Перестановки в армейских верхах наряду с наградами, а также такими предпринятыми в первые годы после победы мерами, как амнистия беглым солдатам, снятие налоговой задолженности с «военных дворов», демобилизация старых людей, облегчение условий набора в солдаты (подробнее см. ниже), были призваны укрепить позиции нового правительства в армии. Опираясь же на армию, правительство Чжу Ди могло рассчитывать на упрочение своей власти в целом. Вопрос о внутренней опоре должен был стоять довольно остро для группировки, пришедшей к власти насильственным путем. Отказ от поисков поддержки со стороны удельных властителей делал проблему еще более насущной. Поэтому было вполне логично ожидать, что правительство попытается найти опору в армии. В этом плане можно проследить некоторые интересные моменты.
Следует обратить внимание на насаждение Чжу Ди с первых же месяцев своего правления института военных наместников (чжэнь шоу) в различных провинциях и районах страны. Уже в августе 1402 г. наместниками были назначены: Чжао Цин — в район Фэнъяна, Юань Юй — в Сычуань и Юньнань, У Гао — в Хэнань и Шэньси [23, цз. 10 (II), 162, 168, 169]. Вскоре функции Юань Юя в Юньнани перешли к Ван Цзоу, а затем к Му Шэну. В последующие годы военными наместниками были Ли Бинь — в Гуандуне, Хань Гуань — в Гуанси, Сун Шэн — в Ганьсу, Мэн Шань — в Ляодуне, Гу Чэн — в Гуй-чжоу, Тань Цин — в районе г. Ичжэня в Чжэцзяне. Назначения новых наместников и перемещения старых имели место до последних лет правления Чжу Ди. В разное время и в разных провинциях и районах ими были Фэй Сянь, Лю Цзян, Лян Фу, Чжу Жун, Сун Ху, Чжао И, Лю Цзин, Хуан Сюань, Цзао Дэ, Ли Жань, Ли Шэн, Фэй Цзянь, Цзюнь Хао, Ши Вэнь и др.
Должности военных наместников не предусматривались структурой военной власти, установленной при Чжу Юань-чжане. Их задачи формулировались в официальных документах следующим образом. Чжао Цину предписывалось «командовать [войсками], привести их в порядок, полностью умиротворить и успокоить население» [23, цз. 10 (II), 162]. Юань Юю приказывалось «командовать [войсками], привести их в порядок и полностью умиротворить весь край» [23, цз. 10 (II), 168]. В упомянутом в предшествующей главе письме императора Минь-вану прямо говорилось, что Юань Юй может решать на месте «все дела». Ли Биню же вменялось в обязанности просто «контролировать» вверенную ему провинцию [23, цз. 31, 556]. Упомянутое приведение войск «в порядок» означало, как следует из поставленных задач, не просто пополнение рядов, вооружение и т. д., но обеспечение преданности местных гарнизонов правительству Чжу Ди. Опираясь на эти войска, военные наместники должны были затем добиться «умиротворения всего края», т. е. распространения стабильной власти нового правительства во вверенных провинциях и районах. Таким образом армия непосредственно использовалась как инструмент для укрепления положения нового правительства.
Функции военных наместников в известной мере дублировали полномочия удельных ванов. Наместники были даже в более выгодном положении, чем ваны. Если ваны получали функции главнокомандующего местными военными силами лишь в случае войны, то наместники обладали такими полномочиями постоянно в мирное время. Тем самым, учреждая институт наместников, Чжу Ди получил своеобразную замену удельным ванам. При этом он преследовал те же цели, что и Чжу Юань-чжан, учреждая систему уделов, — укрепить свою власть в стране. Наместники выступали также определенным противовесом по отношению к ванам. Это отчетливо прослеживается на примере описанного в предыдущей главе столкновения между Минь-ваном, с одной стороны, и Юань Юем, а позже My Шэ-ном — с другой. Отмеченные функции военных наместников представляются вполне созвучными с общей политикой Чжу Ди по отношению к удельным властителям. При этом следует учитывать, что наместники контролировали значительную часть территории страны. Все это свидетельствует о том, что создание института наместников является важным внутриполитическим шагом нового правительства.
