- Сырники готовы, их просто разогреть.

- Ты не успеешь собраться.

- Накрашусь в машине.

- А как же утренний душ?

- Ты сейчас что-то доказываешь мне или себе? – она улыбается, смотря на меня так, что я вообще не понимаю, откуда силы с ней спорить взялись.

- Ладно, так и быть, накрасишься в машине, – киваю и тут же подминаю ее под себя, стискиваю ее талию в своих лапах и начинаю целовать.

Да, заниматься с ней любовью по утрам – это волшебно. Быть с ней рядом – это самый большой и сильный наркотик, который я нашел себе в этой жизни. Но я и ночью ей сказал, и сегодня повторю: мы не решили проблему этим. Затрахать проблему нельзя, ее можно решить только словами через рот. Поэтому чуть позже, когда Таня отправляет тарелку с сырниками в микроволновку и ставит чайник, я ей напоминаю о том, зачем приезжал вообще по ее вчерашней версии.

- Мы должны были поговорить.

- Да, – удивительно, но она не соскакивает с темы. – Я думала обо всем, что ты сказал, и я согласна, что в произошедшем есть моя вина.

- Вот это прогресс, – не удержавшись, говорю это вслух.

- Но…

- Начинается.

- Ты тоже не прав.

- И в чем же?

- Ты говоришь, что я отношусь к тебе как к игрушке, или к верному псу, как ты вчера сказал. Но это не так.

- Да неужели? – я внаглую открываю холодильник, нахожу там колбасу, сыр, сам вытаскиваю нож из ящика для столовых приборов, беру доску и режу.

- Если я не смогла убедить тебя в этом, мне жаль.

- Не смогла.

- Ты можешь отвлечься от колбасы, когда я с тобой разговариваю?

Я смеюсь. Не думал, что она будет так нервничать во время этого разговора. Раз переживает, выходит, для нее это действительно важно, и я даже как-то успокаиваюсь. Микроволновка пищит, сообщая, что сырники разогрелись, и я продолжаю делать все самостоятельно: вынимаю блюдо, ставлю на стол, достаю нам тарелки, вилки, вытряхиваю батон из упаковки и начинаю раскладывать колбасу с сыром на бутерброды. Немного улыбаюсь, смотря, как это бесит Таньку.

- Садись завтракать, Алехина.

- Я тебе говорю о том, как я переживаю, что ты меня не понимаешь, а ты!

- Такие разговоры нельзя вести на голодный желудок, – не дожидаясь ее, усаживаюсь и наваливаю себе сразу три сырника. Ну а чего мелочиться? Если она сейчас закатит скандал, я хотя бы поем.

Но скандала не случается. Вздохнув и взяв себя в руки, Таня садится напротив меня и начинает нарезать сырник на мелкие кусочки.

- Давай я познакомлю тебя с мамой и папой, – выдает она.

- Что? Не, Танюх, если ты это делаешь просто ради галочки, не надо.

- Почему? Ты прав. Я знакома с твоими друзьями, с твоей семьей, а ты – только с моим бывшим. К сожалению.

- Не будешь потом жалеть, что показала меня маме?

- Леш! Прежде, чем предложить такое, я подумала. Не знаю, как делаешь ты, но я сначала думаю, а потом говорю.

- Я заметил.

- Ты хочешь познакомиться с ними?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Конечно, – у меня даже нет никаких сомнений по этому поводу.

- Хорошо. И еще: я не хотела делать наши отношения достоянием общественности не потому, что я стесняюсь тебя или считаю каким-то не таким, а потому, что огромное количество людей знало про нас со Стасом. И что они все могут говорить про меня? Вчера была с одним, сегодня с другим.

- А тебе не все равно? Тебя волнует чье-то левое мнение?

- Я уже разобралась с этим. Почти.

- Так почти или нет?

- Лёш. Я просто не хотела, чтобы кто-то говорил о нас плохо.

- Поздравляю. Ты добилась всего лишь того, что мы с твоим бывшим набили друг другу морды, посидели вместе в обязьяннике и набухались потом.

- Вы что сделали? Пили вместе? Ты вообще нормальный, Лёш?

Убираю пустые тарелки в раковину, достаю чашки, надрываю пакетики с чаем, напоминая себе, что не надо злиться на нее сейчас – конечно, ей не нравится слышать, что я бухал с Быстрицким. Таня ведь не знает, что ее министр-хуистр успел мне рассказать.

