– Ничего не надо делать, просто живи без меня и помалкивай о том, что тебе Алексей наплел. Он же наивный дурачок и не понимает, что делает, куда влезает. Не хватало и тебе в это вмешиваться. Спокойно живи тем, что уготовит тебе Бог. Про деньги я не забуду, продам наш доходный дом после праздников, возьму себе восемьдесят тысяч, а остальные тебе оставлю.
– Значит, ты все же в Бога веруешь, раз так.
– Нет, просто говорю, чтобы тебе легче стало.
– Значит, ты отрекаешься от нас?
– Нет, я просто покидаю вас, но люблю вас по-прежнему.
– Мне от этого не легче. Прошу тебя, Иван, заклинаю, молю – останься! Я же не понимаю, как я без тебя жить буду! – со слезами сказала Катерина Ивановна. – Родя, сынок, поди сюда, от нас папа навсегда уходит.
– Папа, папа, папа, не уходи! – Весь в слезах, подбежал Родя и обнял отца.
– Катя, забери ребенка сейчас же, – потребовал Иван Федорович и выпил из жестяной бутылки. – И что это за гномы по дому ходят?
– Родя, пойди ко мне. Иван, здесь нет никого, – сказала Катерина Ивановна и прижала к себе сына.
– Да как же нет? Вон один под стол полез, гад, сейчас я его достану, подлеца, – и Иван Федорович полез под стол. – А ну кыш отсюда, я тебя все одно поймаю за шиворот – и за дверь. Так, вон там еще один, ну, я и тебя достану. Держи его, иди, иди, иди же сюда. В спальню побежал. Ага, там-то я тебя и поймаю, наглец какой, – сказал Иван Федорович.
– Иван, очнись, здесь никого, кроме нас, нет, – сказала Катерина Ивановна, по-прежнему обнимая Родю.
– Как это нет? Вот только что был здесь и убежал. Ну, ничего, я поймаю его сейчас и покажу тебе! – сказал Иван Федорович и направился в спальню.
Прошло минут пять, из спальни сначала доносились шаги, потом шуршание, и вдруг все неожиданно стихло.
– Маша, иди сюда и посмотри, что там с барином, – сказала Катерина Ивановна, не вытерпев неизвестности.
Маша вышла из кухни, и зайдя в спальню и тут же буквально вылетела из нее.
– Барыня, да он весь догола раздетый лежит на кровати, – сказала служанка.
Тогда Екатерина Ивановна, оставив сына, зашла в спальню. Иван, абсолютно нагой, лежал на их кровати в сильном ознобе.
– Не возьмешь меня! Иди вон! Я сам тебя убью, – бредил Иван Федорович.
– Маша, беги за Блюменштайном, доктор нужен очень. Вот, возьми денег. Скажи, чтобы немедленно шел.
– Сам дурак, а я сейчас тебе по лбу дам. Не знаю, нет у меня ничего, – продолжал бредить Иван Федорович.
Катерина Ивановна села на край кровати и потрогала Ивана – тот весь горел, а Маша, быстро одевшись, побежала за Блюменштайном. Ждать пришлось около часа, прежде чем на пороге их квартиры появилась грузная фигура доктора Николая Карловича. Раздевшись, он сразу прошел к больному и, увидев Ивана Федоровича, тут же определил его состояние и причину его недуга: delirium tremens9.
– Его в больницу надо везти, вот только как? Он весь в горячке и бреду.
– Нет, я его в больницу не отдам, – категорично заявила Катерина Ивановна. – Неужели у вас нет с собой каких-то лекарств, чтобы он пришел в себя, встал на ноги?
– Да нет таких лекарств, нет. Я могу дать только успокоительное и снотворное. И как ему порошок-то прикажете дать, если он вон, весь вне себя?
– Мы с Машей приподнимем, а вы ему прямо в рот засыплете.
– Да помилуйте, Пресвятая дева Мария, а если он захлебнется? Бывали такие случаи, я рисковать не хочу.
– Я всю ответственность беру на себя. Делайте! – сказала Катерина Ивановна.
– Я ничего вам не отдам, кукиш получите, ха, вот вам! – вскрикнул Иван Федорович.
– Маша, принеси воды, Николай Карлович, готовьте порошки.
Через несколько минут Маша принесла воды в стакане, а Блюменштайн разложил на столике маленькие бутылочки и начал что-то смешивать.
Когда все было готово, Катерина Ивановна залезла на постель, взялась за левое плечо Ивана Федоровича и начала его приподнимать, а Маша стала делать то же самое, только за правое. Блюменштайн подошел к кровати и попытался влить разведенные им порошки, но тут Иван Федорович дернулся, доктор чуть было все не пролил.
– Вот видите, ничего не получится, – сказал доктор.
– Маша, держи его крепче, а вы вливайте, сейчас все сладится, – уверенным тоном сказала Екатерина Ивановна. И действительно, они с Машей взялись еще крепче и подняли Ивана Федоровича выше, а Николай Карлович, улучив момент, влил лекарство в рот больному. Тот закашлялся, но ему тут же дали еще воды.
