Граф Григорий Строганов может иметь помещение в Санкт-Петербургском и загородных Дворцах Великой Княгини МАРИИ НИКОЛАЕВНЫ, но не иначе, как по званию причисленнаго ко Двору ЕЯ, ни в фамильных, ни в иных собраниях Дома или Двора НАШЕГО, а равно и ни в каком публичном месте, и вообще пред свидетелями. Прогулки с Великой Княгинею запросто он может дозволять себе только в собственных садах ЕЯ ВЫСОЧЕСТВА: Санкт-Петербургском и Сергиевском, но отнюдь не в Петергофском и других ИМПЕРАТОРСКИХ, где они могли бы встречаться с гуляющими или проезжающими и проходящими».
Но во втором браке она счастья не сыскала, а страсть прошла безвозвратно, и Мария Николаевна, оставив детей своему брату, поселилась во Флоренции на вилле Кватро.
Государь покинул Летний сад, оставив детей фрейлине, и вышел за массивный забор на Невскую набережную. Вокруг, как всегда, собралась толпа зевак, пришедших поглазеть на императора. Полицейский, неспешно прогуливаясь, вытянулся по стойке смирно. Рядом с коляской ждал его жандармский унтер-офицер, и вот, когда Александр II, подобрав длинные полы шинели, готовился сесть в коляску, раздался громкий хлопок, и все сразу увидели убегающего молодого человека. Полицейский и жандарм тут же бросились в погоню и вскоре настигли беглеца. Его подвели к государю.
– Ты поляк? – первое, что спросил Александр II.
– Русский, – ответил тот.
– Почему же ты стрелял в меня?
– Ты обманул народ, обещал ему землю, да не дал.
Толпа негодовала и жаждала немедленной расправы над злоумышленником. Преступник еще продолжал кричать: «Ребята, я за вас стрелял», – когда его увозили в III отделение полиции на Фонтанке. А Александр II, в связи с этим событием изменил свой привычный маршрут и отправился в честь чудесного своего спасения на благодарственный молебен в Казанский собор. Вернувшись в Зимний дворец, он начал успокаивать царственную семью, которая уже была в курсе произошедшего и немало встревожилась.
На следующий день начальник III отделения собственной Его Императорского Величества канцелярии и шеф Отдельного корпуса жандармов князь Василий Долгорукий прибыл в Зимний дворец с докладом о том, что создана Особая следственная комиссия во главе с графом Михаилом Муравьевым-Виленским. Также князь заверил Александра II, что: «Все средства будут употреблены, дабы раскрыть истину». И действительно расстарались во всю силу. Вот что докладывал на Высочайшее Имя князь Долгорукий в следующие дни: «Арестованного допрашивали целый день, не давая ему отдыха, употреблены все меры, но преступник до сих пор не объявляет своего имени и просит меня дать ему отдых, чтобы на следующий день написать свои объяснения. Хотя он действительно изможден, но надобно еще его истомить, дабы посмотреть, не решится ли он еще сегодня на откровенность». Также Муравьев писал царю в докладной записке: «Запирательство преступника вынуждает комиссию к самым деятельным и энергичным мерам для доведения преступника до сознания». После его доклада Александру II к государю явился с поздравлениями Сенат в полном составе, с министром юстиции во главе. «Благодарю вас, господа, – сказал император, – благодарю за верноподданнические чувства. Они радуют меня! Я всегда был в них уверен. Жалею только об одном: что нам довелось выражать их по такому грустному событию. Личность преступника еще не разъяснена, но очевидно, что он тот, за кого себя выдает. Всего прискорбнее, что он русский».
По отношению к задержанному, содержащемуся в Петропавловской крепости, применялись пытки бессонницей и голодом, а также жесточайшие избиения. Его держали на хлебе и воде, допрашивали по двенадцать-пятнадцать часов в день. Ночью будили по три раза в час, заговаривая с ним на польском языке. Стража у его камеры менялась каждые два часа, к нему также приходил агент III отделения полиции священник протоирей Полисадов, который беседовал с ним по полтора-два часа, а затем писал все, о чем удалось ему узнать.
Из показаний Д. В. Каракозова Особой следственной комиссии шестнадцатого апреля:
– Когда и при каких обстоятельствах родилась у вас мысль покуситься на жизнь государя императора? Кто руководил вас совершить это преступление и какое для сего принимались средства?
