Этот список можно было бы продолжить. Кроме того, в 1410 г. был обнародован манифест, официально запрещающий чиновникам 4-го ранга и выше заниматься торговлей [23, цз. 109, 1403]. Но главное здесь не в количестве имен и не в методах, а в том, что правительство неизменно отрицательно реагировало на торговую деятельность представителей феодального класса. Это являет разительный контраст с реакцией двора на спорные дела по поводу коммерческой деятельности торгового сословия, перечисленные выше. Отсюда следует, что правительство Чжу Ди в своей торговой политике пыталось четко соблюсти рамки сословности. Ущемление финансовых интересов феодалов в этой области диктовалось соображениями дальнего прицела: не допустить размывания феодальных слоев в результате обращения к торгово-предпринимательской деятельности и удержать высокий социальный престиж правящего класса, поскольку торговля теоретически относилась к «низким» занятиям.
Внутренняя торговая политика правительства Чжу Ди своеобразно преломлялась в его отношении к внешней торговле. Императорский двор проявлял определенную заинтересованность в развитии внешнеторговых связей. Одно из высказываний Чжу Ди, относящееся к марту 1405 г., свидетельствует о понимании им тех выгод, которые приносила внешняя торговля: «У пограничных застав устраивают рынки для обоюдной торговли [с иноземцами], чтобы получать от нее средства, [расходуемые] на нужды государства, [за счет] приезжающих издалека людей. Следует разрешить это» [23, цз. 39, 658]. Средства от торговли с материковыми соседними народами использовались, Например, для содержания пограничных войск. В «Мин ши» записано: «В начале [династии] Мин на востоке [страны] были рынки, [где торговали] лошадьми, на западе — [где торговали] чаем. Эти [рынки] использовались для покрытия расходов на [содержание] военных гарнизонов в пограничных провинциях» [29, цз. 81, 7270 (2)]. В данном случае подразумевается практиковавшийся в Китае обмен чая на зарубежных коней. Ведение торговли в заморских странах и поощрение прибытия в Китай купцов из далеких стран составляло одну из целей многократных экспедиций китайского флота под руководством Чжэн Хэ, начатых в 1405 г. (см. подробнее: [45, 64, 175}).
Однако, развивая внешнюю торговлю, центральная власть стремилась монополизировать ее, направить в русло государственной торговли, осуществлявшейся представителями властей на казенные средства. Для контроля над ней были созданы специальные учреждения. В августе 1403 г. в Нинбо (Чжэцзян), Фучжоу (Фуцзянь) и Гуанчжоу (Гуандун) были организованы управления торговых кораблей (шибосы) [23, цз. 13, 909; 29, цз. 81, 7270 (3)]. Несколько позже аналогичные управления были учреждены в оккупированном китайцами Вьетнаме и в Юньнани (хотя последняя не имела выхода к морю, она служила одним из путей сухопутной торговли с Индией и другими странами Южной Азии) [23, цз. 81, 7270 (3)]. В 1404 г. было декретировано открытие первого рынка по продаже лошадей в Ляодуне [33, цз. 5, 64]. В 1406 г. здесь был открыт второй такой же рынок. Несколько позже появился и третий, ибо «Мин ши» говорит о существовании в первой четверти XV в. трех рынков по продаже лошадей [29, цз. 81, 7270 (3)]. В 1412 г. в Шэньси организовали две таможни для торговли с иноземцами, именовавшиеся весьма своеобразно, принимая в расчет континентальное расположение этой провинции, — таможнями Восточного и Западного океанов [23, цз. 124, 1558]. Чайные рынки, о которых упоминается в «Мин ши», находились в Сычуани.
Управления торговых кораблей занимались посреднической торговлей с приезжими иноземцами от имени казны, следили за сбором торгового налога и выдавали лицензии на торговлю иноземцев в Китае[55]. Но конные торги и чайные рынки занимались главным образом приобретением лошадей, дефицитных в Китае (см. подробнее: [87]). Заинтересованное в привлечении иноземцев в страну, как из-за торговых выгод, так и главным образом из-за приобретения политического престижа, ибо их прибытие в Китай официально трактовалось здесь как выражение покорности и уважения китайскому трону, правительство Чжу Ди в порядке стимула допускало их частную торговлю на своей территории[56]. В «Мин ши» по этому поводу записано: «Всем заморским странам, присылавшим дань[57], разрешалось кроме этого привозить местные товары и торговать ими в Китае» [29, цз. 81, 7270 (2) — (3)]. Иноземные послы, сопровождавшие их члены миссий и купцы широко пользовались предоставленной им возможностью.
