– Божьего закона, Иван!!! – прервал, Алексей Фёдорович.

– Будут соблюдать порядок, – закончил свою мысль, Иван Фёдорович.

– Еще раз прошу тебя, Иван: отрекись от них, пусть они это делают, а не ты, тем душу свою сбережешь для вечной жизни.

– А я же тебе сказал: в вечную жизнь не верую и тот путь, который я избрал, не оставлю, и точка, – сказал Иван, достал из пальто железную флягу и отхлебнул.

– Иван, вон висит чудотворная икона Казанской Божьей Матери, подойди к ней, поцелуй и глубоко покайся за свои мысли, поступки, слова – она простит, и все наладится, ведь то, что ты говоришь, страшно!!!

– Культ вождя, страх перед государственной властью, преклонение перед земными кумирами всегда были типичными и останутся таковыми для слабого человека. Половина Петербурга во Христа не верует, а царя боится.

– БЛАГОСЛОВИ, ВЛАДЫКО, – прозвучало со стороны алтаря, и началась литургия.

– Тише, тише вы… – послышались голоса.

– Ну, вот и все, пора прощаться. Встреч со мной больше не ищи. Я по-прежнему, как и тринадцать лет назад, люблю тебя. Помнишь наш с тобой разговор в трактире перед смертью отца?

– Помню.

– Так вот, с тех пор ничего во мне не изменилось, а наоборот, получило свое развитие. Не надо мне счастья, построенного на слезинке замученного одного ребенка! Понимаешь?!!!

– Как же так… Иван?! А на смерти Отца народа русского – помазанника Божьего – надо?!

– Надо!!! Ибо приговорен этим же народом русским. А народ, Алексей, не что иное – глас Божий!!! Если хочешь… Все, говорить больше с тобой не могу… Прощай, Алешка, – сказал Иван, крепко обнял Алексея и пошел на выход.

– Иван, я тоже люблю тебя и не остановлюсь, – сказал Алексей, но Иван не повернулся и вышел на улицу.

А на площади перед Казанским Собором с Финского залива задул ветер, и снег буквально валил с неба. Иван Федорович снова прошел между скульптур Барклая и Кутузова к Невскому проспекту, залез в первую же свободную повозку и крикнул извозчику:

– На Владимирский!..

Дом Ивана Федоровича был угловым, и стоял он на пересечении Владимирского проспекта и Графского переулка. Путь был близкий, и потому извозчик довольно быстро довез его. Он вошел в подъезд и поднялся на третий этаж. Квартира располагалась справа. Открыв дверь своим ключом, Иван Федорович вошел. Раздевшись в передней и пройдя в комнаты, он увидел свою жену Екатерину Ивановну в спальне. Она сидела на кровати и читала, а в ее ногах играл их семилетний сын Родя. Иван Федорович тихо встал у порога.

– Иван… – встрепенулась Екатерина Ивановна. – А мы тебя ждем праздновать.

– Ложитесь спать, поздно уже. – Иван поцеловал в лоб жену и, наклонившись, обнял сына.

– Но мы тебя ждали! – расстроенно сказала Екатерина Ивановна.

– Папа, папа, мы тебя правда ждали! – оторвавшись от игрушек, вскричал Родя.

– Нет, у меня еще срочные дела, посижу у себя, думаю, задержусь до утра, – холодно сказал Иван Федорович и, не дожидаясь ответа, прошел в свой кабинет. В помещении было темно, но он сразу почему-то уловил, что здесь, кто-то есть. Иван Федорович не возмутился, пройдя в середину кабинета, подошел к письменному столу и зажег стоявшие на нем канделябры. Затем, усевшись на кожаный диван, он увидел человека в черной тройке, сидящего у плотно закрытого гардинами окна.

– А ты кто такой? – строго спросил Иван Федорович. – Впрочем, можешь не отвечать. Я тебя сейчас придумал. Это все моя болезнь, так что брысь, я смертельно устал и хочу отдохнуть.

– Важно, не кто я такой, важно, кто вы, Иван Федорович, – ответил человек в черной тройке.

– Я кто такой?! Ха, это прелюбопытно, но сначала я хотел бы узнать, кто вы такой. Уж сделайте одолжение, иначе разговора не получится. Хотя можете не отвечать, сделайте милость, уйдите туда, откуда пришли.

– Не прогоняйте меня, уважаемый Иван Федорович мне очень надо с вами побеседовать. Вот, я, черный ангел, если хотите знать, а вы, Иван Федорович, маленькая шестеренка, но очень необходимая шестеренка, приводящая в движение весь новый российский исторический процесс…

– Надо же, какой я, оказывается, важный. Это мне уже приятно, – усмехнувшись, перебил его, Иван Федорович.

– Да, да, и потому мне очень, очень важно с вами держать разговор.

