было очень жарко, мы не испытывали дискомфорта. Настроение постепенно улучшилось. Мы нашли чистый ресторан с кондиционером, сели перекусить, взяли холодного пива и вновь почувствовали себя «культурными людьми».

После обеда поймали такси и отправились в наши катакомбы. Но не проехали и ста метров, как Верблюд вдруг скомандовал водителю остановиться.

– В чем дело? – поинтересовался я.

Не говоря ни слова, друг вышел из машины. И мне пришлось последовать его примеру.

Верблюд оттащил меня на обочину и прошептал:

– Нам нельзя возвращаться. Давай туда не поедем.

– Но мы же еще не выписались. Там наши вещи…

На лице Верблюда неожиданно возникло застенчивое выражение. Заикаясь, он сказал: