Шу-сян сказал [Хань Сюань-цзы]: “Вина трех плутов одинакова, прошу убить оставшегося в живых[1730] и выставить для всеобщего обозрения их трупы!”

Хань Сюань-цзы спросил: “Почему вы так говорите?” Шу-сян ответил: “Фу[1731] продал судебное решение, Юн-цзы купил его за дочь, а Син-хоу, не занимая соответствующей должности, присвоил связанные с ней права. Таким образом, один из них нечестно продал справедливые законы владения, другой порвал с родственными чувствами, добиваясь, чтобы его признали правым, и третий, не будучи начальником приказа, ведающего наказаниями, самовольно совершил убийство и их вина одинакова”.

Услышав об этом [разговоре], Син-хоу бежал, после чего в совершении преступления были обвинены члены его семьи, а трупы Шу-юя и Юн-цзы были выставлены на базарной площади для всеобщего обозрения.

Чжунхан Му-цзы[1733] напал во главе войск на дисцев[1734] и окружил город Гу[1735]. Некоторые из гусцев просили разрешения поднять в городе мятеж[1736], но Му-цзы не согласился с этой просьбой. Тогда военные чиновники сказали ему: “Представляется возможность, не утомляя войска, занять город, почему же вы не делаете этого?”

Му-цзы ответил: “Это противоречит правилам поведения, которые следует соблюдать, служа правителю. Лица, которые хотят сдать город и изъявить покорность, непременно потребуют от меня предоставления выгод[1737]. Однако нет большего предательства, чем, получив приказ оборонять город, изменить своему правителю. Награждать добрых и карать предателей — закон для владения. Согласиться на просьбу гусцев, но не предоставить выгод, значит подорвать к себе доверие, а предоставить выгоды — значит наградить величайших предателей. Наградив предателей, предоставив им высокое жалованье, что станешь делать с добрыми? И еще: дисцы, которые ненавидят своего правителя, хотят сдать город и изъявить покорность, чтобы добиться осуществления своих желаний, но разве не найдутся такие же и в Цзинь? Таким образом, на примере города Гу я научу население наших пограничных окраин измене. Слуга правителя наступает в зависимости от имеющихся сил, и если не может наступать, отступает, но не подкупает изменников, стремясь к собственному покою”.

[Сказав так, Му-цзы] приказал военным чиновникам прокричать защитникам города, чтобы они приняли меры предосторожности, ибо предстоит штурм. Не успели воины подняться на стены, как город Гу сдался.

Одержав победу, Чжунхан Бо[1738] возратился обратно вместе с правителем Гу, Юаньчжи, приказав гусцам вернуться к своим занятиям и разрешив сопровождать его только чиновникам. Однако слуга правителя города Гу, по имени Сушали, вместе с женой и детьми последовал за Юаньчжи, а когда военные чиновники схватили его, отказался вернуться к своим занятиям, сказав: “Я служу правителю, а не земле, поэтому и называюсь слугой правителя. Разве меня называют слугой земли? Теперь, когда мой правитель фактически переехал в другое место, разве я могу жить в Гу?”

Му-цзы вызвал Сушали и сказал: “В Гу [новый] правитель, служите ему от всего сердца, а я определю для вас жалованье и титул”. Сушали ответил: “Я приносил подношения дискому правителю города Гу, но не приносил подношений цзиньскому правителю города Гу. Как я слышал, приносящий подношения является слугой и не должен изменять правителю. Имена приносящих подношения записываются на бамбуковых табличках, и они умирают за правителя — таков древний закон. В этом случае правитель носит славное имя, [говорящее об умении подчинять себе других], а слуги не изменяют правителю. А когда слуги осмеливаются действовать в личных интересах, только затрудняя начальника приказа, ведающего наказаниями, это нарушение старых законов, и что тогда можно ожидать, кроме неожиданных бедствий?”

[Растроганный] Му-цзы со вздохом сказал приближенным:

“Как я должен совершенствоваться в добродетели, чтобы приобрести подобного слугу!” — после чего разрешил Сушали следовать за Юаньчжи. Во время доклада о достигнутых успехах Му-цзы рассказал Цин-гуну о Сушали, и тот, дав правителю города Гу пахотные земли в Хэине, назначил Сушали его помощником.

Во время дружественного визита в Лу Фань Сянь-цзы[1739] спросил о горах Цзюйшань и Аошань[1740]. Лусцы ответили, наименовав горы по названию сянов[1741], в которых они находились. Сянь-цзы спросил: “Разве они не называются горами Цзюйшань и Аошань?” Лусцы ответили: “Названия гор табуированы, так как обозначающие их иероглифы входят в имена Сянь-гуна и У-гуна[1742]”.

Вернувшись обратно, Сянь-цзы предостерег всех, кого он знал: “Людям нельзя не учиться. Я ездил в Лу, где назвал горы именами, которые считаются табуированными, чем навлек на себя насмешки. Так получилось только из-за того, что я не учился. Учение для человека можно сравнить с ветвями и листьями на дереве. Ветви и листья на дереве дают человеку укрытие, так что же говорить об учениях, созданных благородными мужами!”

Дун Шу[1743] хотел жениться на дочери Фаня[1744]. Шу-сян сказал: “Род Фань богат, не лучше ли остановить сватовство?” Дун Шу ответил: “Я хочу связать себя узами брака, чтобы иметь поддержку”.

Однажды Дун Ци[1745] пожаловалась Фань Сянь-цзы: “Дун Шу относится ко мне непочтительно”. Сянь-цзы схватил Дун Шу и привязал к ясеню, росшему во дворе. Мимо проходил Шу-сян. Дун-Шу обратился к нему: “Почему бы вам не попросить за меня!” Шу-сян ответил: “Вы добивались связать себя узами, вас связали, добивались поддержки и получили поддержку, т. е. добились того, чего хотели, зачем же еще просить за вас?”

Чжао Цзянь-цзы[1746] спросил: “У луского Мэн Сянь-цзы[1747] пять сильных охранников, а у меня ни одного. Почему?” Шу-сян ответил: “Потому, что вы не хотите. Если бы вы захотели, я, Си, готов бороться с вашими врагами!”

У жителей Гэнъяна[1749] возникла тяжба; опасаясь неудачи, они обратились за помощью к Вэй Сянь-цзы[1750], принеся ему подарки. Вэй Сянь-цзы вознамерился согласиться.

Янь Мо[1751] сказал Шу Куаню[1752]: “Не убедить ли нам его [отказаться от подарков]?! Наш господин прославился среди чжухоу как не принимающий подарков, поэтому если сейчас он примет подарки от жителей Гэнъяна, то уронит [свои добродетели], чего нельзя допускать”.

Оба отправились на прием [к Вэй Сянь-цзы] и не уходили из его дома. Сянь-цзы, собравшись поесть, спросил, кто во дворе. Ему ответили: “Во дворе находятся Янь Мин и Шу Бао”. Вэй Сянь-цзы вызвал их и предложил откушать вместе. Во время еды гости три раза вздохнули. Насытившись, Сянь-цзы спросил: “Люди говорят: “Только за едой можно забыть печаль”, но пока мы ели, вы три раза вздохнули, в чем дело?”