Вэнь-гун спросил: “А как быть со старадающими одним из восьми видов болезней?”[1424] Сюйчэнь ответил: “Они следующим образом используются начальниками чиновников: горбатые бьют в колокола, люди с куриной грудью носят на голове яшмовые била[1425], недоростки ходят по древкам алебард[1426], слепые совершенствуются в звуках музыки[1427], глухие следят за огнем[1428], а глупые, немые и карлики, которых начальники чиновников не могут использовать иначе, заселяют отдаленные земли. Обучение приносит пользу в зависимости от состояния тела, и здесь есть сходство с рекой: река имеет исток, но становится большой только после того, как вберет в себя притоки”.

Через два года после вступления на престол Вэнь-гун хотел использовать народ [в карательных походах]. Цзы-фань сказал: “Народ не знает долга, почему бы вам не вернуть на престол Сына Неба, чтобы показать пример подчинения долгу?”[1429]. Вэнь-гун вернул Сян-вана в Чжоу.

Вэнь-гун спросил: “А теперь можно?” Цзы-фань ответил: “Народ не знает доверия, почему бы вам не напасть на город Юань, чтобы показать пример доверия”[1430]. Вэнь-гун напал на город Юань.

Вэнь-гун спросил: “А теперь можно?” Цзы-фань ответил: “Народ не знает правил поведения, почему бы вам не устроить большую весеннюю охоту, не подготовить войска и не показать пример уважения к правилам поведения?”[1431] Вэнь-гун устроил большую весеннюю охоту в Бэйлу[1432] и создал три армии, поставив во главе средней армии Ци Ху, поручил ему важнейшие вопросы управления владением, а Ци Чжэня[1433] назначил его помощником.

Цзы-фань сказал: “Теперь можно!”, после чего Вэнь-гун напал на владение Цао и Вэй, изгнал [чуский] гарнизон из города Гу[1434], снял осаду со столицы владения Сун, разбил чуские войска при Чэнпу и стал после этого гегемоном среди чжухоу.

Цзю-цзи, выехавший в качестве посла, остановился на ночлег в окрестностях города Цзи[1436]. [В это время] Цзи Цюэ[1437] полол в поле сорняки, а его жена принесла ему еду. Супруги держались почтительно и относились друг к другу как к гостю. [Когда удивленный Цзю-цзи] подошел и спросил, кто он, оказалось, что это сын Цзи Жуя.

Цзю-цзи вернулся вместе с Цзи Цюэ и после доклада о результатах поездки рекомендовал его, сказав: “Я нашел мудрого человека, о чем осмеливаюсь доложить”. Вэнь-гун спросил:

“Его отец совершил преступление[1438], можно ли использовать его на службе?” Цзю-цзи ответил: “Он лучший среди мужей владения, перечеркните совершенный ранее дурной поступок. Если говорить о наказаниях, то некогда Шунь казнил Гуня, а если говорить о выдвижениях, то [он] возвысил Юя[1439]. Ныне, как вы слышали, циский Хуань-гун лично выдвинул Гуань Цзин-цзы, который по отношению к нему был злодеем”[1440].

Вэнь-гун спросил: “Откуда известно, что он мудр?” Цзю-цзи ответил: “Я видел, что он не забывает о почтительности, а ведь почтительность указывает на уважение к добродетели. Если заниматься делами, сохраняя уважение к добродетели, разве в чем-либо может быть неудача!”

Вэнь-гун встретился с Цзи Цюэ и назначил его на пост дафу нижней армии.

Ян Чу-фу выехал во владение Вэй[1442], а на обратном пути, проезжая через город Нин[1443], остановился на ночлег на постоялом дворе, принадлежащем Ину, уроженцу города Нин. Ин сказал своей жене: “Я давно искал благородного мужа, но только сейчас нашел его”, после чего собрался в путь и последовал за Ян Чу-фу. Дорогой Ян Чу-фу вступил в разговор с Ином, и тот, доехав с ним до горы [Вэньшань][1444], вернулся обратно.

Жена Ина сказала: “Вы нашли того, кого искали, но не поехали за ним, уж не затосковали ли по родным местам?”. Ин ответил: “Я судил по внешности Ян Чу-фу и полюбил его, но услышав речи, возненавидел. Ведь внешность — цветок, украшающий внутренние чувства, а речь — главное для внешности[1445]. Чувства рождаются в теле [человека] и формируются в сердце, а слова украшают тело. Слова, украшающие тело, выходят наружу, причем между внешностью, чувствами и словами должно быть единство, и только тогда можно действовать. Когда же это единство распадается, образуются трещины, [приводящие к неудачам].

Внешность Ян Чу-фу совершенна, но его речи бедны, а значит, внешность фальшива. Если внутренние чувства несовершенны, а внешность искусственна, она в конце концов вступает в противоречие с чувствами, и в результате чувства заменяются внешностью. Если внутренние чувства и внешность соответствуют друг другу, но слова противоречат им, это значит, что в словах — пренебрежение доверием, которое они должны вызывать. Ведь слова служат для возбуждения доверия, поэтому к ним следует относиться как к крючку для натягивания самострела и произносить только после долгого обдумывания. Разве словами можно пренебрегать!

Судя по внутренним чувствам Ян Чу-фу, он дальновиден и, пользуясь этим, прикрывает совершенной внешностью внутренние недостатки. Кроме того, он тверд и высоко ставит свои способности. Однако он не опирается на основу[1446] и нарушает права других, а это копит против него недовольство. Я испугался, что, не получив еще от Ян Чу-фу никакой выгоды, попаду в ожидающую его беду, а поэтому и покинул его”.

Через год произошла смута, поднятая Цзя-цзи[1447], во время которой Ян Чу-фу был убит.

Чжао Сюань-цзы[1448] рекомендовал Лин-гуну[1449] Хань Сянь-цзы[1450], и тот был назначен на должность начальника военного приказа. В битве при Хэцюй[1451] Чжао Мэн[1452] [умышленно] послал человека нарушить колесницей ряды войск. Хань Сянь-цзы схватил этого человека и казнил его. Все воины стали говорить: “Хань Цюэ[1453], несомненно, не кончит жизнь хорошей смертью. Утром покровитель возвысил его, а вечером он казнил человека, управлявшего колесницей его покровителя. Кто же даст ему жить спокойно?”

Чжао Сюань-цзы вызвал [Хань Цюэ], встретил его с соблюдением принятых правил поведения и сказал: “Я слышал, что служащий правителю руководствуется долгом, но не сближается с другими, исходя из личных интересов. Когда преданный правителю и пользующийся его доверием выдвигает человека, руководствуясь долгом, это свидетельствует о соблюдении долга, когда же он выдвигает кого-нибудь, исходя из собственных интересов, это указывает на сближение с другими на основе личных интересов. В военных делах не допускается нарушения приказов; если же нарушения случаются, но их не скрывают, [а наказывают виновных], — это и есть проявление долга. Я рекомендовал вас правителю, но опасался, что вы не справитесь с должностью. Поскольку я выдвинул вас, то не справься вы с должностью, это было бы лучшим примером моего сближения с другим на основе личных интересов. Если бы я, служа правителю, стремился к сближению с другими, как мог бы заниматься делами управления владением?! Поэтому в эпизоде с колесницей я испытывал вас, старайтесь [всегда] действовать так же! Если вы будете и дальше идти по этому пути, кто, кроме вас, будет надзирать за владением Цзинь и руководить им?”