- Я тебе не детка, Леша.

- Вот видишь, как сразу, Леша, Леша. Чего напряглась? Я же все равно буду называть тебя так, как хочу.

Запрокинув голову, выдыхаю дым куда-то в небо и на секунду прикрываю глаза. Это же все не со мной происходит, правда? Я не ухожу сама от одного из самых завидных женихов края. Я не косячу на работе и не получаю нагоняй от шефа. Я не курю с малолеткой с отвратительными манерами прямо на парковке за Правительством средь бела дня. Таня Алехина – это несгибаемая девушка, которая не боится работать с самыми сложными направлениями, тащит на себе огромное количество дел и успевает всегда и во всем.

Я… была такой. Еще вот буквально три дня назад. А сейчас я отчаянно вбираю в легкие никотин, лишь бы не расплакаться второй раз за сутки.

Хочу ответить ему, но не могу. Что-то внутри меня дрожит, шатается и вдруг резко ломается, и я уже чувствую, как противный ком подкатывает к горлу. Захожусь в приступе кашля, но это совершенно не от курения, а от того, что я душу в себе накатившие слезы и давлюсь ими. Не позволю мелкому смотреть на меня такую. Нет, ни за что.

- Тань, что с тобой?

- Все нормально, – выдавливаю слова как из соковыжималки с огромным трудом.

- Нет.

- Что нет?

- Да вижу, что ничего не в норме.

- Откуда синяк? – пытаюсь перевести тему.

- На работе случайно зацепило, так, ерунда. Ты зубы только мне не заговаривай, в чем дело?

- А как ты думаешь сам, а, Филиппов? Я вчера бросила мужчину, с которым была четыре года, а сегодня начала творить дичь на работе и теперь рискую вылететь оттуда при первом же новом косяке.

- Если ты меня позвала, чтобы поныть, как тебе жалко было бросать своего деда, я поехал отсюда на хер.

- Ну и проваливай.

- Уверена?

- Да.

Вижу, как у него глаза потемнели из-за зрачков, которые расползлись на всю радужку. Только никуда он не уезжает, а продолжает стоять и смотреть на меня, нервно крутящую в пальцах теплый окурок.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Да выкинь ты это, – отняв у меня остатки сегодняшнего срыва, кидает в ближайшую мусорку и чуть ли не насильно усаживает обратно в машину, а уже через пятнадцать секунд оказывается на своем месте. – Жвачки нет, сорян, не успел купить новую пачку.

- Переживу.

- Тань, ты блять как маленькая, честное слово. Ну поорал начальник, и что, сразу в слезы? Он же забудет через пять минут и дальше пойдет, а ты полдня убиваешься.

- Может, тебе плевать на свою работу, а мне нет!

- С чего ты взяла, что мне плевать на нее? Ах да, я не работаю в Правительстве, ну простите, рожей не вышел! Зато я пашу как проклятый на двух работах с утра до глубокой ночи и не выдумываю всякую хрень.

- А я выдумываю? Ты не понимаешь, что для меня эта карьера – вся моя жизнь?

- Херовая жизнь, Танюш, когда она вся состоит из карьеры.

Он прибивает меня этой фразой. Чувствую себя совсем никчемной. Женщиной, которая только и умеет, что писать пресс-релизы и руководить толпой журналистов на съемке. А он, этот дурацкий малолетка, который еще курил в школьном туалете, когда я уже начала работать, понимает больше меня. И этим он невероятно бесит. Он вообще в любой ситуации понимает больше меня. Не догоняю, как? Как такое возможно?

- Выходит, херовая, – соглашаюсь, всем своим видом показывая, что он не оставил мне вариантов.

- Не жалей о людях, которые ничего не сделали для тебя.

- Но ведь это не так.

- Тогда ты бы от него не ушла. А ты ушла.

- Только не думай, пожалуйста, что я ушла после двух совершенно незабываемых поцелуев с тобой.

- Заметь, это сказала ты, – он улыбается, приподняв только уголки губ до легких морщинок на щеках. Это забавно – он еще так молод, а у него уже эти морщинки от улыбки. Да и сама улыбка, конечно, космическая какая-то, я бы за такие идеальные зубы отдала все на свете.

- Не слушай, что я говорю.