– Эта мысль родилась во мне в то время, когда я узнал о существовании партии, желающей произвести переворот в пользу великого князя Константина Николаевича. Обстоятельством, предшествовавшим совершению этого умысла и бывшим одною из главных побудительных причин для совершения преступления, была моя болезнь, тяжело подействовавшая на мое нравственное состояние. Она повела сначала меня к мысли о самоубийстве, а потом, когда представилась цель не умереть даром, а принести этим пользу народу, придала мне энергии к совершению моего замысла. Что касается личностей, руководивших мною в совершении этого преступления и употребивших для этого какие-либо средства, то объявляю, что таких личностей не было: ни Кобылин, ни другие какие-либо личности не делали мне подобных предложений. Кобылин только сообщил мне о существовании этой партии и мысль, что эта партия опирается на такой авторитет и имеет в своих рядах многих влиятельных личностей из числа придворных. Что эта партия имеет прочную организацию в составляющих ее кружках, что партия эта желает блага рабочему народу, так что в смысле может называться народною партиею.
Эта мысль была главным руководителем в совершении моего преступления. С достижением политического переворота являлась возможность к улучшению материального благосостояния простого народа, его умственного развития, а через то – и самой главной моей цели – экономического переворота. О Константиновской партии я узнал во время моего знакомства с Кобылиным от него лично. Об этой партии я писал в письме, которое найдено при мне, моему брату Николаю Андреевичу Ишутину в Москву. Письмо не было отправлено, потому что я боялся, чтобы каким-либо образом не помешали мне в совершении моего замысла. Оставалось же это письмо при мне потому, что я находился в беспокойном состоянии духа, и письмо было писано перед совершением преступления. Буква «К» в письме означает именно ту партию, Константиновскую, о которой я сообщил брату. По приезде в Москву я сообщил об этом словесно, но брат высказал ту мысль, что это чистая нелепость, потому что ничего об этом нигде не слышно, и вообще высказал недоверие к существованию подобной партии.
Покушавшийся на Высочайшую жизнь императора Александра II в момент ареста имел при себе экземпляр сочиненной им прокламации: «Друзьям-рабочим! Грустно, тяжко мне стало, что погибает мой любимый народ, и вот я решил уничтожить царя-злодея. Умру с мыслью, что принес пользу дорогому моему другу – русскому мужику. Верую, что найдутся люди, которые пойдут по моему пути. Верую в имущественное равенство, которое и есть рай». Также при нем был обнаружен двуствольный револьвер, купленный за пятнадцать рублей в Москве, весом около полукилограмма и с длиной ствола девятнадцать сантиметров, пузырек с синильной кислотой, два грамма стрихнина в порошке и восемь порошков морфия, а также медицинский рецепт (преступник страдал колитом), с помощью которого и вышли на доктора, и тот в свою очередь указал на то, что преступник прибыл из Москвы. Имя его – Каракозов Дмитрий Владимирович, 1840 года рождения, из села Жмакино Саратовской губернии, из бедной дворянской семьи. Учился в Саратовской гимназии. В 1861 году поступил в Казанский университет и участвовал в студенческих волнениях, за что был исключен, а затем вновь принят. В октябре 1864 перевелся в Московский университет, но вскоре был исключен за неуплату. Вошел в студенческий кружок под названием «Организация», ядром которого стало экспрессивное объединение «Ад», созданное его двоюродным братом Николаем Андреевичем Ишутиным, 1840 года рождения, из города Сердобска Пензенской губернии. Сын потомственного почетного гражданина. Ишутин спустя два года после своего рождения остался сиротой, воспитывался у родственников – мелкопоместных дворян Каракозовых. В 1855 году окончил Чембарское уездное училище и поступил в Пензенскую гимназию, но ушел из седьмого класса, не окончив курса. В 1863 году приехал в Москву с намерением подготовиться и поступить в университет, но, усмотрев в дипломе «лазейку в мирную жизнь обывателя» и считая, что сознательный человек обязан все силы отдать революции, удовольствовался ненадолго положением вольнослушателя. Ишутин сумел объединить студенческую молодежь, которая под влиянием Н. Г. Чернышевского и Фурье надеялась перестроить общественный строй России на началах общинно-артельного социализма. Но вскоре эта идея всем наскучила и была заменена на другую – убить того, кто виноват во всех бедах России, – царя. Была организована касса взаимопомощи, переплетная и швейная мастерские, бесплатные библиотеки и школа, просуществовавшая почти год, в которой учились мальчики из беднейших семей. Мечта Ишутина была таковой: «Мы сделаем из этих малышей революционеров».
