В. А. Хомутов, заслуженный работник культуры из Тбилиси, пишет, что, будучи в Таллине, он посетил старое, «ныне уже закрытое и ставшее парком таллинское кладбище». И вдруг его внимание привлек «какой-то, явно нетипичный для этого кладбища, жалкий камень, едва поднявшийся над землею… Он так невыгодно „выделялся“ тут из всеобщего мрамора, гранита и лабрадора… „Игорь Васильевич Северянин 16.V.1887―20.XII.1941“, — прочитал я, не веря своим глазам… Мне кажется недопустимым и кощунственным, что над могилой некогда популярнейшего стихотворца, „короля поэтов“… нет до сих пор надгробия, достойного его имени». Читатель предлагает «соорудить на могиле поэта памятник, который он так заслужил». Очевидно, общий стиль кладбища так подействовал на Хомутова, что после роскошного памятника какому-нибудь купцу первой гильдии смущенный взгляд путешественника споткнулся о незаметный, скромный в размерах памятник поэту. А что же Хомутов ожидал увидеть — внушительный монумент, увенчанный короной (все-таки — «король поэтов»!)?! На могиле Игоря Северянина поставлен вертикальный надгробный камень — доломит с высеченным на нем именем поэта и строками из стихотворения. С 1973 года могила поэта значится в списке памятников культуры республиканского значения. За ней ухаживают. Возможно, земельный участок вокруг могилы мог бы быть оформлен с бо́льшим вкусом. Что же касается скромности памятного знака, то невольно вспоминается небольшой, благородной скромности памятник на могиле В. В. Вересаева, и черный камень на могиле М. А. Булгакова на Новодевичьем кладбище в Москве, и деревянные кресты на могилах В. Д. Поленова и его жены — в ограде, на холме, над Окой, и без каких-либо знаков и надписей — безымянная могила Льва Толстого в Ясной Поляне… Стихия жизни, линия той или иной судьбы выражают себя и в этом — расположении могил, пластике строений в некрополях, в преувеличении заслуг и в скромности, по-своему выражающей смысл и чувство великой Вселенной, наконец, в желании развеять свой прах над горами и над морем… Могучая многовековая зелень, синева неба — дремлющие «силы жизни». Склоняющееся, вечно зеленеющее древо. Нет ничего более противоречащего этому, чем камень-начальник, памятник-начальник… Произвол, выраженный в камне, деспотический памятник… А ведь и такое нередко назойливо выступает, беззвучно кричит в ограниченном пространстве тишайших улиц известных некрополей. Каменное воплощение все той же суеты и варварства. Строительство некрополей в больших городах, так же как и сами города, требуют не только скульпторов, но и высококвалифицированных, с развитым чувством прекрасного градостроителей специального профиля, архитекторов, ландшафтных архитекторов. Взаимосвязь между растущими городами и новозаложенными, так же как и старинными, закрытыми кладбищами — непростая, требующая от властей да и от всех нас в высшей степени деликатности. Чего греха таить, иной раз при самых благих намерениях как раз деликатности и культуры чувств нам не хватает. Казалось бы, — память павших в Великой Отечественной войне для каждого из наших современников священна. Однако в последнее время во множестве случаев ее увековечивают странным образом: возводят пушку, или многоствольный миномет, или танк на пьедестал. Добро бы в одном или двух исключительных случаях, а то ведь — во множестве. Зачем? Память-то человека, людей, справедливости мы увековечиваем, а не обожествляем оружие! Мало ли какие можно найти знаки — печали, света, патриотизма, гуманизма, наконец, — почему выбирается знак оружия, причем реального? Над этим стоит всем миром как следует поразмыслить…

Выражения той или иной культуры Памяти далеко не безразлично для духовного воспитания общества в целом (причем такого рода воспитание происходит незаметно, постоянно и занимает немалое место в нашей жизни). Мы, кажется, в нашей повседневной жизни все-таки забываем, что, кроме открытых и видимых всем, существуют невидимые, своего рода подземные реки Памяти. Никогда не забуду тот зимний день, когда мы, ученые и писатели, после заседания в Пушкинском доме пришли в Александро-Невскую лавру поклониться праху Василия Андреевича Жуковского накануне 200-летия со дня его рождения. Сквозил, кружился редкий снежок. Оратор был один — поэт, помнивший время Ленинградской блокады. Он снял шапку и произнес взволнованные слова во славу русской классической литературы. Слова — соединяющие время. Я скорее чувствовал, чем видел глаза молодых людей, стоящих рядом со мной и поодаль. Чувствовал волнение их душ. Рядом с могилой Жуковского — могилы Н. М. Карамзина, Ф. М. Достоевского. Чувство пронзительного родства объединяло нас. Можно ли такое забыть!..