Стремясь привлечь иноземцев в Китай, императорский двор был склонен смотреть сквозь пальцы на различные нарушения китайских законоположении о торговле, совершавшиеся прибывавшими иноземцами во время их частных коммерческих операций. Например, в январе 1404 г. двору доложили, что некоторые из них ведут недозволенную торговлю до входа в морские порты, т. е. избегая всякого контроля. Но император ответил, что применение наказаний за это может породить недоверие у иноземцев. «Поскольку будет недоверие, — продолжал он, — то впоследствии дороги [для торговцев] к нам могут [оказаться] заказанными» [23, цз. 26, 478]. И дело было оставлено без последствий. Сходные инциденты неоднократно возникали в первой четверти XV в., и правительство чаще всего проявляло здесь терпимость.
В этом же плане можно расценивать нежелание двора ограничивать иноземную торговлю в Китае излишним налогообложением. Император отмечал: «Ныне иноземцы, следуя хорошему примеру, прибывают к нам издалека. Что мы получим, посягая на их прибыли? А убыток и ущерб великому престижу большой» [29, цз. 81, 7270 (3)]. Отмеченное попустительство интересам иноземцев в Китае привело к тому, что к лету 1412 г. создалось положение, обрисованное в источниках следующим образом: «Ныне даже иностранцам, едущим на аудиенцию ко двору, не запрещается торговать с народом» [23, цз. 129, 1597]. С точки зрения ортодоксальной идеологии это должно было выглядеть как нечто близкое к падению.
Однако, идя навстречу интересам иноземной торговли в Китае, правительство Чжу Ди пыталось всячески ограничить торговое предпринимательство своих подданных за рубежом. В начале XV в. существовал запрет на частный выезд китайцев за границы империи. Начало этой политики было положено еще при Чжу Юань-чжане. Она вошла в историю под названием политики «морского запрета», однако распространялась и на сухопутные границы. В «Да Мин люй» была включена статья «Об уходе за границу частным образом и запрете выходить в море», грозившая китайским торговцам, покидающим пределы империи, конфискацией их товаров, транспортных средств и наказанием батогами [18, 206–21а; 45, 171–172]. С 1371 г. шесть раз издавались указы, в той или иной форме запрещавшие уход китайцев в море для ведения частной внешней торговли [см. подробнее: 45, 168–173]. Запрет был в 1401 г. подтвержден и правительством Чжу Юнь-вэня [232, 52]. Правительство Чжу Ди также подтвердило его в первые же дни после своего прихода к власти — 30 июля 1402 г. [23, цз. 10 (I), 149]. Однако в еще более резкой форме он был выражен 29 февраля 1404 г.: «Последовал приказ запретить народу [иметь] морские корабли. Все имеющиеся [у него] морские корабли переделать в «тупоносые». Местным властям принять предупредительные [меры против] выхода [людей в море] и прихода [их обратно]» [23, цз. 27, 498].
В то же время еще 16 ноября 1402 г. было передано распоряжение в северо-западные пограничные районы: «По-прежнему соблюдать строгий запрет на выход [наших людей] за границу» [23, цз. 13, 242–243]. Особым распоряжением от 11 июня 1403 г. запрещалась частная торговля чаем в Сычуани, что опять-таки было направлено на ограничение здесь внешней торговли [23, цз. 20 (II), 372]. Запретительные распоряжения на выход за рубеж касались и Ляодуна [23, цз. 143, 1706].
Негативное отношение к выходу китайцев за рубеж и частной китайской зарубежной торговле составляло весьма существенную сторону внешнеторговой политики правительства Чжу Ди. При этом оно руководствовалось, во-первых, соображениями, что за границу могут уйти недовольные властями и, войдя в сговор с иноземцами, угрожать империи. Во-вторых, экономическими интересами, исходившими из стремления к монополизации внешней торговли казной.