- Не волнуйся, мы не спорили за тебя и не обсуждали то, чего адекватные мужики о женщине говорить не будут.

- Зачем ты пошел пить с ним?

- Давай мы сейчас не будем это выяснять? Да, я злился на тебя, да, мне хотелось нажраться, а твой Стасик любезно предложил побыть моим собутыльником. И кстати, он не умеет пить – его тут же развозит. Я ему сказал, что люблю тебя, и меня никак не трахает мысль, что я младше, а ты из другого мира.

- Филиппов…

- Что? Что тебе не нравится в моих последних словах?

Только сейчас замечаю, что она ничего не съела. Так и проковырялась вилкой в тарелке.

- Тань, поешь давай. Тебе на работу идти скоро, не доводи себя до голодных обмороков, это никому не нужно.

- Мне жаль, что это все случилось в воскресенье. Жаль, что я позволила Стасу надеть это кольцо и что ты увидел меня с ним. Я ничего такого не хотела.

- Я верю.

- Ты же сам сказал, что не веришь мне больше.

- Мало ли что я пизданул сгоряча, Тань, ты слушай больше. Я просто хочу, чтобы ты не скрывала от меня херню, которая происходит, и это потом не выливалось в подобные проблемы. Я не говорил, что не верю тебе, я говорил о доверии в таких важных вещах, это не одно и то же. Ты просто пойми, что если мы вместе, то общими должны быть не только хорошие моменты, но и проблемы тоже, и не надо пытаться их скрывать от меня. И меня скрывать от мира тоже не надо. Думаешь, если я захочу гулять с тобой в центре города, я буду думать о том, что какие-нибудь твои знакомые нас увидят и будут осуждать? Или испугаюсь взять тебя за руку на людях, потому что когда-то это делал другой? Да ни фига подобного. Ты, главное, сама это пойми.

- Может, тебе просто нужна другая девушка, с которой не возникнет таких проблем?

Да что ж такое, ну твою мать! Я тут сижу, разжевываю ей то, что и так очевидно, а она умудряется вот это выдать… Другая мне нужна. Интересно, а ей самой нормально такое говорить?

- Тань, ты головой не ударялась за прошедшие три дня? Или кто тебя укусил, что у тебя такая мысль родилась? Вот придумала – и забудь. Сидит еще, сочиняет что-то, как будто энергию девать некуда. Никакая другая на хрен мне не сдалась, так что даже не думай о таком.

- Но со мной всегда будет сложно.

- Ну так и я уже не в детском саду, хотя ты иногда сомневаешься. Да, с тобой будет сложно. И тебе со мной будет сложно, потому что на взводе я могу сказать лишнего. Потому что я не похож на мужиков в галстуках из твоей тусовки и никогда таким не стану. Потому что у меня даже высшего образования нет, и вряд ли я когда-нибудь превращусь в министра…

- Мне не нужен министр, – перебивает меня, через стол дотягиваясь до моей руки и сжимая ее.

- Мы из разных миров. Это правда. Но мне давно на нее плевать, а тебе?

Она несколько раз кивает, но я вижу, что глаза блестят. Не заплачет при мне, но как же меня разрывает от этих слез ее. Ну чего рыдать сейчас, а? Каждый раз, когда я что-то хорошее говорю, она в слезы, это что за реакция?

- Ну чего ты опять реветь надумала, Алехина? – я поднимаюсь, обхожу стол и становлюсь за ее стулом, наклоняюсь и обнимаю.

- Я не знаю, Лёш, просто… ты говоришь все это так легко, так уверенно, а мне не верится, что именно так и может быть.

- Может. Не сомневайся.

- Я очень виновата перед тобой, – она произносит шепотом, и ей тяжело даются эти слова, хотя я точно знаю, она искренне их говорит.

- Давай забудем. Главное, чтобы какой-то подобной херни больше никогда не было, ладно?

Она кладет руки поверх моих, еще крепче прижимая меня к себе. Ничего не говорит, но, закрыв глаза, откидывает голову мне на грудь и растягивает губы в легкой улыбке. И я уже знаю точно – даже если сойду с ума, все равно уже никуда не уйду от нее.

Таня

На обед я сегодня вместе со всей пресс-службой отправилась в столовую, но долго не выдержала болтовню девчонок – доела и быстренько сбежала под предлогом, что у меня срочная задача, нужно идти заниматься ей. Когда поднимаюсь обратно на наш этаж, вспоминаю, что перед уходом не включила кондиционер.