Воспитание высоким строем культуры — великое воспитание. И облик кладбищ — часть нашей живой жизни. Отсюда такое беспокойство, такая тревога звучит в ряде писем, рассказывающих об утрате культурного облика некоторыми из нынешних кладбищ. Тот же С. Л. Щеглов из Тулы с возмущением говорит о «неписаных правах, которыми пользуется группа людей из числа обслуживающего кладбище персонала… Им, оказывается, непреложно нужна дополнительная (и весьма немалая) мзда за уже оплаченный печальный ритуал погребения да еще и несколько бутылок водки в придачу. Именно эти люди заменяют в общении с вами неуловимую и невидимую „администрацию“. Попробуйте не выполнить их требований! У них десятки способов оскорбить ваше чувство в этот скорбный день. Не найдется, например, веревок, чтобы опустить в могилу гроб (приходит на память: когда-то его опускали на холщовых полотенцах); лопаты, чтобы засыпать землей могилу. Ведь, как это ни прискорбно, большинство подвизающихся здесь с утра до вечера „на взводе“, под тяжким грузом перманентного похмелья».

Добавим к этому, что существующий так называемый «кладбищенский бизнес» — весьма распространенное явление и его необходимо искоренить самым решительным образом. Существует даже продажа мест, где были ранее захоронены останки других людей (вспомним случай с исчезновением надгробья и могилы Н. В. Успенского). Об этом надо сказать с полной откровенностью. Особо «ценными» считаются места, расположенные неподалеку от захоронений, отмеченных известными именами, часто посещаемых. В связи с этим произошел недавно примечательный случай. В одной из полемических статей было сказано, что «фанатические поклонники» В. Высоцкого в ажиотаже якобы затоптали могилу «майора Петрова», находящуюся неподалеку от могилы Высоцкого. В действительности же никакой могилы «майора Петрова» поблизости не существовало: она исчезла так же неожиданно, как и возникла (читатель А. Лапин, фотохудожник по профессии, прислал в редакцию две фотографии этого места, зафиксировавшие «таинственное исчезновение»). Несколько раньше на этом же месте «была» могила мифического «режиссера Петрова». Все это делалось, судя по всему, для того, чтобы повыгодней продать подходящему покупателю «видное место» для захоронения родственника. Историки-краеведы, досконально знающие историю Ваганьковского кладбища, доподлинно выявили эти и другие факты «кладбищенского бизнеса». Моссовет принял ряд мер против злоупотреблений и махинаций в этой сфере общественного бытия. Но не слишком ли мягкие приняты меры? И не слишком ли редко обращаемся мы к законам, охраняющим памятники культуры и стоящим на страже неприкосновенности памяти каждого умершего. Законы эти внесены в Конституцию СССР, но на практике еще не разработаны, не освоены и — по признанию краеведов — покамест являются «неработающими законами». Жизнь законам (даже принятым) дают сами люди, наполняя их повседневной жизненностью (или до времени закрывая на них глаза). В этом тоже кроется, на наш взгляд, одна из коренных проблем живой, действенной общественной культуры.

Итак, как мы видим, сохранить, а в ряде случаев восстановить облик некрополей — дело немалой значимости. На это выделяются государством и Обществом по охране памятников истории и культуры немалые средства. Но и здесь зачастую не выдерживается культура памяти, в том смысле, что нарушаются нормы и правила ведения реставрационных работ. Не учитывается характер существования камня во времени, нередко нарушается технология реставрации каменной скульптуры. Дорогостоящие (весьма выгодные для скульпторов-реставраторов) работы ведутся в первую очередь. Причем утраченные элементы возрождаются зачастую лишь по воле и фантазии реставратора, выполняются в новом камне — без достаточных скрупулезных исследований, без учета необходимых аналогий. Деньги уходят на дорогостоящие реконструктивные работы, а долгая сохранность памятников не осуществляется, постоянный уход за ними не ведется… Что и говорить, деньги расходуются, а процесс разрушения продолжается. Все это выявлено на примере ряда мемориалов, и даже такого известного, как Донской монастырь…