Мать Гунфу Вэнь-бо была женой брата его деда Цзи Кан-цзы.

[Однажды], когда Цзи Кан-цзы пришел навестить ее, она раскрыла ворота, ведущие в переднее помещение, и стала беседовать с ним, но ни один из них не переступил порога ворот[813].

Когда [мать Гунфу Вэнь-бо] совершала жертвоприношение Дао-цзы[814], Кан-цзы участвовал в нем, но она не приняла от него ответную чашу с вином[815], а когда столик для жертвоприношений был убран, она не ела вместе с ним. [Затем], поскольку не оказалось нужного количества лиц, ведавших церемониями, она не участвовала в жертвоприношении[816], а с угощения после жертвоприношения ушла, не наевшись досыта[817].

Чжун-ни, услышав об этом, нашел, что она соблюдает различие в правилах поведения для мужчин и женщин.

Мать Гунфу Вэнь-бо хотела женить Вэнь-бо, в связи с чем устроила для его старого слуги, ведавшего церемониями, угощение, на котором пропела третью строфу из песни “Зеленая одежда”[818]. Старый слуга попросил гадателя на черепашьих панцирях погадать, из какого рода лучше всего взять жену.

Музыкант Хай, услышав об этом, воскликнул: “Прекрасно! Во время угощения, на котором присутствовали мужчины и женщины, она не обращалась к слуге, ведающему церемониями, а думая о делах рода, не прошла мимо слуги, который ведает церемониями. Думая [о делах рода], она не нарушила правил поведения и тонким намеком ясно выразила свое желание. Стихи помогают установлению единства в мыслях, а песни служат для исполнения стихов, [во время которого это единство выражается]. Ныне она стихами выразила желание женить [Вэнь-бо], а в песне воспела это желание, что соответствует правилам поведения”[819].

После смерти Гунфу Вэнь-бо его мать предупредила наложниц: “Я слышала, что когда [мужчина] любит обитательниц внутренних покоев, они [после его смерти] лишают себя жизни, а когда он любит чиновников, живущих вне его дома, они лишают себя жизни [после его смерти]. Мой сын умер в молодом возрасте, и мне ненавистна мысль, что о нем может распространиться слава, будто он любил обитательниц внутренних покоев. Тех из вас, кто будет униженно приносить жертвы покойному, прошу не принимать скорбного вида, не захлебываться от слез, не бить себя в грудь, не делать печального лица, [во время траура] сократить, а не увеличивать количество траурных одежд, следовать установленным правилам поведения и держаться спокойно, ибо все это ярко прославит [добродетели] моего сына”.

Услышав об этом, Чжун-ни воскликнул: “Мудрость девушки не сравнить с мудростью женщины, а мудрость отрока — с мудростью взрослого мужчины! Женщина из рода Гунфу мудра, как взрослый мужчина, она хочет прославить прекрасные добродетели своего сына!”

Мать Гунфу Вэнь-бо утром оплакивала [мужа], Му-бо, а вечером оплакивала [сына], Вэнь-бо.

Услышав об этом, Чжун-ни воскликнул: “О женщине из рода Цзи можно сказать, что она знает правила поведения. Она любит [мужа и сына], но не выражает личных чувств и делает различие между высшими и низшими”.

Войска владения У напали на владение Юэ[820], разрушили город на горе Куайцзи[821] и захватили в нем кость, один сустав которой занимал целую повозку. Правитель владения У[822] отправил [в Лу] посла для укрепления дружественных отношений, которому велел спросить у Чжун-ни о костях, но предупредил:

“Не говорите, что это мой приказ”.

[Прибыв в Лу], посол стал раздавать дафу подарки, и, когда очередь дошла до Чжул-ни, Чжун-ни поднес ему чашу вина. Когда столик [с вином] был убран[823] и началось пиршество, прибывший гость, держа в руках [взятую с блюда] кость, задал вопрос: “Позвольте спросить, у кого самые большие кости?”

Чжун-ни ответил: “Я, Цю, слышал, что в прошлом, когда Юй собирал всех духов на горе Куайцзи, Фанфэн[824] явился позже других, за что Юй убил его и выставил его труп для всеобщего обозрения. Каждый сустав его костей занимал целую повозку, эти-то кости и есть самые большие”.

Прибывший гость спросил: “Кто [из собранных Юем духов] — дух, охраняющий владение?” Чжун-ни ответил: “Духи гор и рек способны установить порядок в Поднебесной[825], и они являются духами, охраняющими владение, в то время как алтарь для жертвоприношений духам земли и зерна охраняют гуны и хоу, которые подчиняются вану”.

Прибывший гость спросил: “Что охраняет Фанфэн?” Чжун-ни ответил: “[Фанфэн], правитель владения Ванман, охраняет горы Фэн и Юй[826] и носит фамилию Ци. При [династиях] Юй, Ся и Шан это было владение Ванман, при династии Чжоу — владение чандисцев, а ныне здесь живет народ высокого роста”.

Прибывший гость спросил: “До каких размеров может вырасти человек?” Чжун-ни ответил: “Люди владения Цзяояо вырастают до трех чи, и это самый низкий рост. Высокие народы выше их не более чем в десять раз, и это предел роста”.

Когда Чжун-ни находился во владении Чэнь, [на дерево, росшее] во дворе правителя Чэнь, опустился сокол и тотчас упал замертво. Его тело было пронзено стрелой из красного терновника. Длина каменного наконечника стрелы равнялась одному чи и восьми цуням. Хуэй-гун, правитель владения Чэнь, послал человека с соколом в дом Чжун-ни спросить, откуда он прилетел.

Чжун-ни сказал: “Сокол прилетел издалека. Это стрела сушеней. В прошлом, после победы над династией Шан, У-ван установил отношения с девятью владениями восточных и[827] и со ста владениями южных маней, приказав каждому из них приносить в дань предметы, производимые в их землях, дабы не забывали они своих занятий. В связи с этим сушени стали приносить в качестве дани стрелы из красного терновника с каменными наконечниками. Длина наконечника равнялась одному чи и восьми цуням. Покойный ван хотел прекрасными добродетелями привлечь к себе далеко живущих, чтобы показать последующим поколениям пример, на который они всегда могли бы равняться. Поэтому У-ван вырезал на конце стрелы надпись “стрела, поднесенная в дань сушенями”. Он подарил стрелу Да-цзи, выдал ее замуж за юйского Ху-гуна[828] и пожаловал ему земли владения Чэнь.

В древности чжухоу, принадлежавшим к роду правителя, жаловали яшму, чтобы подчеркнуть родственные отношения, а чжухоу, не принадлежавшим к роду правителя, жаловали предметы дани, поставляемые далекими землями, чтобы они не забывали о службе вану[829]. Поэтому правителю владения Чэнь и была пожалована стрела, поднесенная в дань сушенями. Если правитель прикажет чиновникам поискать в старых кладовых. они смогут найти эту стрелу”.

Когда правитель приказал поискать, был найден металлический ящик (в котором лежала стрела), и все оказалось так, как говорил Чжун-ни.

Когда циский [дафу] Люйцю[830] прибыл [в Лу] для установления дружественных отношений[831], Цзы-фу Цзин-бо[832] предостерег распорядителя: “Допустишь промах, прояви почтительность”.