– Все равно вы ничего не получите! – только сказал Иван Федорович, когда проглотил снадобье.
– Ну, вот все и вышло! – устало произнесла Катерина Ивановна. – Вот, возьмите, Николай Карлович, – и она протянула пятнадцать рублей, – это вам за старания.
– Дорогуша, да я ничего такого особенного не сделал. Я послезавтра к вам загляну, но лучше бы его в больницу поместить, – сказал он.
– Нет, в больницу его не надо. Пусть будет при мне. Я думаю, денек-другой – и поправится, – сказала Катерина Ивановна и укрыла одеялом Ивана Федоровича, а тот уже во всю храпел. – Маша, проводи Николая Карловича.
Когда Блюменштайн ушел, Екатерина Ивановна обратилась к служанке:
– Маша, ты слышала наш разговор с Иваном Фёдоровичем?
– А что? – вдруг насторожилась Маша. – Я только так… я же на кухне сидела.
– Как думаешь, он про расставание уже в бреду сказал или нет?
– Кто ж его разберет? Надо подождать, когда придет в себя, тогда и узнаем.
– Не могу я столько ждать. Я же изведу себя, – а у самой уже наворачивались слезы, она едва сдерживала себя, чтобы не разрыдаться.
– Так другого, Катерина Ивановна, и выхода у вас нет. Поди разбери, что у него на уме было. Может, завтра проснется и скажет что-нибудь другое. Надо ждать.
– Ладно, поздно уже. Ты пригляди за ним полночи, посиди рядом, а потом меня разбудишь, я буду до утра с ним, покамест пойду к Роде спать. Если что случится, то буди меня немедленно. Все поняла?
– Да вы не беспокойтесь, я все сделаю как надо, Катерина Ивановна. Идите спать, я присмотрю за барином.
Она заламывала себе руки и глубоко дышала, а из головы никак не выходил разговор о расставании. Но, собравшись с силами и мужеством, пошла в детскую и там легла подле Роди, который еще не спал, а лежал, уткнувшись в стену.
– Мама, а что с папой случилось? Почему он хочет уйти от нас? – спросил он.
– Давай спать, сыночек мой дорогой. Еще никто ни от кого не уходит. Завтра встанем – и все прояснится. Сейчас же усни, милый мой, и пусть тебе приснится чудесный сон, чтобы ты забыл, что сегодня произошло дурное событие.
ЗАКАТ ИМПЕРАТОРА АЛЕКСАНДРА II
Счастливая рука?
Вернемся к коронации. Генерал Михаил Горчаков, который должен был принести Александру II шарообразную державу, от духоты лишился чувств. Одна из регалий покатилась по полу, в соборе наблюдающие за церемонией в страхе притихли, все молча сочли это дурным знаком. А государь, не обращая ни на кого внимания, произнес: «Главное, чтобы на полях сражений спокойно стоял».
Еще одно не доброе событие произошло, когда для императрицы изготовили специальную корону, которую фрейлины должны были прикрепить бриллиантовыми заколками. Когда это сделали, государыня попыталась пройтись с короной на голове, но регалия вдруг слетела и покатилась к ногам одной из приближенных. Все сразу зашептались: «Будет в царской семье посторонняя женщина». Так оно и случилось – через десять лет у императора появилась постоянная любовница, Екатерина Долгорукая. Род Долгоруких всегда приносил несчастье дому Романовых, и этот случай не был исключением. Через десять лет после коронации случилось страшное событие – первое в истории Российской империи покушение на помазанника Божьего.
Это произошло дня четвертого апреля месяца, в четвертом часу после полудня. Император Александр II гулял в Летнем саду со своими племянниками: тринадцатилетним Николаем – герцогом Лейхтербергским и пятнадцатилетней Машей – принцессой Баденской. Это были дети его сестры Великой княжны Марии Николаевны – герцогини Лейхтербергской. Они были рождены ею от первого брака от герцога Максимилиана Лейхтербергского, младшего сына Евгения Богарне и внука императрицы Жозефины. Но ее супруг долго не прожил. У овдовевшей Марии Николаевны тут же начался бурный роман с графом Григорием Александровичем Строгановым, закончившийся тайным венчанием. Если бы об этом узнал Николай I, то, вероятнее всего, ее бы отправили в монастырь, а его сослали бы на Кавказ, а так, дотерпев до смерти отца, она снискала благоволение своего брата, который признавал совершенный ею брак законным особым Актом, подписанным Александром II и императрицей Александрой Фёдоровной 12 сентября 1856 года в Москве. В нем говорилось: «Как второй брачный союз Великой Княгини МАРИИ НИКОЛАЕВНЫ, хотя получающий ныне по воле НАШЕЙ силу законного, должна, однако же, оставаться без гласности, то ЕЯ ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЫСОЧЕСТВО обязывается каждый раз в случае беременности удаляться на время родов от столиц и других мест пребывания ИМПЕРАТОРСКОЙ Фамилии.