- Разве я за этим приехал? – когда Фил это произносит, я замечаю, что он даже смотрит как-то по-другому. Словно на моем лице что-то изменилось.

- Что?

- О чем ты? – вопросительно выгибает свою выбритую бровь.

- Ты так смотришь на меня.

- Я всегда так на тебя смотрю, если ты еще не поняла.

- Почему?

- Тань, из нас двоих точно ты старше? Тупишь как в детском саду.

- Ну давай, поумничай еще тут…

Договорить он не дает. Потому что мы целуемся. Снова.

И снова без спроса, он просто наклоняется, забирается пальцами под волосы, грубовато сжимая шею, и начинает целовать. И опять по-другому! Если в прошлый раз все это походило на яростное завоевание крепости, то сейчас он медленно, просто миллиметр за миллиметром заставляет крепость сдаться самостоятельно без осады.

Я же не скучала по его этим табачным поцелуям…

Нет, нет и еще раз нет. Может, он и неплохой пацан, я не знаю, но он же точно не подходит мне…

Он… Да он просто нифига не спрашивает, что мне подходит, а что нет. Мне кажется, я уже вся пропитана им, просто насквозь. Его запахом, его табаком, вкусом его поцелуев, его наглостью и таким простым отношением к этой жизни, не требующим серьезного глубокого анализа. Живет так, как чувствует. Делает то, что в голову взбредет. Говорит все, что пришло на ум.

Я всегда считала, что самое главное – взвешивать свои слова и поступки, а Фил на эту мудрость забил, очевидно, с самого детства. Ему вообще параллельно до чужой мудрости, у этого малолетки она своя.

И я продолжаю целоваться с ним, хотя привела уже сто доводов против этого.

Ну не подходим мы друг другу. Ну нет же! Это просто глупость. Мне сейчас больно, и он забирает мою боль. Он – максималист, а я всегда все просчитываю и боюсь допустить малейшую ошибку. Его рабочий инструмент – руки, у меня – мозг. Я не люблю таких, как он. А Фил наверняка терпеть не может таких избалованных жизнью девушек, как я.

Совпадение ноль процентов.

А я растекусь сейчас расплавленным пломбиром от этих пальцев на моей шее и языка, который иступленно облизывает мои губы. Может, просто желание? Физиология, о которой так любит затирать Алена? Тем более, он же молодой-горячий, как принято думать.

Дура, Тань, ты дура. Включи уже голову!

- Фил, Фил, Фил, стоп!

- Сейчас-то почему стоп? – он совершенно не понимает, почему я его остановила.

Отталкиваю его от себя и вижу абсолютно опьяневший взгляд, как и тогда, в переулке. Да, его тоже развозит не меньше, чем меня.

- Так… неправильно.

- Почему?

- Потому что… Ты сам понимаешь.

- Да не понимаю! Ни хера не понимаю я, Тань.

- Ты же знаешь, что все равно конец у этой истории только один. Мы с тобой все равно не подходим друг другу.

- Да бред это! – Фил теперь держит мои плечи, не позволяя отвоевать больше ни миллиметра свободного пространства. – Это ты себе вбила в голову и твердишь одно и то же. Запомни, Тань, я тебе все равно докажу обратное, чего бы мне это не стоило.

- Мне нужно идти.

- Иди. Но это уже ничего не изменит. Ты услышала меня? Я все равно тебе все докажу.

Фил

- Как делишки? – Гер натягивает кепку на самое лицо, хотя солнце давно зашло уже. Вечер, я сегодня не работаю в «Престиже». Мы с Шацким встречаемся чисто поболтать и пожрать.

- Сойдет.

Мать мне говорила, чтобы не портил желудок с молодости и не ел хрень из фаст-фуда. Лучше дома картошку сварить, чем тут травиться, но... Сегодня для этого я слишком ленив. Когда приеду, закину вещи в стиралку, дождусь, чтобы развесить свое шмотье, и на хрен лягу спать.

- Сколько часов в день ты спишь? – читая мои мысли, спрашивает Герман. – Блин, хреновы голуби, это моя булка!

Да, у летних площадок есть большой минус, и это наглые голуби.

- Четыре. Пять. Как получится.

- Пиздец, брат. Ты так себя угробишь еще до тридцати.

- Меня в «Престиже» повысили, перевели на хостес.