Вместе с тем, получая широкие полномочия и являясь проводниками на местах воли императорского двора, военные наместники должны были служить определенным противовесом и местной администрации.
Естественно, что лица, получавшие посты военных наместников, должны были пользоваться полным доверием императора. О существовании такого доверия позволяет судить следующий факт. В ноябре 1404 г. от цензоров поступило серьезное обвинение Сун Шэна в «превышении власти». Реакция двора была весьма показательна. Император ответил на это обвинение: «Человек, который служит, не сможет добиться успеха, не сосредоточив [в своих руках] власти. Разве можно генералу, которому доверена оборона границ, быть полностью связанным писаными установками? Ныне следует разъяснить Сун Шэну [мои] слова, чтобы рассеять его сомнения [в моем к нему отношении]» [23, цз. 35, 611].
Менее существенные, с точки зрения центральной власти, правонарушения, чинимые военными наместниками, — притеснение местных гражданских властей и населения, использование своего положения для личного обогащения и так далее — неизменно встречали снисходительное отношение императора. В лучшем случае провинившемуся направлялось письменное предостережение. Но часто на жалобы местных властей и цензоров по поводу действий военных наместников накладывались резолюции о прощении без какой-либо мотивировки. Так было в случаях с жалобами на Юань Юя и Ван Цзоу в 1403 г., на Тань Цина в 1407 г., на Чжао И в 1418 г. и на Чжу Жуна в 1422 г. [23, цз. 24, 435–436, цз. 25, 465, цз. 72, 1010, цз. 202, 2093, цз. 245, 2305].
Таким образом, Чжу Ди не только не боялся сосредоточения власти в руках наместников, но допускал даже нарушение ими установленных норм, что категорически запрещалось удельным ванам. Подобное доверие может быть объяснено неофициальным характером полномочий военных наместников. Юридически, т. е. по существовавшим нормам управления, их положение не было закреплено. Они выступали как личные эмиссары императора и без его поддержки вряд ли могли бы противостоять местным властям. В этом было их существенное отличие от всесильных местных военных командующих (цзеду-ши) в VIII–IX вв. и при монгольской власти в Китае.
Возможность сосредоточения сепаратистских сил вокруг военных наместников снижалась кроме всего прочего и отсутствием у них того социального престижа, которым обладали, например, удельные ваны. Если учитывать общественную психологию того времени, то это обстоятельство также должно было снижать беспокойство центральных властей относительно действий своих эмиссаров в провинции.
Император, однако, не упускал из виду контроля за наместниками: от них требовались сообщения в центр о положении дел, они вызывались для аудиенций в столицу, им посылались подарки с напоминанием о монаршей милости. В случае надобности император мог ограничить полномочия наместника, что было сделано, например, с Сун Ху в Шэньси [23, цз. 69, 975]. Наместников переводили из одних районов в Другие. В случае же открытого неповиновения император просто смещал их. Так было, например, с У Гао в декабре 1414 г., когда он не явился по вызову в столицу и не привел свои войска в ставку при подготовке похода в Монголию [23, цз. 157, 1799–1800]. Но подобных случаев было немного. В целом институт военных наместников в начале XV в. оставался послушным орудием императорской власти в провинциях.
О том, что Чжу Ди использовал армию для укрепления своего господства в стране, свидетельствует и такой шаг, как отвод в 1403 г. части войск с северо-западных рубежей во внутренние районы страны. Это отнюдь не объяснялось уменьшением внешней опасности: монгольские набеги в пограничной полосе продолжались. Отмечая, что официальная причина отвода сводилась к трудности успешной обороны эвакуированных районов, Н. П. Свистунова между тем высказывает предположение и о других побудительных мотивах. Она предполагает, что в принятии такого решения сыграло роль стремление Чжу Ди «сконцентрировать как можно больше сил внутри страны, а не распылять их и на борьбу с внешним врагом» [107, 186). Цель этого вполне ясна: на первых порах спокойствие на «внутреннем фронте» было для правительства Чжу Ди не менее важно, чем оборона границ.