– И именно в Рождественскую ночь? Да что вы здесь делаете, когда Он родился?

– А вы что, веруете?

– Ничуть.

– Тогда к чему такие вопросы? Но если хотите и настаиваете…

– Просто стражду! – сказал Иван Федорович и перекинул ногу на ногу.

– Позвольте. Вы не веруете, и это очень хорошо, но вместе с тем все же необходимо здесь некоторое объяснение. Видите ли, многоуважаемый Иван Федорович, несмотря на ваше неверие, я должен вам заметить, что мир изначально был во тьме и пороке, и вот явился Бог на землю, да, да, Бог в лице Иисуса Христа – простого плотника, и мир сразу изменился. Люди, отягощённые грехом и повсеместной несправедливостью жизни, получили надежду. Ну, хоть не в этом мире – так в другом наступит справедливость, уйдет постоянная, мучающая душу боль и наступит всеобщее благоденствие, где негодяев и обидчиков уже не будет. Тем более, что Он дал нам всем зарок: прийти, подтвердив Свое обещание воскресением, победив смерть, чего так боится каждый человек из ныне живущих, чувствуя по наитию величайшую тайну. И вот проходит уже почти две тысячи лет, а его все нет, и человечество устало ждать, тем более что добра в мире больше не стало, а люди церковные – такие же грешные, как и они сами, и тогда оно разуверилось, почувствовало себя одиноким и замкнулось на себе любимом. Да, тепла в этом мире не хватает. Поняло наконец, что вокруг, как и изначально, тьма, и больше ничего, а Христос – лишь маленькая звездочка, так далека и недостижима, что та надежда, которую он оставил, оказалась призрачной, и не стоит таким людям, как вы, уважаемый Иван Федорович, тратить душевные силы, вот потому я и дерзнул именно в эту чудесную, без преувеличения, ночь явиться перед вами, чтобы вы увидели, кто настоящий хозяин на земле, в чьей власти души человеческие.

– Вот только разговоры про душу я не приемлю, потому что в нее также не верую. Есть чувства, и более ничего, а так ты, конечно, все складно изложил, настаивая на своем взаправдашнем существовании, и если ты натурально есть, тогда все вопросы у меня отпадают, а если же ты плод моего больного ума, тогда…

– Ах, оставьте вы этот вопрос, можно подумать, что он прямо ключевой. Ни к чему в этом разбираться, всамделишный я или нет. В этом мире так хрупко, что порой не отличишь, где реальность, а где видение. Лучше перейдем прямо к делу, почему я, собственно, и образовался у вас.

– Ты упрям, как я посмотрю. Умеешь убеждать, да так, что от тебя никуда не деться. Ну, если ты не черт, а ангел, тогда валяй, – сказал Иван Федорович и, откинувшись на спинку дивана и достав из внутреннего кармана пиджака железную флягу, отхлебнул из нее и приготовился слушать.

– Извольте, я начинаю, и для этого я должен вернуться к тому, о чем говорил ранее. Так вот. Человечество в этом веке совсем утратило веру в Бога, и особенно на западе. Чего стоит появление труда Эрнеста Ренана, где он, заметьте себе, на основе документов исследует зарождение христианства и Самого Иисуса Христа и приходит к выводу, что Христос – обычный человек с удивительными способностями, и никакого воскресения Его не было. Ему вторит написанная картина «Мертвый Христос в гробу» Ганса… как его? Гольбейна. Смотря на нее, страх проходит по жилам, вера теряется. А Дарвин как все хорошо выстроил! Происхождение видов – Evolution, а Бога нет. Штраус же и вовсе был ярым противником христиан, когда это было, а вот нате, состоялось! Россия же плетется в конце этого пути, но все же и здесь начались перемены, и проявились они вначале с восстания декабристов, они первые открыто бросили вызов власти. Следующие – это петрашевцы и Белинский, Прудон, далее Герцен и Добролюбов, Нечаев – бес, ну и наконец политическая организация «Земля и воля» во главе с Плехановым, а из нее уже народилась революционно-террористическая организация «Народная воля», которая включает в себя около пятидесяти военных кружков, вовлечено более пятисот человек по всей России. Война с турками взяла много сил, освободили братьев-славян, а святыню всего православия Царьград оставили нетронутой, и, главное, у стен стояли, вот возьми и все. Испугались Англии, она пригрозила свой флот вывести. Александр слишком хорошо помнил, чем закончилась Крымская война во времена его отца – крушением Николаевской власти, так он стал опасаться за свой престол, тем более что флота на Черном море не было. И он избрал земное и предал Небесное, и повернули русские войска, хвост поджав! Все мне это кажется плачевным. Жизнь в России как-то стала после войны беднее, что ли, а прибавьте стачки рабочих и беспокойство крестьян, что землю заберут. Отсюда следует мысль собственного соображения. Дозвольте обнародовать?